при пересадке на чумную дорогу, попал к тому же возничему, и он рассказал, что ходил смотреть на оставленное ими тело ребёнка. По его словам, гнилостный запах разложения в этом месте ещё держался, но вместо тела над землёй возвышался лишь покрытый травкой бугорок.
Что же касается гнилостного запаха — он был везде. У многих заражённых детей уже развилась гангрена, и трупным запахом был пропитан и лагерь Древоходцев, и повозки, а теперь и Волшебные поляны.
Когда же ветер дул с чумного острова, где всё время дымились печи, в которых сжигали тела умерших, то смрад накрывал и город Либорг.
Как-то во время обеда в лагере, их накрыло смрадным дымом с острова, и один из молодых Древоходцев поинтересовался: «Почему все тела сжигают, а не свозят к Волшебным полянам?».
Ответил кто-то из опытных, бывалых Древоходцев: «Волшебные поляны — не погост! Если накидать на неё много мёртвых тел — они перестают поглощаться, а дальше, вообще, место силы может надолго закрыться и прекратить свою работу».
Глава 12.
На чумном острове трудилось много каторжан. Отправляли добровольцев, обычно из тех, кто уже когда-то переболел чумой, обещая им свободу по окончанию эпидемии.
Это они следили за печью, подвозили к ней умерших, разбирали пришвартованные чумные баржи на дрова.
Однажды с острова прибыл посыльный и сообщил, что среди каторжан вспыхнул бунт.
На усмирение послали группу Древоходцев, в которой оказался и Костуш.
Переправившись через канал, их отряд направился к чумным баракам.
Когда добрались до места, бунт уже закончился и применять силу не пришлось.
Каторжане ворвались в помещение, где хранился спирт и часть его забрали. Бунтовщики заявили: пусть они воры и убийцы, только тоже люди, и им тяжело день за днём сжигать тела детишек. Каторжане потребовали ежедневно выдавать им спирт, чтобы они не сошли с ума.
Чистый очищенный спирт в княжестве Либоргском стоил дорого.
Каторжане, обыскивали мёртвых, а сжигали они не только тела детей, но и взрослых, скончавшихся в чумных бараках на острове. Найденные украшения меняли на спирт, только вот служащий, с которым они проводили сделки, заразился и сам оказался в чумном бараке, а приставленный новый кладовщик отказался от украшений, снятых с умерших.
Древоходец по имени Торин, — начальник над персоналом чумного острова, вёл с ними переговоры. Торин согласился выдавать им ежедневно, только не спирт, а другой крепкий, дешёвый алкоголь, которого, в связи с перекрытием дорог, много скопилось на складах Либорга.
К появлению команды Древоходцев, шёл уже просто торг о количестве алкоголя на человека и порядке его выдачи.
Неподалёку от Торина, стояла женщина-Древоходц, с которой Костуш уже встречался при первом посещении острова. Костуш подошёл к ней и поздоровался. Женщина посмотрела на него устало-пустым взглядом и спросила, что ему надо?
— У меня в женской школе целителей есть знакомая — мастер Вирута. Вы не знаете где она сейчас? — задал вопрос Костуш.
Женщина совершенно равнодушно ответила, что мастер Вирута «в положении», а на таких сроках беременности женщинам-Древоходцам запрещено совершать перемещения, а значит и нельзя работать с заражёнными.
— Вирута беременна! — не удержавшись, громко воскликнул Костуш.
— А что вас, молодой человек, так это взволновал? — равнодушие покинуло женщину и в её взгляде загорелся неподдельный интерес. — Или вы как-то с этим связаны?
— Нет, нет! Я просто…. Я ничего такого…
Костуш постарался быстро отойти в сторону.
Женщина подошла к Линшицу, главе княжеских Древоходцев, и что-то у него спросила. Прежде чем ответить, Линшиц, бросил взгляд на Костуша, — явно темой их беседы был он.
Не сказать, что новость о беременности Вируты так уж его потрясла: что-то подобное Костуш и предполагал, но всё же перспектива стать вскоре отцом, пробила трещину в той эмоциональной броне, которую на себя навесил.
Правда, только несколько дней он размышлял о своём будущем отцовстве, а затем, ежедневная, крайне важная и морально тяжёлая работа по спасению детей, оттеснила эти мысли на второй план.
Если сутки выдавались удачными, то Костуш совершал до трёх прыжков, бывало, что и четыре, при этом он практически не задействовал накопители. Линшиц тоже иногда выполнял три перемещения, только при этом «сжигал» амулеты-накопители на сотни дар.
Ещё несколько Древоходцев делали два прыжка. Для остального большинства — три перемещения за двое суток.
С такой частотой Костуш с Линшицем могли прыгать ещё и благодаря своему привилегированному положению. В силу их способности переносить тяжёлых по весу детей, диспетчер представлял им ближайшие поляны, как для начала прыжка, так и конечную точку.
«Слабосилкам» же приходилось тратить на дорогу туда и обратно почти до полусуток.
Прыгнув с ребёнком на «чистую» поляну, Костуш брал его за руку и вёл в «зону приёма».
Детей, в основном, он перемещал в возрасте от 9 до 11лет, которые уже многое понимали и не устраивали истерики: «Где моя мама!?».
Поначалу они просто рассматривали свои руки и ноги, не веря, что всё прошло, все язвы и нарывы исчезли, а уже дальше начинались расспросы, где они будут жить, и когда смогут оказаться дома.
В зоне приёма, расположенной обычно неподалёку, их с ребёнком сразу кормили. Причём, Древоходцев типа Костуша обеспечивали специальной высококалорийной и быстроусвояемой едой, потому как худеть Костушу было нельзя — уменьшится «грузоподъёмность».
Дальше его ждала бричка и, стараясь как можно быстрее его доставить, погоняя лошадь, привозили к началу «чумной» дороги.
Нейтральную полосу в полкилометра он преодолевал бегом, затем запрыгивал уже в «чумную» повозку.
Иногда, ещё не доезжая лагеря Древоходцев, ему «на перехват» подвозили больного ребёнка, зная, что Костуш способен сходу совершить второй прыжок.
А вот третий прыжок он подряд сделать не мог, ему требовались или амулеты, или некоторое время, чтобы пополнить запас силы.
Амулетов не хватало, поэтому перед третьим прыжком приходилось делать перерыв, используя это время на отдых, правда, иногда вместо отдыха, он выполнял обязанности диспетчера.
Особенно сложно стало подменять диспетчера, когда места силы залихорадило от перегрузок — слишком много прыжков совершалось ежедневно.
Хотя в чумной зоне находилось только пять мест силы, работающих только на отправку детей, а в чистой зоне на приёме гораздо больше — двенадцать, первыми от перегрузок стали закрываться работающие на приём, и в первую очередь те, что находились ближе всего к лагерю Древоходцев.
Пришлось чаще пользоваться удалёнными, а это увеличивало время, затраченное на дорогу.
Затем проблемы начались и с теми Волшебными полянами, с которых отправлялись, после чего запретили на этих полянах оставлять тела умерших детей.
Помогло это, или нет — трудно сказать, только более-менее нормальная работа восстановилась после грозы.
