Глава 43
Хиса и Верну нашли в подполе, обмотанных веревками и с кляпами во рту. Промерзли они насмерть, Верна еще и обмочилась, и, совершенно точно – оба простыли. Говорить они пока не могли, только мычали и пускали слюни -- у обоих свело челюсти. На виске у Хиса была небольшая рана и большой синяк…
Я была просто в ужасе, понятно, что они просидели связанными очень долго, в холоде, руки отекшие, у Хиса, кажется, еще и сотрясение. Ужас какой, они ведь и умереть могли. А если бы я вернулась домой через неделю?! Это что же за сволочи такое сделали?
Тирс Матиуш послал людей за телегой.
-- Прости, рава Лейна, но я тебя здесь не оставлю. Лацита тиргус мне лично голову оторвет. Поживешь пока в замке, а там уж решите, куда и как. Собери пока вещи.
Собирать мне оказалось совершенно нечего. Из дома вынесли все, кроме мебели. Новые подушки, одеяла, ткани и одежду, ножи и посуду, пропали все деньги и мои церы. Вот это меня и насторожило. Узнать из них кое-что, конечно, можно, но очень-очень мало. Только цифры, которые не понятно, к чему относятся. Всё же русского языка здесь не знают. Так кому они могли понадобится? Простые грабители вряд ли взяли бы церы…
С соседями я не общалась, но тирс Матиуш разослал солдат и сведения были не слишком утешительные.
Через пару часов после моего отъезда в замок, примерно тогда, когда уже вскрывали и числили рану Сейду, к дому подъехала телега. Темно было, но люди вошли в дом, а потом, совершенно спокойно, никого не боясь, начали грузить телегу вещами. Одной любопытной соседке сказали, что это мол -- приказ лацита тиргуса и хозяйка теперь будет жить в замке.
Это что значит? Это значит, за домом следили, да не просто следили. Это значит, что и в замке есть кто-то, кто предупредил, что хозяйка не вернется домой… Интересно получается, даже очень.
Утеря денег и вещей меня не сильно расстроила, но очень пугало состояние Верны и Хиса. Хорошо, если без воспаления легких обойдется, а если нет?!
Их положили на телегу, стоять еще ни он, ни она не могли, и повезли в замок. Там я лично проследила, что бы была горячая ванна, и плевать, что они – слуги, они, прежде всего – люди.
Тирс Матиуш в это время, очевидно, докладывал лацита тиргусу, не иначе, потому что сразу, как только отогретые Верна и Хис были уложены в кровать и к ним приставили горничную, поить их травяным настоем и следить, чтобы хуже не стало, так тирс и пришел за мной.
-- Пойдем, рава Лейна, ждут тебя…
Лацита тиргус дожидался меня в кабинете, среди цер и свитков. На уголке стола был накрыт чай на нас и тирса Матиуша.
-- Ну, рава, что думаешь?
-- А что тут думать, лацита тиргус? Я, конечно, дура, что деньги лучше не прятала. Только я думаю, не за деньгами они приходили. Простым грабителям мои церы даром не нужны. Им, церам, без записей цена – три-четыре грана в базарный день. А вот с самими записями им не повезло. Они на моем языке сделаны, прочитать их никто не сможет. Только, лацита тиргус, ищи человека в замке, который выходил в город тогда, когда тирга Сейда лечили. Они, грабители, точно знали, что я домой не вернусь, что можно спокойно хозяйничать. Что соседям нужно сказать, что лацита тиргус меня в замок забирает жить. Случайные грабители не так бы действовали.
Тиргус нахмурился:
-- Слышишь, Матиуш, что рава говорит? А я тебе что сказал? Есть в замке какая-то тварь, есть… Стражу подними и расспроси, кто именно выходил, да пусть полностью всех перечислят, и баб, и девок, и детей, ежели вдруг кто бегал…
Помолчали, неприятно было всем…
-- А ты, рава Лейна, сейчас иди ужинай и отдыхай, а завтра я тебе Матиуша пришлю. Сходишь, посмотришь себе место под жилье, вон, в Новой башне еще весь верх пустует, да и в Белая полупустая стоит. Выбирай себе комнат сколько нужно, устройство с казны оплатим по твоему вкусу. И не серчай на меня, старика, но без охраны больше в город не выпущу. Кто-то явно тебя напугать хочет, уж не знаю зачем. А голова у тебя светлая, и прибыток с тебя большой. Эка, вон, со столицей и самим цезусом торговлю налаживаем. А ты, глядишь, и еще что доброе придумаешь. И деньгами не обижу тебя, не бойся. Ум светлый у кого – тех беречь нужно.
Перед сном я решила проведать тирга Сейда. Ну, как оказалось – очень вовремя. Он во всю скандалил с Дайной, не желая есть кашу на ужин.
-- Тирг Сейд! Я тебе не мамка и не нянька, но если ты не станешь вести себя, как разумный человек – я тебя больше в жизни лечить не возьмусь! И потом хоть обижайся, хоть помирай… Тебя Сарс, считай, с того света вытащил, а ты кобенишься, как дитя малое.
-- Лейна, да не болит у меня ничего уже и рана заживает! Не первая ведь! А я еды нормальной хочу! Мяса и хлеба, а не эту размазню поганую!
-- Рава Лейна! – я уставилась ему в глаза.
Не то, чтобы мне хотелось его прогнуть, но и права обращаться ко мне по имени я ему не давала! Это – первое. А второе – то, что или я его лечу, как умею, и он выполняет все, что требуется и глотает, что дадут, не важно, лекарства или еду. Или пусть лечится сам в другой раз, я не идиотка, каждый раз спорить с больным до посинения. Ишь ты, барин нашелся, два дня назад умирал, так на все готов был, а сейчас фыркает на меня, как на прислугу!
Тирг отвел глаза.
-- Если ты, тирг, лучше меня знаешь, что больному можно, а что нельзя, в следующий раз, как помирать будешь – не зови. Что-то ты, когда рану резали, не слишком возражал против моих методов.
-- Ладно, рава Лейна, как скажешь. Дайна, унеси эти помои, я не голоден!
Ах, ты ж свиненок! Ну, чисто мальчик маленький, обиженный на маму. Как не крути, а сказывается его особое положение в этом мире. Ну, дорогой, не на ту нарвался!
-- Тирг Сейд, или ты ешь и пьешь все, что тебе приносят, или пусть тебя твои доктора микстурами лечат. Говорят, у тебя разлитие черной слизи было по организму. Надо было оставить тебя микстуры пить докторские, а не вскрывать твою болячку… Еда, тирг Сейд – тоже лекарство. Так что мне твои капризы не нужны. Или ешь, и пей, или я пошла к себе.
