В который раз перед ней встал выбор между плохим и очень плохим.
— Можешь сделать всё так, чтобы этот… — Кристина мотнула головой в сторону сына управляющего, — не догадался, кто ты?
После непродолжительного молчания Хель едва заметно кивнула:
— Это будет непросто.
— Переживу как-нибудь, — проворчала Кристина, хорошо представляя себе, кому именно из них двоих придётся «непросто». Собравшись с духом и отбросив сомнения, она скомандовала:
— Действуй.
Глубокие глаза Хель сверкнули хищным блеском, как если бы её истинная природа на мгновение выглянула из-за тонкой зелёной ширмы и тут же спряталась обратно. Медленно, почти торжественно, она опустилась на пол рядом с Аолой и положила руку на спину «большеголового», отчего тот зашипел и недовольно заворочался. Кристина пошатнулась и опёрлась на стол, чтобы не потерять равновесие — как раз вовремя. Миг, и кухня заполнилась истошными воплями, в которых смешалось всё: и невыносимая боль, и всепоглощающее отчаяние и предсмертный ужас существа, загнанного в угол и вынужденного навсегда исчезнуть, будучи поглощённым ненасытной пустотой.
Кристина скривилась, отвела взгляд. Ориентируясь на свои ощущения, она могла с уверенностью сказать, что на самом деле Хель ещё даже не начинала, и что самое интересное ждёт «серого» впереди; но что именно та собирается делать, Кристина знать не хотела — наоборот, больше всего на свете ей хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать ни этих воплей, ни болезненных, судорожных стонов Аолы, переходящих в жалобное хныканье. Не зная, куда направить взгляд, Кристина обернулась к гвардейцам, встретилась взглядом с сыном управляющего — и сама не заметила, как у неё начала медленно опускаться челюсть.
Кровь отхлынула от его лица, и теперь оно напоминало безжизненную фарфоровую маску, на которой рукой безумного художника было нарисовано выражение неподдельного ужаса. Его губы дрожали, и эта дрожь словно бы передавалась дальше, отчего у парня слегка подёргивались щека и веко. Взгляд его помутневший от страха глаз был прикован к Хель.
Крики «серого» слились в один истошный вопль. Сын управляющего зажмурился и прижал ухо к плечу, повторяя что-то сбивчивым шёпотом.
У Кристины пересохло во рту.
— Ты их слышишь!
* * *
Мартон отказывался верить в реальность происходящего. В смятении он наблюдал, как рах медленно опускается на колени рядом с Аолой; облизнув пересохшие губы, проследил, как узкая ладонь призрака замирает над её горлом. Округлившимися от внезапного понимания глазами, он смотрел, как в судорогах голова девочки бьётся о деревянный настил кухни, как лицо её заливает болезненная бледность и как синеют тонкие руки.
Он слишком хорошо знал, что за этим последует.
Возглас Кирис, донёсшийся словно через толщу воды, вывел Мартона из оцепенения. Он не сразу догадался, что девушка указывает не на него, а на обмякшего и сжавшегося в комок сына управляющего, Бравила-младшего, а когда это понял — пришёл в неописуемую ярость. Безмозглая идиотка, нашла, о чём думать! Он-то здесь причём? До неё что, так и не дошло, что вытворяет её ручной призрак? Или хватило ума поверить, что рах способен принести хоть какую-то пользу? Да эта тварь пойдёт на что угодно, лишь бы взять за то, что умеет лучше всего!
Мартон резко обернулся к капитану, в немом крике бессильно размыкая и смыкая челюсти. Однако тот, к немалому облегчению, уже начал действовать. Медленно — слишком медленно! — Эйдон направился к раху, но остановился на полпути, когда Кирис бросилась ему наперерез и загородила призрака собой, размахивая руками и пытаясь что-то объяснить.
«Да не слушай ты её! У неё же фляга свистит!» — заорал было Мартон, но из горла вырвался только бессвязный хрип. Если бы не Бравил, он бы уже давно выхватил оружие и снёс призраку голову — пускай это его не убьёт, но хотя бы ребёнок будет в безопасности!
Однако у Эйдона, как мнилось, были на этот счёт свои соображения. Каким-то непостижимым образом он догадался, что пытается донести до него Кирис — обернувшись к Мартону и встретившись с ним глазами, он медленно, словно неуверенно, поднял ладонь в запрещающем жесте.
«Ждать? — Мартон едва не задохнулся от бешенства. — Ждать — чего⁈»
— Не подпускайте её… — чуть не плача простонал Бравил. — Не подпускайте! Она сказала!.. Сказала!..
«Она?» — мелькнуло у Мартона.
Эйдон и Кирис обернулись к нему одновременно:
— Не спи! — вскричал капитан.
Но было уже поздно. Бравил резко мотнул головой, и его затылок с силой врезался Мартону в лицо. Рука, удерживающая запястье юноши, ослабла — и тот мгновенно этим воспользовался, угрём вывернувшись из захвата и отскочив в сторону. Загнанный взгляд мазнул по разделочному столу, задержался на рукояти торчащего из туши топора — миг, и Бравил уже схватился за оружие.
Мартон почувствовал себя меж двух огней. Остановить раха, помешать ему убить ребёнка, и оставить за спиной безумца с топором? Или предотвратить непосредственную опасность, но позволить девочке умереть?
Однако ему не пришлось решать эту дилемму.
— Убью!.. — бешено вращая глазами, заорал Бравил и бросился вперёд.
Мартон отреагировал мгновенно. Сообразив, что выхватить палаш ему не успеть, он схватил со стола первый попавшийся предмет — им оказалась разделочная доска, — и с силой запустил его в лицо нападающему. Тот наотмашь рубанул топором, отбивая тяжёлый кусок дерева в сторону, — но поднять оружие вновь уже не успел, получив сильнейший удар в челюсть. Юноша потерял равновесие, взмахнул руками; Мартон поймал топор под обухом, отшвырнул в сторону; схватил Бравила за пояс, сгрёб ворот камзола — и рывком уложил противника на пол. Колено на шее и взятая на излом рука довершили дело.
«Девочка!», — холодея, вспомнил Мартон. Он вскинул голову — призрак по-прежнему удерживал что-то невидимое в паре ладоней над Аолой, и отпускать ребёнка не собирался. И что хуже всего, в светлых косах — ещё совсем недавно русых — отчётливо виднелись первые седые пряди.
Быстрее!
Как обездвижить Бравила? Надавить посильнее и пережать сонную артерию? Сломать руку, чтобы сыну управляющего больше не приходило в голову хвататься за топоры, ножи и вообще за всё, что может найтись на кухне? Свернуть ему шею? Мартон ужаснулся ходу собственных мыслей.
Но тут девочка дёрнулась всем телом и резко втянула воздух, так, будто бы с неё упал тяжёлый камень и она впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Кирис выждала мгновение, другое, пошатываясь приблизилась к призраку, осторожно тронула раха за плечо — и Мартон, ошарашенный увиденным, притронулся к лицу свободной рукой, как если бы собирался придержать отвисающую челюсть.
Рах, пусть и неохотно, разжал хватку, выпуская свою жертву.
— Она будет жить. — произнёс призрак, поднимаясь на ноги, и в тишине эти слова прозвучали подобно грому, несколько раз отразившись от стен.
Мартон недоверчиво посмотрел на Эйдона — рахи не отпускают своих жертв! — и увидел, как тот медленно расцепляет словно бы онемевшие пальцы и отнимает ладонь от оружия. Одновременно с этим Кирис бессильно упала на стул, опёрлась локтями о стол и обхватила голову, взъерошив волосы. Сказала что-то слабым голосом, ни к кому, на первый взгляд, не обращаясь — слишком мало, чтобы посчитать это более-менее подробной инструкцией, но достаточно для короткого распоряжения, вроде «разбирайся сама» или «дальше без меня».
Кажется, именно так всё и было. Аккуратно сложив перед собой руки, аристократка обернулась к Мартону:
— Я желаю приблизиться к этому человеку.
«Больше ничего не хочешь?» — зло подумал он, но тело, будто и вовсе без участия воли, уже подчинилось завуалированному приказу, рывком усаживая пленника на колени. Тем временем Эйдон, который, как мнилось, решил во что бы то ни стало доиграть свою роль, занял место по праву руку от своей «госпожи», готовый в случае нужды сразу же принять любую грозящую ей опасность.
