Тысячи белых цапель парили над водой, и их пронзительные крики присоединялись к общему гомону джунглей. Подняв глаза к небу, Палас увидел десятки ярко-красных ибисов, круживших у них над головой. Уродливый тапир плескался у берега; завидев лодки, его черное, похожее на обрубок тело с шумом и брызгами просилось в воду.
Чуть далее по течению реки из воды вдруг стали появляться узкие зубастые пасти.
— Пётр Семенович, должно, крокодил! — вскричал встревожено мичман. Одного из «крокодилов» матросы подстрелили. а затем добыли острогой; однако, пришвартовав его к борту шлюпки, увидели, что на самом деле, это какая-то странная рыба. Пётр Семёнович, осмотрев наскоро добычу, заявил даже, что это, вероятно, дельфин: существо не имело жабр, зато в голове его обнаружилось дыхательное отверстие. Все сочли это совершенно невероятным.
— Тут не может быть дельфинов, они суть морские рыбы! — убеждённо заявил Корзинщиков. Паллас хотел осмотреть добычу на привале, но, когда лодки причалили к берегу, оказалось, что добытый «аллигатор» полностью кем-то съеден.
Через семь дней, миновав множество островов, загромоздивших устье Амазонки, путешественники оказались в порту Макапа. Тут был найден негоциант Мигель Гонсалес — купец из города Порто, ставший агентом по закупке латекса. По договорённости с ним, дон Мигель закупал в Бразилии для экспорта в Россию латекс, в любых количествах, доставленных Де Соузой в Макапу. Однако, поскольку объемы эти были довольно малы, и не загружали корабль даже на треть, остальной объем грузился иными бразильскими товарами — хлопком, сахаром и кофе. Так или иначе, всё эти грузы будут востребованы. Конечно, никто из исполнителей не знал, зачем в далёком Петербурге нужен латекс… Пока не знал!
Глава 36
Был прекрасный майский день. В Петергофе запустили фонтаны; мы прогуливались по аллеям, гранитная крошка похрустывала под ногами. Мы с Константином Павловичем пускали кораблики по большому прямоугольному пруду, когда услышали странные звуки. Будто раскаты отдалённого грома доносился до нас ветром… но небо было чистое во всех сторонах света!
— Что это? Гроза? — озадаченно спросил Костик, подняв к небу глаза на успевшей уже обгореть от весеннего солнца мордочке. Но, хотя ветер с Финского залива был довольно свеж, никаких признаков грозовых туч не было даже на горизонте;лишь высокие, похожие на лебединый пух белые облака парили где-то далеко в вышине.
— Это с моря, — задумчиво произнёс присматривавший за нами Александр Яковлевич, — уж не бой ли идёт?
— Так близко? — поразился я. — Может быть, стоит доложить императрице?
Мы с Протасовым поспешили к государыне,прогуливавшейся с фрейлинами неподалёку.Оказалось, она уже всё поняла.
— Да, верно морская баталия идёт где-то далеко, за горизонтом. Должно, эскадра Чичагова бьёт шведов!
— Может быть, следует безопасности ради ехать в Царское Село? — спросил случившийся рядом шталмейстер Лев Нарышкин. — Не прикажите ли готовить переезд?
— Нет, пустое; я верю, что к Петербургу они не прорвутся. А вот в Ораниенбаум, пожалуй, ехать не стоит!
Костик сразу заныл, что хочет покататься в Ораниенбауме на горках.
— Молчи, Константин Павлович! Дело-то серьёзное! — зашипел на него я.
В тот день государыня решила остаться в Петергофе, хотя и заметно нервничала. Но когда на следующий день канонада возобновилась, мы всё-таки решили собираться и спешно переехали в Царское Село, причем не на яхте, как мы туда приехали, а по тряской сухопутной дороге.
Действительно, как впоследствии оказалось, в тот день состоялась битва между шведской и русской эскадрами, получившая позже название «Красногорского морского сражения». Решительных результатов она не дала; однако, в стратегическом отношении закончилась победою нашего Балтийского флота, поскольку, по результатам ёе, шведам не удалось разбить русские эскадры поодиночке и прорваться к Петербургу. Затем случилось совсем интересное событие: Кронштадтская и Ревельская наши эскадры соединились и загнали шведский флот в Выборгский залив, заблокировав его. В окружении оказались и парусная, и гребная шведские эскадры, и главнокомандующий — герцог Карл Седерманландский, и сам шведский король Густав III. Запертыми оказались 400 судов и добрых 30 тыс. матросов и солдат — вся армия вторжения, пытавшаяся на третий год войны всё-таки взять Петербург.
Весь город по этому поводу был в большом возбуждении: ожидали, что очень скоро сам шведский король окажется в плену, и война, таким образом, победоносно завершится. Императрица очень надеялась на такой исход: и сама она, и Потёмкин мечтали о скорейшем завершении этой нежданной для нас войны.
Случилось так, что события Выборгского морского боя я знал особенно хорошо. Когда-то в университете я готовил доклад по теме Русско-Шведской войны 1788–1790 г. г. и знал, что в этом бою Балтийским флотом будет упущена прекрасная, редко складывающаяся на войне возможность полностью уничтожить шведские силы, пленить короля и главнокомандующего, герцога Сёдерманландского, в общем, устроить шведам конкретную козью морду. Вкратце, история была такова.
Из Выборгского залива есть два прохода — Западный и Большой. Первый довольно узок, находится почти у западного берега, у мыса Крюссерорт; второй много шире и находится рядом с островом Березовый, или, какего называли в 18 веке, «Бископсе» Адмирал Чичагов считал, что шведы будут прорываться через Главный проход на восток, для последующей атаки Кронштадта. Стоит ли говорить, что на самом деле шведы прорвались на запад? Как Чичагов мог так ошибиться, совершенно непонятно, учитывая, что в день прорыва ветер был восточный, а значит, идти на восток шведам было не то чтобы совсем невозможно, но крайне затруднительно. При этом, что шведы будут делать под Кронштадтом без припасов, съеденных за месяц сидения под Выборгом, совершенно непонятно; по моему глубокому убеждению, к Петербургу они могли плыть лишь для того, чтобы там торжественно сдаться. В итоге Чичагов упустил шведов подчистую; правда, несколько вражеских кораблей при бегстве сели на мель, пара штук сгорела, угодив под взрывы собственных брандеров, а один догнали и принудили к сдаче. Но главная неудача, повлиявшая на дальнейшее развитие событий — то, что шведам позволили спасти всё гребные суда, на одном из которых бежал и сам король Густав.
Я снова пристал к Екатерине с предложением заменить Чичагова на адмирала Круза. Она отказалась:
— Сменить командующего прямо перед битвой — очень неудачное решение, свет мой. Может статься такая путаница, что не приведи господи! Да и Круз не так хорош, как ты сказываешь. В последнем сражении действовал он неудачно; его эскадра даже не смогла выстроить боевую линию. Только приход Ревельской эскадры смог спасти его!
— Но Чичагов-то ещё хуже! Он всё дело испортит! Неделя прошла, а он и не предпринял ещё ничего! Может, ему графа Орлова привезти в помощь, дабы поведал, как брандеры в бухту пускают?
Екатерина улыбнулась, вспомнив, видимо, победу, одержанную когда-то под Чесмой. Но отвечала она совершенно иное.
— Отчего же ты, друг мой, так беспощаден? Может быть, пусть и уйдёт себе король шведский? Он молод и глуп — пусть уж будет у шведов такой правитель, чем придёт ему на смену Карл Сёдерманландской! А ежели возьмём его в плен и погромим шведский флот, как знать, не вступят ли в войну англичане?
Все последние два года над нами дамокловым мечом висела возможность конфликта с Англией и Пруссией. Они старательно втягивали в союз еще и Польшу, обещая ей возврат земель, по первому разделу отошедших к России; а в прошлом году им удалось заставить Данию покинуть союз с Россией. Что случится, если шведский флот будет окончательно разгромлен? Не заставит ли это англичан активизировать вступление в войну?
— Я конечно не дипломат, но думаю, что потопление шведского флота заставит их заключить мир. Тем самым положение наше упрочится!
