Алмутом управляет король, которого избирают сроком на двенадцать лет из числа герцогов, возглавляющих двайрские общины. Власть короля ограничивает совет герцогов и особый орган – Фольсдинг, куда избирают наиболее уважаемых и заслуженных людей…
Чужеземцев двайры не любят и в пределы своего королевства не пускают. Единственным городом, открытым для иностранных торговцев и путешественников, является Варат-Кеш, расположенный в конце Каменного тракта, единственного пути, ведущего в Алмут через Эленшир. Здесь чужеземцы имеют право свободно торговать и проживать столько, сколько пожелают. Однако въезд чужеземцам в прочие области Алмута и, особенно в столицу королевства, город Нуш-Шрават, строго воспрещен. По этой причине многие подробности жизненного уклада двайров по-прежнему остаются для остального мира загадкой…
(«Зерцало Мира, или Великая книга обо всем сущем в Аркуине с правдивыми описаниями, комментариями и иллюстрациями», том первый, глава «Алмут»)
***
Большие часы с забавной кошачьей мордашкой вместо циферблата показывают половину десятого. По стенам плывут световые звезды от включенного ночника на тумбочке. Настена обнимает меня за шею, позволяет себя уложить, укрыть одеялом и, не оставляя мне ни единого шанса, заявляет:
- А сказка?
Я сам виноват, приучил ребенка к сказке на ночь. И не объяснишь, что мне сейчас не до сказок. Ох, милая, если бы ты знала, чем сейчас забита голова у твоего папы! Ему завтра такая «сказка» предстоит – только на Хеллуин рассказывать…
- Сказка? – Я пытаюсь вспомнить историю, которую еще не рассказывал. – Ну, жила-была принцесса. Она была умная и красивая, почти такая же, как ты. И она очень любила, когда ей рассказывали на ночь сказки. Каждую ночь новую – таково было правило.
Глаза Настены над краем одеяла загораются интересом. Память у нее отличная, а сказок с такой затравкой сюжета я ей пока не предлагал.
- У нее был специальный рассказчик, который это делал, - продолжаю импровизировать дальше, - и этот рассказчик знал очень много сказок. Разных – добрых, волшебных, веселых и даже страшных, хотя страшные он принцессе никогда не рассказывал. Ну, чтобы сны ей плохие не снились. Но однажды случилось так, что все добрые сказки кончились. И рассказчик не мог рассказать принцессе новую сказку на ночь.
- И это было плохо, - комментирует Настена.
- Еще как плохо! Ведь без новой хорошей сказки принцесса не увидела бы чудесные сны. Рассказчик был очень расстроен. Он пошел в библиотеку, чтобы найти книжки с новыми сказками, но таковых не оказалось – рассказчик уже давно прочитал все книжки в королевской библиотеке. А рассказывать принцессе истории про чудовищ и привидений он не хотел. И тогда, - тут я чувствую, как в горле появляется противный ком, - рассказчик пришел к королю и королеве и попросил их отпустить его в долгое путешествие. Он сказал, что ему надо собрать по миру новые сказки для принцессы.
- Папа, а почему ты плачешь? – настороженно спрашивает Настена.
- Я не плачу, - я втягиваю воздух, чтобы побороть неуместную слабость, - спать просто хочу. А рассказчик… он, знаешь ли, по-настоящему плакал, так ему было обидно покидать любимую принцессу. И король с королевой отпустили его в путешествие. Правда, принцесса очень не хотела, чтобы ее любимый старый добрый рассказчик уезжал из дворца. Но он пообещал найти для нее много-много интересных историй, и принцесса все же его отпустила.
- А дальше?
- Рассказчик странствовал по свету. Он побывал во многих странах и видел разные чудеса. В чужих краях он узнал множество новых сказок, и все они были ужасно интересные. Про королей и драконов, про волшебников и маленьких девочек, которые становились принцессами, про клады и чудесных зверей. И рассказчик решил, что теперь может вернуться обратно к принцессе и пересказать ей новые сказки.
- А дальше?
- Он вернулся. – Я улыбаюсь и пальцем щелкаю Настенку по носику. – Он не мог не вернуться. Ведь его маленькой принцессе было без него плохо, и он это всегда помнил. Он очень любил принцессу, потому что был одинок, и никого у него на всем свете не было. Рассказчик вернулся к принцессе, рассказывал ей новые сказки, и девочке после них снились чудесные волшебные сны. Вот и сказке конец, а кто слушал молодец.
- А где свадьба? – недоумевает дочка. -Почему принцесса не поженилась?
- Потому что она была еще маленькая, - я наклоняюсь и чмокаю Настену в лоб. – Спи, мое солнышко. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, папочка.
Я сижу рядом с кроваткой и смотрю, как Настена уходит в мир чистых, безмятежных детских снов. И думаю о том, что она сказала. Да, почему-то многие сказки заканчиваются свадьбой, а потом… «И жили они долго и счастливо, и умерли в один день». А вот в жизни, которая начинается за дверью детской, почему-то все не так.
Все куда как печальнее.
***
Из зала суда мы с Ириной выходим вместе, рука об руку, будто ничего не случилось. Тестюшка, который все заседание смотрел на меня глазами киплинговского Нага, ковыляет следом. Хорошо еще, что любимой тещи на суде не было – осталась с внучкой…
Серый хмарный день вполне соответствует моему настроению. В душе пусто и наплевано. И хоть все прошло чинно и благопристойно, без перетряхивания грязного белья на людях, чувство такое, будто извалялся в грязи, которую ничем не отмоешь.
Павел уже тут как тут. Как всегда безупречен – в отличном костюме, при галстуке, сорочка под пиджаком белее снега, на манжетах запонки, в руке дорогая барсетка из натуральной кожи. Выбрит так, что морда лоснится. Джентльмен, настоящий денди. Вспоминаю, как Ирина все эти годы пыталась сделать меня таким же доморощенным лордом. Наутюженным, наглаженным, чисто выбритым, расчесанным волосок к волоску, пахнущим «Кензо», кожаными аксессуарами и деньгами, и совершенно лишенным индивидуальности. Как и полагается воспитанному человеку, Павел приветствует меня коротким бездушным кивком и сразу берет Ирину под руку. По-хозяйски так берет, но теперь он имеет на это полное право. И меня это нисколько не задевает. Меня даже самого поражает, насколько мне плевать на это.
- Павлик, подожди меня в машине, - просит Ирина. Видимо, ей кажется, что мы еще не все друг другу сказали, но откровенничать с Бывшим при Новом как-то не комильфо.
- Ты ничего не забыл, Вьюгин? – спрашивает она, когда Павел походкой Супермена и Покорителя Вселенной уходит к своему «Лексусу».
- Разве что поцеловать на прощание, - отвечаю я. – Но тебе ведь это ни к чему, верно?
- Ключ от квартиры, - Ирина протягивает руку ладошкой кверху. – Не хочу менять замок.
- Ах да, - я снимаю ключ со связки и кладу на ладонь бывшей супруги. – И, надеюсь, твои папенька с маменькой уже провели полную инвентаризацию имущества? Посчитали все гвозди, все шпингалеты на окнах, все лампочки, все вилки и ложки, всех дохлых тараканов за плинтусами? Это чтобы разговоров потом не было, что обокрал вас, сирых.
- Ты ничего не хочешь мне сказать?
- А что говорить? Вроде бы все сказано. Ты получила, что хотела.
- А ты?
- Наверное, и я тоже. Самое главное - я от тебя избавился. Но Настю ты у меня не заберешь, и не мечтай. Я был, есть и буду ее отцом. Я, а не твой Павлик.
- Помечтай, Вьюгин, мечтать не вредно, - в улыбке Ирины сквозит что-то невыразимо мерзкое. – Я сделаю все, чтобы МОЯ дочка была счастлива. Без такого отца.
- НАША дочка, - поправляю я. – Наша. Только так.
- Надеюсь, мне не придется выбивать из тебя алименты?
- Не придется. Своего ребенка я не оставлю вам на съедение.
- Продолжаешь считать себя настоящим мужчиной, а меня тварью? Ну-ну, продолжай. Только ведь ты знаешь, что на самом деле ты тряпка, Макс. Неудачник и тряпка.
