Целую минуту, на площади возле дворца стояла полная тишина. Поэтому, слова, пришедшего в себя одного из свитских: «Читай, скотина, по новой» прозвучали громом, а битый жизнью и войнами фельдфебель, как чёрт от ладана отпрянул от протянутой ему новой папки. Придворный хлыщ походя залепил ему зуботычину и попытался взять на себя роль глашатая, но мгновенно небо стало покрываться тучами, откуда не возьмись появилась стая ворон, устроивших над ними хоровод, сопровождаемый зловещим карканьем. А затем, внезапно сквозь пелену облаков прорвался солнечный луч, коей упал прямо на центр толпы. Люди отпрянули в сторону, на освободившемся пятачке в солнечном свете, воздев долу правую руку с большим серебряным крестом, в поношенной черной рясе и босиком, стоял Иоанн Кронштадтский. Время как будто остановилось и лишь стук сердец продолжал отсчитывать секунды. Потом, кто-то невидимый вновь запустил маятник Хроноса. Небо очистилось, вороны унеслись прочь, успев напоследок изрядно пометить своим помётом стоящих на парадном крыльце дворца. Но на них никто уже не смотрел, ибо отец Иоанн, перекрестив людей, стоящих на площади, молча, пошел прочь. А весь люд последовал за ним, подобно тому, как агнцы идут за пастырем своим. Более, никто в Санкт-Петербурге и Кронштадте его не видел.
* * *
Станция Дно
10 мая 1889 года
Этот сон с фотографической точностью повторил совсем недавние события и Николай Михайлович, пробудившись, не сразу осознал, что находится не возле Михайловского Дворца, а в своём вагоне. Но, как известно, на жизненном пути нас сопровождает не только ангел-хранитель, но и его антипод, который обычно прячется за нашим левым плечом. И в голове зазвучали иные мысли, позволяющие взглянуть на происходящее с иной точки зрения. Во-первых, князь Бимбо неожиданно, но весьма кстати, вспомнил весьма запутанную историю кончины своего двоюродного дедушки, Императора Александра I Благословенного и не менее таинственные слухи о старце Федоре Кузьмиче. Если Император Николай I из соображений государственных счёл возможным в манифесте солгать о смерти Государя, то почему это непозволительно его внуку Николаю II⁈ А далее последовала попытка побороть терзания совести чувством обиды и праведного гнева. Дважды он влюблялся. В первый раз сердце юноши, который не достиг еще двадцатилетнего возраста было покорено немецкой принцессой Викторией Баденской. Но достаточно близкое родство, которое не служило препятствием к браку по канонам католической церкви, с точки зрения православия было табу. Да и родители девицы, прочили ей в жёны пусть и захудалого, но королька. Годы текли и в 1886 году стрела Амура опять поразила Великого Князя. На этот раз её направляла юная принцесса Амалия, внучка последнего Короля Франции Людовика-Филиппа. И опять, Отец ответил «НЕТ!». Но теперь, когда судьба дарует ему быть может последний шанс сочетаться браком не только и даже не сколько по расчету и планам деспотичного паПА, а по любви с Викторией Великобританской, которую внутри семьи и самые близкие друзья называли просто: Тория, он опять слышит это роковое слово: НЕТ!!! И что интересно, что на этот раз отец запугивает его страшными историями о наследственной болезни, кои передаётся в этой семье по женской линии, начиная с её августейшей бабушки Королевы Виктории. В результате рождаются дети с гнилой кровью сиречь с гемофилией. Но на этот раз он не смирится и будет драться за свою любовь до конца. И пусть он виделся со своей избранницей всего лишь несколько раз и их роман развивался в переписке, но он убедился, что лишь эта девушка понимает и принимает его полностью, таким, каким он есть. И у них так много общего. И прежде всего это деспотичные родители. Если Виктория стала в некотором роде если не рабыней, то компаньонкой и секретарём своей матери, которая лишила её права на личную жизнь и свободу, то для своего отца он стал безвольной игрушкой или послушной марионеткой. А раз так, то, как говорят французы: «à la guerre comme à la guerre» (на войне как на войне).
Всё! Чёртовы воспоминания к чёртовой матери! Николай вскочил на подножку вагона и быстро вошёл в его нутро. Паровоз зашипел, выбросил клубы пара, поезд дернулся и стал медленно набирать ход. Станция Дно оставалась в прошлом. Надолго ли?
[1] В этом варианте истории станция Дно была построена и введена в эксплуатацию в 1887-м году, на десять лет раньше, чем в РИ.
Глава пятая. Какой афронт!
Глава пятая
Какой афронт!
Москва
11 мая 1889 года
Когда право превращается в бесправие, сопротивление становится долгом.
(Иоганн Вольфганг фон Гете)
В. кн. Николай Михайлович
Императорский поезд прибыл в Москву. Паровоз, окутанный клубами пара, медленно и как-то торжественно втягивал вагоны повышенного комфорта на станцию, оцепленную жандармами и войсками. На перроне уже выстроилась встречающая делегация во главе генерал-губернатора, князя Владимира Андреевича Долгорукова. Князю было семьдесят восемь лет, но при этом он оставался на посту, будучи любим московскими обывателями, да и градоначальником он был неплохим. Во всяком случае, менять его пока что никто не собирался. В последние годы он стал по-старчески эмоционален, плаксив, вот и сейчас он бросился к Николаю, вышедшему из вагона в сопровождении адъютанта и охраны, отдал честь:
— Ваше императорское величество! Москва приветствует государя. — браво отрапортовал и тут же залился слезами. — Какое горе! Смерть Михаила Николаевича — страшная трагедия для всего Отечества!
«Мне еще не хватало расплакавшегося старикана успокаивать» — подумал про себя Николаша, решивший, что всё-таки погубернаторствовал Долгорукий, и хватит. Думаю, есть кого на это хлебное место пристроить. Николай оглядел почетный караул конногвардейцев: их первый эшелон прибыл заранее, а вслед за императорским поездом шел еще один, в котором была большая часть полка. Конечно, можно было бы обойтись небольшой охраной, но ему было как-то со своими верными сослуживцами спокойнее.
(Московский губернатор собственной персоной)
После прохода перед строем конногвардейцев Николай подошёл к встречающей делегации. И её состав ему не понравился. Не было никого ни от Сената, ни от Государственного Совета, ни от кабинета министров, ни от Совета церквей, в смысле Синода, а черт их разберет с этими переименованиями. Может быть, имело смысл дождаться высадки всего конногвардейского полка и уже в сопровождении преданных ему частей идти в Кремль? Николай прекрасно осознавал, что он слегка трусоват, слишком мягок, чтобы войти в Кремль силой, нужно было тащить в столицу всю гвардию, но и Санкт-Петербург надо было как-то удерживать. И за эту неделю никаких телеграмм от правительствующих органов. Ни от кого! Это было очень неприятное молчание. Но и начинать захват власти неприкрытым вооруженным путем Николай не хотел. Поэтому и события в Санкт-Петербурге постарался представить, как законное подавление мятежа гвардейцев.
Он вообще хотел справиться с этим грязным делом как-то тихо-мирно. Он даже на план свержения отца не был согласен. Считал, что заставит подписать его отречение от престола и на этом всё закончится. Но тут вмешался Блок, сука, полковник, разрядил в батюшку револьвер. Решил избавить меня от необходимости изъясняться. Впрочем, на роль сакральной жертвы он подошел более чем. Хорошо, что Черевин быстро сориентировался и пристрелил Блока, как собаку. Вот его тушку и выставили как убийцу государя. Что было почти правдой. Отца спас хитрый жилет из металлических пластин с подкладкой и шелком, хотя ребра были и переломаны. Более всего вреда причинило неудачное падение, государь ударился головой об угол стола. Это могло бы стать причиной смерти, но только не от его руки. Николай испугался. Он видел возбуждённую толпу у дворца, он боялся, за свою жизнь, в первую очередь. Страх смерти его преследовал еще с того самого покушения, когда террористы стреляли в него и отца там же, у Новомихайловского дворца, этот страх до сих пор был жив в его сердце. Ну не моё это править, не моё! И если бы не прекрасная английская принцесса, внучка Виктории, чёрт их всех подери! У него даже была программа действий: короноваться, жениться, а потом передать власть кому-то из братьев. Но потом эта программа подверглась коррекции.
