— Возможно, как знать — задумчиво произнесла императрица. — Конечно, я рада была бы оказать гостеприимство шведскому королю. Этот мальчишка заявлял, что, вступив в Петербург, свергнет статую Петра Великого и поставит не его месте свою; хотелось бы посмотреть, как он сделает это, будучи в плену!
— А еще Финляндия!
— Финляндия…
Екатерина задумчиво потёрла виски.
— Чухонцы давно уже готовы. Изволят ожидать нашей победы, дабы поднять штандарт свой над крепостью Гельсингфорса. И на короля, назначенного мною, они согласны…
— Так давай же устроим это! Дай мне полномочия командовать в Выборгском заливе, и я смогу прижать шведов так, что те взвоют!
— Я боюсь за тебя, Сашенька. Ты так молод! Не случилось бы с тобою дурного! Да и полномочий как тебе дать, непонятно! Генерал-адмиралом назначен твой отец, Павел Петрович. Я не могу лишить его чина. Дать адмиральские эполеты тебе тоже невозможно, ведь для этого надобно отслужить согласно Табели о рангах!
— Это ничего. Ведь верховным главнокомандующим всё равно являешься ты, как императрица всероссийская! Назначь меня своим «специальным представителем», со всеми полномочиями, какие в сём случае сама бы имела!
Екатерина досадливо нахмурилась.
— Ах, Саша, откровенно сказать, я и сама уж думала поехать к флоту, дабы побудить командиров действовать решительнее. Вот, не знаю, как и поступить! Неправильно это — монарху в военные дела мешаться; пусть уж адмиралы сами по своему разумению командуют, дабы не было никакой неустойки; а понеже случится вдруг конфузия, так не на кого будет им сваливать своё нерадение!
Серые глаза Екатерины с сомнением смотрели на меня. Я понимал её беспокойство — доверить военное дело ребёнку, выходившему в море только на яхте, и дать ему даже не командовать, а просто влиять на руководство флотом, ведущим сложные боевые действия, — это безумие, просто натуральное безумие! Не назначит она меня никаким командующим, даже представителем своим не назначит, и правильно сделает.
— А если мне подвизаться при адмирале Нассау-Зигене?
Тут взгляд Екатерины прояснился. Гребной флот «летает пониже», то есть плавает вдоль берега, и опасностям открытого моря не подвергается. При признаках шторма галеры сразу уходят в береговые бухты. К тому же канонерок и галер много, и никто не мешает во время боя одну из них, ту, на которой находится цесаревич, придержать в тылу. А Нассау-Зиген — адмирал испытанной деятельности и храбрости, и, притом, аристократ и весьма деликатный кавалер. А находится он между тем сейчас в Кронштадте, готовит гребную флотилию к бою.
— Если сомневаетесь, дайте полномочий Карлу Генриховичу,пусть он и командует, а я при нём буду. Только велите меня ему слушать!
Екатерина рассмеялась.
— Принц Нассау никого не слушает, даже меня! Очень он горячий кавалер! Ну да, если будешь ему дело говорить, он тебя послушает — вон, и с Григорий Алексеевичем он под Очаковым сошёлся, и с Суворовым, и оба очень его рекомендуют!
— Он ведь в Кронштадте сейчас?
— В Кронштадте, в Адмиралтействе, готовит гребную флотилию.
— Тогда поспешу я к нему! Возьму с собою Николая Карловича и господина Аракчеева, они сопровождать меня будут.
* * *
Увы, на следующий день ситуация переменилась. Екатерина с утра прислала за мною. Придя, я застал её за утренним кофе. Выглядела бабашка как-то не очень: под глазами залегли глубокие коричневые тени, видимые даже через слой пудры.
— Знаешь что, Сашенька… — виноватым голосом начала она, — я, верно, тебя на флот не отпущу. Вчера, вот, пообещала, а нынче всю ночь не спала. Вдруг чего случиться! Так что, готовь вооруженье, какое угодно, бери всё, чего только тебе вздумается, но — на берегу!
— Ну, бааа… — разочарованно протянул я, уже понимая, что решения она не переменит.
— Нет и нет! И не говори даже ничего! На море что угодно может случиться!
За добрых три года я достаточно изучил её характер, чтобы понять, когда решение бесповоротно и дальнейшие споры бесполезны. Увы, это был тот самый случай.
— Ладно, давай, я ещё что-нибудь придумаю. Но сделать что-то надобно!
В огорчении я отправился к Салтыкову. К счастью, он тоже был в Петергофе, свято блюдя обязанности верховного воспитателя.
Тот моими рассуждениями неожиданно заинтересовался.
— И что вы, Ваше Высочество, предлагаете сделать?
— Ну, я думаю, во-первых, надо перекрыть выходы из Выборгского залива всеми возможными методами. Наверняка есть старые суда, что можно было бы затопить! Во-вторых, думается мне, надо на берегах поставить артиллерийские батареи, а ещё, может быть, сделать плавучие. Ну и третье — наверное, надо атаковать шведов брандерами! В Чесме получилось, почему бы не сделать того же?
— Поразительно!
Николай Иванович даже вскочил и забегал по кабинету.
— Поразительно! Невероятно! Вот только намедни про то же самое мы толковали с Иваном Петровичем! *(И. П. Салтыков — командующий в Финляндии.) — Прямо его затея: перекрыть Западный проход, поставить береговые батареи!
— И за чем же дело стало?
— «Морские» против: и Чернышёв, и Голенищев-Кутузов, а особливо сам Чичагов.
— Глупости какие-то! Знаете, Николай Иванович, я вам так скажу — Чичагов нипочём не справится. Давайте государыню императрицу совместно убедим!
Глядя на Салтыкова, я мог бы поклясться, что слышал, как в голове его щёлкают костяшки счётов. Натянуть нос адмиралтейским было бы очень заманчиво: влияние клана Салтыковых возрастёт, возможно даже, удастся подмять под себя Адмиралтейств-коллегию… Заманчиво!
И мы вдвоём пошли к Екатерине.
Тут Николай Иванович преподал мне наглядный урок придворного делопроизводства. Ух, как он изворачивался и лебезил!
— Государыня, неизбывная мудрость вашего правления, в числе протчего, отличается и высочайшим доверием, оказываемым Вашим императорским величеством своим ревностным слугам! Молю, проявите его вновь! Иван Петрович готов вывернуться наизнанку, лишь бы услужить Вашему Величеству, одержав для Отечества достославную победу. Я искренне верю — Ваше величество, в доброте своей, не окажет верным слугам в этакой малости!
— Николай Иванович, чего ты желаешь? — чуть поморщившись, спросила Екатерина. Похоже, даже для неё такая концентрация лизоблюдства оказалась высоковата.
— Умоляю, позвольте Ивану Петровичу принять предлагавшиеся им меры!
— Хорошо, дозволяю!
— А Его Высочество Александр, так радующий нас своим юным рвением, возможно, будет допущен до совещаний Военной коллегии?
— Его Высочество, я чувствую, с меня не спустит, покуда Его Величество Густав не поселится в Шлиссельбурге, — улыбнулась императрица. — Дозволяю! Но, токмо в безопасном месте! Я желаю, чтобы принц на пушечный выстрел не приближался к опасностям войны. Слышишь, Саша, — не уезжай далее Выборга и Кронштадта!
Салтыков нижайше раскланялся, целуя руку Екатерины: императрица милостиво кивнула ему. Покинув кабинет государыни, Николай Иванович тут же отправил курьера Ивану Петровичу, предлагая провести Военный совет. Я же первым делом вызвал Николая Карловича, просив его явиться как можно скорее.
Уже через три часа капитан Бонапарт прибыл в Большой Петергофский Дворец.
— Сударь, что вы знаете про применение брандеров? — первым делом спросил я его
— Практически не применял, а по описанию в инженерных трактатах — знаком.
— Видимо, нам придётся этим заняться. У нас, как вы знаете, имеется сейчас крайне сложная ситуация в районе Выборга. Весь шведский флот там заперт, и корабли, и фрегаты, и канонерки, да ещё и транспорты с войсками. Наш флот проявляет пассивность и будто бы ждет, когда шведы прорвутся и уйдут. Противник же, очевидно, ожидает попутного ветра, чтобы прорвать блокаду. Пока ветер юго-западный, совершенно для этого неподходящий; но, рано или поздно, он сменится.
Серо-стальные глаза Бонапарта загорелись. Он пришёл в страшное возбуждение; казалось, даже стал чаще дышать, как почуявшая дичь борзая. Я практически чувствовал как мечтает он, наконец, показать себя в настоящем деле.
