штатном варианте», крепящие скатанную плащ-палатку, я продел мешок со сменной обувью, сшитый, по моей просьбе бабулей из брезента — чем и завершил образ. Одноклассники удивлённо взирали на мой ранец, кое-кто даже пытался острить — уж слишком непривычно он смотрелся на фоне тёмно-синей щегольской школьной формы и красных галстуков. Кстати, мы все, как один, галстуки надевать не стали, хотя некоторые (я, к примеру), еще не успели отпраздновать пятнадцатилетие. Ну, не принято это в старших классах. Засмеют.
Между прочим, мои прогнозы касательно состава нового 9-го «В» сбылись лишь отчасти. Кулябьева с Черняком нет, но вместе с ними отсутствует ещё несколько человек, которых, я точно это помнил, продолжали учёбу вместе с нами. Осторожные расспросы помогли выяснить, что все они пошли в разные техникумы — Генка Симонов а авиастроительный, Таня Бочкарёва — в индустриально-художественное училище, на отделение бутафории, а Саня Федотов — так и вообще в библиотечный техникум, чем всех нас несказанно удивил. Его закадычный приятель Генка Данелян так объяснял Санин выбор: «он там один из двух на курсе парней, остальные сплошь девчонки. Цветник, лафа, пользуйся — не хочу!..» Я ухмыльнулся и вместе с остальными одноклассниками пожелал Федотову успеха в его непростом начинании.
Лена Титова тоже здесь — она, оказывается, только вчера приехала с родителями из Паланги, где провела весь август, и едва успела забрать у тётки, маминой сестры, Джерри. Несчастный эрдель, брошенный хозяйкой на целый месяц, весь вечер скакал по квартире, разбил две тарелки и чашку и унялся лишь за полночь, забравшись к Ленке под бочок. Что ж, собака есть собака, и она требует внимания — а потому мы договорились сразу после школы (откуда я, разумеется, намерен её проводить) пойти и погулять с нашими хвостатыми питомцами. То-то будет радости!
Первый учебный день вышел, как всегда, несколько скомканный. Домой мы шли, тяжко нагруженные полученными книгами — вот где пригодилась вместительность вермахтовского ранца, куда кроме моих учебников вместилась ещё и половина Ленкиных. Их, ясное дело, нёс тоже я — нашу парочку провожали завистливые шепотки одноклассниц, насмешничать над такими вещами в девятом классе уже как-то не принято. Так что проводить спутницы на этот раз пришлось прямо до двери её квартиры, после чего я решительно отклонил предложение зайти, выпить чаю, и рванул домой за Бритькой. Знаем мы эти чаепития — за столом, да за обсуждением летних каникул не на один час застрянешь.
А так — беседа состоялась сначала во время неспешной прогулки по бульвару на улице Крупской, а потом и на «собачке» — обширной площадке, напоминающей пустырь, которую спокон веку облюбовали местные собаковладельцы. Сейчас, впрочем, тут было пусто — не время, народ всё больше на работе. Джерри с Бритькой носились, как оглашенные, двумя мохнатыми молниями — одна чёрно-рыжая, другая палевая. Это сперва вызывало недовольство бабушек, выгуливавших внуков на крошечной детской площадке, но когда выяснилось, что собаки дружелюбны, безопасны и охотно играют с детьми, вызывая у тех ответные восторги — сменивших гнев на милость. Так что никто не мешал нашему сеансу обмена впечатлениями в стиле «Как я провёл каникулы у бабушки».
Как я и ожидал, расспросы крутились вокруг Артека и «космической смены». Мои попытки перевести в лоно обсуждения удобств жизни в Советской Прибалтике (три раза ха!) потерпели сокрушительную неудачу.
А чего, собственно, скрывать? Решительно нечего — и я выложил собеседнице всё, как было. И о красотах «Лазурного», и о навороченных тренажёрах орбитальных «крабов», и ребятах-иностранцах, с которыми мы прожили этот месяц бок о бок, и о забавной коллизии с именами «юных космонавтов» из Калуги.
Когда дело дошло до победы моего фантпроекта и последующего за этим громкого фиаско, Ленка буквально схватилась за щёки. «Как же так! — возмущалась она, — Это же несправедливо, ты всё придумал, а отобрали других!» Мне пришлось напомнить, что во-первых, отбор проводился всё же не на праздничный утренник в Дворце Съездов, а для серьёзного дела, в котором дисциплина и способность к самоконтролю играют далеко не последнюю роль — а вот с этим у меня, как выяснилось, проблемы. О том, что на авантюру с Пушкинским гротом я пошёл совершенно сознательно, предпочтя бонус в виде «юниорского» отряда космонавтов (о котором я ничего на тот момент не знал и даже не догадывался) сохранению положения отца-командира, я благополучно умолчал. Как и об особых отношениях, сложившихся к тому моменту между мной и незачем травмировать собеседницу, до сих пор, кажется, рассчитывающую на романтическое развитие наших дальнейших отношений.
Повествование завершилось вполне резонным вопросом: «И как же ты теперь дальше?» Ленка — умница, и понимает, что смириться с нынешним своим положением изгоя мне будет непросто — вернее сказать, было бы непросто, если бы я был тем самым четырнадцатилетним, полным амбиций подростком, за которого она меня принимает. Но мне-то, спасибо тому, кто организовал этот попаданство, лет самую малость, раза эдак в четыре, побольше — если не в телесном, то в интеллектуальном и эмоциональном плане уж точно. Хотя — как раз эмоции в последнее время всё чаще и чаще дают сбой, пытаясь вырваться из-под контроля рассудка. Гормоны, будь они неладны…
Кстати, о возрасте…. О грядущем в середине сентября моём пятнадцатилетии вспомнил не я, а именно Ленка — оказывается, я ещё на её дне рождения имел неосторожность об этом рассказать и даже пригласить кое-кого из гостей к себе. А именно, Таню Воронину, голенастую, похожую на обиженного журавля, интеллектуалку Олю Молодых и, разумеется, Андрея Полякова. Теперь, хочешь, не хочешь, а придётся соответствовать. Вот уж действительно — не было печали…
Отец вернулся домой поздно ночью, в пятницу — как обычно в последнее время, он проторчал в Калининградском Центре Подготовки всю неделю. С утра, после школы он предложил взять маму, Бритьку и на машине отправиться в Серебряный Бор, к воде — искупаться, отдохнуть, пожарить шашлыки, в общем, провести время в счастливом семейном кругу. Я согласился, ясное дело — тем более, что у меня накопилось к отцу немало сугубо специальных вопросом. Что до Серебряного Бора — на мой взгляд, место чересчур людное, зато недалеко и сравнительно цивилизованно. К тому же, знаменитый с конца восьмидесятых нудистский пляж там ещё отсутствует, а пристань с беседками-колоннадами, наоборот, в исправности и принимает прогулочные катера и теплоходики — а значит, поехали!
Разговор о Проекте зашёл ещё в машине, по дороге
