приятности войны точно будут обеспечены в оптовом количестве.
Пока я с кучкой бойцов наращивал небольшую баррикаду, то остальные, уйдя за зону обстрела, оперативно мастерили плот из нескольких толстых деревянных прутьев. Искать сейчас лодку было очень поздно, а потому придётся пользоваться самым примитивным из всех плавательных средств.
— Ну же, уроды! Давайте, падлы, подходите ближе! — едко шептал я себе под нос, прижимая деревянный приклад аркебузы к плечу, оперев её о какой-то высокий деревянный ящик.
Похоже, что мой мысленный призыв дошёл до рюглендцев и те с боевым кличем побежали по мосту, предварительно обстреляв нас из луков и арбалетов. Мост в длинну был всего метров двадцать и добежать до нас им было недолго.
— Прихгнись! — заорали сзади.
Тело сработало куда быстрее мозга, и я прижался к земле. Бабахнуло, сотрясая землю, а в ушах зазвенело. Я вновь схватился за аркебузу и поднялся. Стрелять было не в кого. Наступающих пехотинцев, до того заполонивших мост, будто просто сдуло единым порывом, оставив только корчащиеся трупы и размазанную повсюду кровь. Каждая каменная дробинка была размером с косточку абрикоса и ей, летящей со скоростью в несколько сотен метров, не было проблемой пробить закрытую панцирем грудь или прошить насквозь несколько шлемов.
Второй выстрел ещё сильнее понизил боевой дух рюглендцев, загнав тот прямиком под плинтус. Моей пушке надо перезаряжаться очень долго, но почему-то я был отчётливо уверен в том, что пока что в очередную атаку они не полезут. Даже постоянно ведущийся обстрел из луков на время прекратился. Я не отрицал, что дроб мог улететь за несколько сотен метров, а потому и лучники притихли. Адреналин кипел в крови, выворачивая мышцы наружу и заполняя их неисчерпаемой энергией, которой ещё не было выхода.
— Готово! — закричали сзади.
Бойцы наконец справились с созданием плота и даже смогли привязать к ним несколько бочонков чёрного дымного пороха. К одному из концов плота была привязана длинная верёвка, отрезком метров в десять. Я подхватил один из привезённых нами в телеге щитов-павез и стал прикрывать носильщиков плота. Пробежка до берега притока оказалась трудной. Врезающиеся в тяжёлый щит стрелы барабанными палочками били по натяжённым нервам, отчего пальцы приковались к рукояти. Двоих моих ранило и второй рукой я подхватил плот, оказавшийся весьма увесистым. Фитиль у одной из бочек тлел и длинны оставалось всего на половину минуты. Мы скинули плот в воду, и я стал активно развязывать верёвку, надеясь на то, что течение сможет вывести плавсредство под нужную опору. Одна из стрел ударила в мой защищённый шлемом лоб и ощущение было, будто огрело меня мешком асбеста. Я размотал последнее кольцо верёвки на моём локте, чувствуя, как изображение пред мной «танцует». Взрыв оказался неожиданно мощным.
Большой каменный осколок опоры отлетел от взрыва и ударился мне в щит. Основная мощь пришлась на умбон и щит едва не раскололся, но я моментально оказался на земле. Меня подхватили под мышки и быстро потащили назад. Стрельба вновь прекратилась и наступила относительная тишина. Только скрежещущие и трескающиеся камни моста обвалились в воду. Хоть боль и разрывала мою черепушку, но внутренне я радовался. Эта дерзкая вылазка оказалась удачной и потому мы выиграли себе немного времени.
Меня закинули на телегу рядом с давшей последний залп пушкой, и небольшое войско тронулось. От пушки до сих пор шёл жар и воняло сгоревшим порохом, забивающим ноздри смертельным смрадом. Я старался держаться в сознании, сосредоточившись на испуганном лице Мадира, нависшим над мной и что-то беззвучно лопочущего на своём языке, но боль в голове оказалась в разы сильнее меня.
Глава 23. Корбинбургская резня
Очнулся я только внутри крепости. Кто-то заволок меня на кровать и заботливо укрыл тёплым пуховым одеялом. Я попытался было встать, но острая боль неимоверно сильно резанула от виска до виска, заставив вернуться в исходное положение. За окном была ночь, а в комнате, уснув прямиком в кресле, сидел Рубен, мирно при этом сопящий. Было такое ощущение, будто по голове меня огрели пудовой гирей, и ощущение далеко не из приятных.
Я прикоснулся к своей головёшке. Она была замотана какой-то тряпицей, хрустящей от прикосновения пальцев. Не помню, чтобы меня успели задеть в голову, но осколки от взрывов мало когда бывают предсказуемы.
— Рубен, доложись!
Крик мой прорывался будто через наждачку, сменившую привычное мне горло. Я зажмурился от боли, но мой молодой секретарь всё же проснулся. Он помотал головой, стряхивая последние капли сна.
— Капитан, вы очнулись?! — радостно крикнул Рубен и его голос резанул по ушам.
Я поднялся на локтях и протянул в сторону сокольничего руку. Тот вложил мне в ладонь деревянный стакан, полный прохладной воды. Я с удовольствием влил его в себя и упёрся взглядом в Рубена, который, наконец, принялся исполнять приказ.
— Вас ранили три дня назад. Рюглендцы перешли приток и сейчас их армия под нашими стенами. Они разбили осадный лагерь, заняв часть домов в «нижнем городе», и точно готовятся к штурму.
— Сколько их?
— Не могу сказать точно, но примерно четыре тысячи. Почти все из них либо наёмники, либо личная кавалерия домов, и долго они стоять не собираются.
А я планировал хоть немного попартизанить… Впрочем, раз уж вышел из строя, то придётся действовать дальше исходя из нынешней ситуации. Я, опираясь на плечо Рубена, всё-таки смог подняться и накинуть на себя стёганную куртку. Надевать её было сложно, ведь перед глазами изображение танцевало кан-кан. Вот только выходить совсем без защиты точно будет чревато ещё большими травмами, и тогда крепостью управлять будет невозможно.
Рубен, продолжая придерживать меня за плечо, провёл по стене прямо к Бернду. Тот стоял, опершись о зубцы, и смотрел на развернувшийся вокруг нашей крепости лагерь. Я встал рядом и присвистнул. Множество костров сливались в единую стену огня, внушая страх и трепет. Их были сотни, если не тысячи, и у каждого из них располагалось по несколько противников. Сила просто огромная. Мне сложно было даже представить, сколько же золота Рюглендцы потратили на то, чтобы собрать всю эту силу в одном месте, а ещё больше пугало ожидание того, что они пойдут на штурм.
— Они строят башни.
В голове живо собралась картинка того, как сотни рюглендцев по лестницам и с помощью башен лезут на наши стены. Их лиц я не видел, но явственно чувствовал их неисчерпаемое желание убивать, уничтожать дерзких наемников, посмевших перейти дорогу их господам. По ушам ударило звоном стали, а нос поразил "прекрасный" амбре из горящей плоти,
