Да и вообще, — чем больше размышляю об этой ситуации, тем навязчивее у меня на языке почему-то вертится слово «жрецы». Хотя пока никакого жреческого корпуса в Иратуге я вроде бы не видел.
…Правда тут, как и в любом приличном царстве, есть свои шаманы. С которыми, я к своему большому сожалению, практически не знаком.
Правда обычно, — местные шаманы как-то не стремятся захватывать власть. — Немножко другая специфика натуры тех кто идет в шаманы.
Но с другой стороны, — чтобы люди так уверенно поверили слухам о будущем неурожае, они должны исходить из заслуживающего доверия источника. А это, что ни говори, а шаманы.
…Я глянул на шкуру. На ней были изображены несколько оптических эффектов-обманок, вроде двух параллельных линий, благодаря хитрой штриховке кажущихся изогнутыми, лента Мебиуса, и куб с неправильно срощенными гранями. Выглядело это все достаточно загадочно и необычно.
— Вот смотри. — сказал я тыкая свой рисунок в нос Накаю. — Вот эти вот линии говорят что много лжи последнее время нашло себе места в Иратуге. — Так что никому не верь! Мокосаю, мне и Великому Вождю Лга’нхи, можешь верить. А больше никому. И тогда все в твоей жизни будет правильно и хорошо, как бы она ни вертелась и ни извивалась.
— В общем, друзья бот’аники, надежда у меня только на вас! — Горестно заключил я, обращаясь к своим собеседникам. И было это на последнем, перед приходом в столицу, ночном бивуаке. Вот уж не думал я, что собственными стараниями окажусь в столь нелепом, и почти плачевном положении.
— Мы попытаемся. — Ответили верные друзья, и в их глазах я прочел как падают проценты рейтинга их доверия ко мне и к моим силам.
В общем, — путь в столицу Иратуга был не близок и вроде бы давал время и возможности предпринять кой-какие действия. — В своих мечтах, к Мокосаю я должен был явиться как триумфатор и этакий мудрый учитель, вызнав по дороге сюда о всех его горестях и проблемах, уже найдя способ их решения, а может даже и фактически решив, или начав решать, запустив каток информационной войны во время разговоров со случайными попутчиками, общаясь с народом, или ночуя в придорожных поселениях. Так что когда Мокосай начнет рыдать на моем плече, пачкая полы моих одежд своими соплями и слезами отчаянья, я лишь снисходительно похлопаю его по макушке, и скажу что мол — «Не сцы пацан, дядя Дебил уже решил все твои проблемы».
Обломись наивный Дебил, — как обычно, моим надеждам сбыться было не суждено.
О каких нахрен разговорах у ночных костров я фантазировал? Какие, к едрене фене, политинформации и митинги в поддержку правящей династии собирался устраивать? — Как вообще можно вести информационную борьбу, находясь в полном вакууме?
…Народ тут все-таки дикий. — Даже несмотря на то, что в прошлом году несколько десятков воинов жили у нас в Мос’кве, а еще несколько сотен бились с нами плечом к плечу в Битве, — остальной народ чужаков чурался и сторонился.
Привыкли, понимаешь, вариться в своем тесном мирке, закрытом от всего остального мира кольцом, схожих с ними обычаями и видом, горных царств, и потому при виде чего-то нового, — жители Иратуга обычно шарахаются в сторону, хватаются за амулеты и начинают шептать наговоры от дурного сглаза.
А знакомые нам воины, по большей части обитали либо где-то в столице, в дружине Царя Царей, либо, вроде Накая, торчали по каким-то дальним гарнизонам, совмещая службу с хозяйственной деятельностью. Так что их мнение и опыт бесследно растворялись в огромном океане дремучего невежества и предрассудков. Когда человек рождается, живет и общается в одном и том же тесном мирке, — кругозор его становится очень крохотным, а все «инаковое» от шевелюры другого цвета, до «по-другому» пошитой одежды, начинает казаться дьявольскими происками и жутким извращением[1].
…Еще хуже становится, когда публика узнает кто именно пожаловал к ним в гости. — «Что??? Тот самый Шаман Дебил? …И демонов своих с собой привел????».
В общем, как и в прошлый раз, — матери прятали от меня своих детей, да и сами вместе с мужьями старались не показываться на глаза, только теперь делали это раз в пять-десять интенсивнее. Из разряда «неизвестная опасность», я попал в разряд «знакомый ужас». …А это знаете ли, — обидно.
Нет, одно дело конечно рассуждать и бахвалиться чем-то подобным, находясь за тысячи километров от Иратуга, дескать — «Меня там боятся до усера». И совсем другое дело, чувствовать этот страх… так сказать, — на собственной шкуре.
Когда от тебя реально в ужасе прячут детей, и даже взрослые матерые мужики предпочитают смотреть куда-то себе под ноги, лишь бы не встретиться взглядом с «…ужасным и могущественным», это как-то быстро начинает напрягать.
А уж о том чтобы в таких условиях выведывать информацию из случайных спутников или хозяев постоялых дворов, (будто они тут есть), не могло быть и речи. Обычно при нашем приближении жители запирались от греха подальше в своих домах, и сидели там пока мы не уберемся. Даже старейшины деревень (цари по местному), которым вроде как по обязанности приходилось оказывать гостеприимство «гостям Царя Царей», — услышав кто к ним заявился, впадали в ступор и общались, едва ли не заикаясь от страха.
И как я ни старался, — растопить этот лед мне не удавалось ни дорогими подарками, ни самыми задушевными беседами о видах на урожай, международное положение, развитие животноводства и даже баб.
Я испробовал практически все что когда-то успел вычитать у Карнеги. — И говорил о самом собеседнике и вопросах его интересующих. Спрашивал советов, или просил о мелких, легко выполнимых услугах, дабы мой собеседник мог почувствовать себя важным, умным, покровителем и благодетелем. — Бесполезно. Везде меня встречал только испуганно опущенный взгляд и короткие рубленные односложные ответы.
Я даже попробовал подключить к сбору информации своих собеседников, особые надежды возлагая на Гок’рата, но и тут нас ждало разочарование. И на моих спутников смотрели словно на каких-то злобных драконов, да еще и больных одновременно чумой, проказой и холерой. И кажется даже не особо замечали различий между верблюдами и Эуотоосиком с Гок’ратом. В глазах местных все они были демонами, — прислужниками злобного Шамана Дебила.
В общем, — полный информационный вакуум. Я даже слегка впал в паранойю и начал подозревать что все это не естественная реакция на мое «колдовство» в прошлом. А чьи-то злобные происки. — Кто-то очень хитрый, постарался усугубить полученный ранее эффект, доведя его до такой стадии, когда он начанает работать против меня. — Одно дело договариваться с человеком который тебя слегка побаивается, и совсем другое, — с впавшим в кому от ужаса.
Увы, но даже единственный раз когда, уже почти перед самой столицей, нам удалось наткнуться на знакомого вояку, прожившего почти полгода в нашем селении и потому не испытывавшего перед нами столь жуткого трепета, — хоть и позволил малость отогреться душой, но в информационном плане тоже стал полным нулем. — Фокстак, (так звали того мужика), — оказался редкостным дураком, и мог говорить только о былых битвах и охотах. …А остальные, окружающие меня дураки, активно включились в эти беседы, зарубая на корню любые мои попытки перевести разговор на что-то другое. …Им видите ли тоже, — было не интересно говорить о видах на урожай и болезни скота. — Мрак.
Так что пришлось смириться с тем, что когда Мокосай начнет рыдать на моем плече, я лишь смогу туповато и сочувственно спросить «Что случилось?». А потом пытаться, на основе мнения всего лишь одного человека, (причем не столько крутого политика, сколько воина), распутывать все хитросплетения интриг вокруг трона Иратугского Царства.
Оставалось надеяться на своих бот’аников и удачу.
— В общем так, Эуотоосик, — начал я раздавать инструкции, когда мы втроем уединились у уже остывающего костерка, дабы изобразить караул и посоветоваться. — Ты у нас тут жуткая экзотика, чисто говорящий дракон. …Говорю, — таких как ты тут не видели и народ будет сбегаться только чтобы на тебя посмотреть. Понимаю, это может быть неприятно, но ты уж постарайся. — Твоя задача, — отвлекать на себя как можно больше внимания, ослепляя слишком любопытные глазки, которые будут подглядывать за нами.
Иногда на пирах или приемах, — я буду вот-так вот поглаживать свою голову, — тогда постарайся сделать что-то странное и буйное, чтобы в этот момент все смотрели только на тебя. …Может быть в это время мне надо будет что-то сделать или с кем-то переговорить. Это понятно?
…Но также, если удастся, — тебе стоит попытаться завести приятелей. Все новое и странное привлекает людей, а особенно смельчаков, такие люди будут тянуться к тебе. — Ты кстати как, с пивом дружишь? — Вот на пирах и вечеринках, когда народ напьется и осмелеет, ты и начинай заводить связи.
