будто бы иллюстрация в учебнике «О вреде наркотических веществ».
Четверо мужиков, вооруженных короткими мечами и арбалетами, гоняли по коридору… хомяка.
Здоровенный сирийский хомяк персикового цвета метался из стороны в сторону, пытаясь увернуться от загребущих рук и непрерывно вереща.
— Хватай его!
— Да *** твою мать, остолоп тупорылый, лови!
— Аккуратнее, осторожней, дебилы!
— Хлебало завали, раз такой умный!
— Пии-и-и-и-и!
— Ай ***, он меня укусил!
Как ни гляди, а со стороны это походило на выездное выступление дурдома.
Н-да, парни взорвали к хренам бронированную дверь, и, пользуясь шумихой, пробрались на довоенный режимный объект, чтобы… поймать хомяка? Серьезно?
В этот момент одному из мужиков повезло, он сдавил мелкого пожирателя семечек пальцами, и в тот же миг произошло нечто странное — хомяк точно растворился в воздухе, затем материализовался в паре метров от незадачливого ловца и дал деру. Прямо мне под ноги.
Зверь так разогнался, что остановился, лишь уткнувшись в носки сапог. Он медленно поднял взгляд и очень разумно посмотрел на меня, затем полуобернулся на мужиков.
— Пи?
В этом странном звуке, казалось, скрывается вся боль мира. Зверек натурально молил о спасении. И он, определенно, понял, что я — не один из четверки. Уж не знаю что за радиоактивный грызун обитал в катакомбах под городом, но он определенно превосходил интеллектом немалую часть моих соотечественников.
Стоп…
Саня, вот что ты творишь, а? Просто отвали и ищи выход, пока местная зондеркоманда не приперлась под землю с флюгегенхайменами наперевес. На кой ляд тебе вписываться за непонятного мутного зверя? А? Ну серьезно, парень?
— Пи?
Определённо, склонность к рефлексии вредна для здоровья — мужики заметили меня и, как один, взялись за оружие. Счет пошел на секунды.
— Пи-и?
— Драть вас всех в сраку вверх ногами, — прошептал я и сделал шаг вперед, заслоняя несчастную зверину.
Повисла пауза.
— Парни, давайте разойдемся миром — и никто не пострадает, — попробовал я безнадежную попытку договориться.
Уж не знаю что не так с Дамхейном, но у нас даже барнаульские гопники так себя не ведут, как местные добропорядочные граждане. А потому я ни секунды не сомневался чем завершится наш непродолжительный диалог. Но для очистки совести все же стоило попытаться.
— На *** пошел, — процедил первый — здоровенный бугай, державший в одной руке меч, а в другой — небольшой магический жезл с алым камнем в навершии.
Что и требовалось доказать.
Наверное, безумие сегодняшней ночи все еще бурлило в моей крови. Иных причин действовать так, как я поступил, просто не оставалось.
Я не стал больше ничего говорить, убеждать, оправдываться. Вместо этого вытянул вперед правую руку и одну за другой отправил в хомячьих ловцов четыре молнии.
Запахло паленым, визги поджариваемых и разрываемых на куски людей затихли спустя мгновение, а весь коридор окрасился алым, гирляндами кишок, осколками костей, и, конечно же, требухой.
Картина получилась настолько омерзительная, что меня, определенно, должно было вырвать, но, как ни странно, на сей раз не удалось испытать даже слабенького позыва.
Вот только… Убить я смог двоих. Оставшиеся вместо разговоров бросились на меня: бугай, чей жезл рассыпался на куски, словив алую молнию, и тощий тип, вооруженный арбалетом, очень похожим на мой.
Не уверен, кто это так хорошо вмазал мне по челюсти, но уже в следующую секунду я летел по направлению к стене, удар о которую выбил весь дух из легких. На последних остатках сил я выставил перед собой щит, в который тотчас же ударился клинок первого охотника и арбалетный болт второго.
Нужно было отдышаться и прийти в себя, но никто не собирался давать мне такую возможность. С омерзительный скрипом клинок врезался пониже колена, и я, дико завывая, рухнул на землю, а на лицо мне обрушился тяжелый ботинок.
— Это искаженный, руби ему башку! — заорал второй охотник, тот, что с арбалетом.
— Ща! — отозвался первый, замахиваясь.
Перед глазами все плыло, в ушах звенело. Я отчетливо осознавал, что словил нокаут и, если ничего не сделаю, сейчас умру, но руки и ноги попросту отказывались повиноваться телу.
Вражеский клинок направился вниз, а в следующую секунду охотник закричал и повалился на бок. Прямо из его виска торчало оперение болта.
Я перевел взгляд туда, откуда произошел выстрел, и увидел Илэра, лихорадочно перезаряжающего арбалет одного из покойников. Никто не обратил на мальчишку внимания, а он взял, прихватил трофей и с одного выстрела прикончил опасного врага.
Второй охотник в голос выматерился и направил на меня свое оружие, явно намереваясь покончить с самым опасным противником, пока тот — сиречь я — в состоянии грогги.
Ему не хватило времени.
Илэр, поняв, что не успевает с арбалетом, метнул нож, попав последнему врагу прямиком в глаз, затем подскочил к нему, выдернул оружие и коротким движением перерезал тому горло.
Все было кончено.
Морвин подошла и помогла мне подняться, а Илэр в это время деловито обшаривал мертвецов на предмет полезного лута.
Я тряхнул головой, приходя в себя.
— Спасибо.
— Сочтемся, пахан, — ухмыльнулся Илэр, — мы тебе больше должны.
Я вздохнул. Как-то чересчур быстро привык я к крови и трупам. Вот смотрю на мертвых людей — и хоть бы что в душе шевельнулось. Видимо, так и теряют человечность.
— Не самый удачный день у нас с вами, парни, — констатировал я очевидный факт, после чего повернулся к замершему зверю.
— Беги куда хочешь, пожиратель семок, мне сейчас не до тебя. Свалить бы из метро.
Сказав это, я зашагал вперед, к двери, возле которой четыре покойника поймали зверя.
— Пи!
С неожиданным проворством хомяк оказался рядом, подпрыгнул, вцепился в штанину и поразительно быстро для столь маленького создания оказался на плече.
— Пи! — гордо сообщил он, забравшись под воротник и удобно устроившись около шеи.
— Не мы выбираем хомяка, но хомяк выбирает нас, — продекламировал я, подходя к двери. — Заперто. Ну, ненадолго.
Хороший джеб правой в очередной раз решил проблему перехода в другую локацию, и очень скоро мы с детишками зашагали по очередному темному коридору.
— Господин Аластар, — подала голос Морвин.
— Да?
— А вы… вы уверены в том, что сделали?
— Вы серьезно думаете, что получилось бы разойтись с теми психами мирно? — ответил я вопросом на вопрос. — Они, если что, сразу же схватились за оружие.
— Нет, я о ллинге, — пискнула девчонка.
— О ком? — не понял я.
— О ллинге.
Опять это слово! Вот ведь не дает местным покоя этот несчастный ллинг.
— Что это такое?
— Животное, что сидит у вас на плече.
— А? — я покосился на хомяка, который довольно уставился в ответ.
— Это ж хомяк.
