Вдаваться в суть разговора у Кристины не было особого желания, тем более что ей было на что посмотреть. Эти двое даром времени не теряли и, пока она размахивала своим честно отбитым у ополченца трофеем, успели совершить набег на оружейную и вытащить оттуда целый арсенал разнообразного оружия — точнее, того, что при некоторых допущениях, могло бы им стать. Одно за другим темноволосый гвардеец осмотрел несколько копий с наконечниками разной формы и тёмными от времени древками, передал одно из них долговязому — тот неодобрительно покачал головой, и отставил оружие в сторону. Следом пришёл черёд тяжёлого молота, напоминающего кувалду с укреплённой металлом рукоятью — казалось, именно она и удерживала увесистый боёк на месте; затем в руках гвардейца показался лук и пара колчанов со стрелами, один из которых почти сразу же полетел куда-то в сторону, а затем и пара узкий мечей, покрытых слоем ржавчины — даже Кристине было очевидно, что в последний раз арсенал Формо открывали ещё в те времена, когда по земле бродили динозавры.
Так, в наблюдении за работой гвардейцев, прошло некоторое время, пока, наконец, внимание Кристины не привлёк необычный шум, доносящийся откуда-то из крепости. Дверь распахнулась, как от порыва ветра — и наружу показался объёмистый свёрток, за которым, судя по темно-синей юбке и расшитому переднику, скрывалась не кто иная как Инара. Изловчившись, девушка подцепила дверь локтем, толкнула её бедром и, услышав, как та с грохотом захлопнулась, направилась в сторону Кристины.
Вскоре Инара уложила поклажу на лавке и взялась за стягивающие свёрток верёвочки. Внутри обнаружилось что-то, напоминающее пухлое стёганое одеяло, аккуратно свёрнутое в плотный рулон и перевязанное толстым кожаным ремнём. Инара быстро справилась с узлом, раскатала рулон и несколько раз с силой встряхнула «одеяло», которое на деле оказалось удлинённой стёганной курткой, напоминающей те, что носили ополченцы, только выполненной значительно аккуратнее. Закончив с приготовлениями, служанка знаком предложили Кристине примерить стёганку; та не стала спорить и покорно влезла в куртку. С этим проблем не возникло — как и в случае с одеждой, Инара не прогадала с размером, даже взяла немного с запасом; зато почти сразу обнаружилось, что у куртки нет пуговиц. Впрочем, прежде, чем Кристина успела сообразить, что с этим делать, служанка проворно зашнуровала доспех, завязала ремешки на рукавах и туго затянула пояс на талии.
— Дедушкин ватник, — не удержалась Кристина, с сомнением оглядывая себя. Стёганка доходила почти до середины бедра, была тяжёлой и жаркой, непривычно сковывала движения и немного жала в груди.
Инара, хоть и не поняла ни слова, безошибочно считала интонацию. Задумалась, чуть склонив голову — точь-в-точь, как Хель — а затем несколько раз гулко постучала себя в грудь, знаком призывая Кристину повторить этот опыт. Та послушно ткнула себе в солнечное сплетение, больше для того, чтобы не ставить служанку в неловкое положение — но, помимо едва заметного толчка, ничего не почувствовала: стёганка, несмотря свой непрезентабельный вид, великолепно погасила удар. Инара удовлетворённо кивнула, будто бы говоря этим «вот видишь!», и вновь склонилась над свертком.
— Ты не подумай, я очень благодарна за то, что сделала, — спохватилась Кристина и спросила, обращаясь к Хель: — А ей не влетит за то, что она взяла для меня эту телогрейку?
Однако выслушав перевод, Инара только легкомысленно пожала плечами. В руках у неё появилась тонкая шапочка, выполненная из такого же серого материала, как и надетая на Кристину стёганка. Эта шапочка, по задумке неизвестного портного, видимо, должна была плотно прилегать к голове и подвязываться под подбородком парой длинных верёвочек.
— А может, всё-таки, обойдёмся без этого чепчика? — взмолилась Кристина. — Всё равно не поможет, да ещё и волосы придётся распускать… — Но Инара даже ухом не повела и улучив момент, быстро натянула шапочку ей на голову.
— Издевается надо мной, как хочет… Ну, а ты, — она с надеждой обернулась к Хель, — ты тоже думаешь, что без этого не обойтись?
Но та неожиданно решила самоустраниться и оставить её с деятельной служанкой наедине:
— Я не разбираюсь.
В поисках спасения Кристина огляделась по сторонам — и получила его с самой неожиданной стороны. Старательно пряча улыбку в уголках губ, к ним приближался тёмноволосый гвардеец, на ходу знаками призывая Кристину избавиться от головного убора.
— Nilsem L— Dalen, — коротко бросил он. Затем, после некоторых — и весьма заметных — колебаний последовал вежливый поклон в сторону Хель. Взглянуть ей в глаза гвардеец так себя и не заставил.
«Он всё знает», — кольнуло страхом в груди. Эйдон всё им рассказал — но могло бы быть иначе? Чудачка-аристократка, которой вздумалось попутешествовать по стране лишь в компании пары слуг, и которая упорно отказывается назвать своё имя, — такие байки хороши для жителей Формо, но не для гвардейцев, которые служат своим вельменно по многу лет, а потому могут в любой момент начать задавать неудобные вопросы. В этом смысле Эйдон был совершенно прав: лучше сразу раскрыть карты и избавить себя от проблем. Однако Кристине не нравилось, что круг людей, посвящённых в её историю, незаметно становился всё шире.
Тем временем гвардеец, не прекращая улыбаться, пустился в объяснения, то и дело поглядывая на Кристину и указывая то на стёганую куртку, то на красующуюся у неё на голове шапочку.
— Это надевают под шлем, — наконец, пояснила Хель. — Однако у них нет для тебя шлема подходящего размера.
— А что из сказанного было словом «шлем»? — неожиданно заинтересовалась Кристина. — Nilsem?
— Нет. «Нильсем Ль-Дален» — это его имя. Другого называли «Вильён», третьего — «Анор». Самое общее слово, которым можно назвать шлем — «abatta». Надетый не тебя набивной доспех обычно называют « jökikanna».
— Abatta,jokkan— te, — кивнул Нильсем.
— Abata te— jökki— t, — добавила свой вариант Инара.
Следуя указаниям Нильсема, служанка быстро перешнуровала стёганку, отчего дышать в нём стало значительно легче — кажется, в первый раз она добросовестно затянула куртку как обычный корсет. Затем пришёл черёд и самой Кристины: повторяя за гвардейцем, она пару раз наклонилась вперёд и назад, крутанулась вбок, подпрыгнула на месте, немного походила кругами, привыкая к весу доспеха, — и неохотно признала, что в нём, при желании, можно было двигаться вполне свободно.
Наконец, когда с доспехом было покончено, Нильсем знаком попросил реквизированное у ополченца копьё. Взвесив оружие в руке, гвардеец примерил его к росту, плавно опустил перед собой — и резким движением выбросил наконечник вперёд, со свистом рассекая воздух. Следом последовало ещё несколько ударов, настолько быстрых, что Кристина не сумела их сосчитать. Закончив, он упёр копьё в землю и обстоятельно заговорил, указывая то на отполированное древко, то на широкое лезвие.
— «Неплохое оружие. Правда, слишком длинное и тяжёлое для тебя. С кем ты собралась сражаться?»
Внезапно Кристина почувствовала, как к щекам приливает кровь. «Сражаться» — это гвардеец ей, конечно, польстил. На фоне его короткой разминки её собственные попытки управиться с оружием теперь казались не просто неуклюжими, но и вовсе смехотворными.
«Ну куда я лезу?» — запоздало подумала она, ощущая, как холодеет в груди.
Однако гвардеец ждал ответа. Деваться было некуда, и Кристина, взяв себя в руки, попыталась объяснить, помогая себе жестами:
— Маленькие, быстро двигаются. Я пыталась бить их молотком… ну, деревянным таким, им ещё краны в бочки вбивают… В общем, пока тянешься к одному, на тебя запрыгивает ещё несколько. Вот я и подумала, что с копьём будет проще — не нужно будет наклоняться. А если заявится что-нибудь побольше, то не придётся подходить слишком близко.
Нильсем, к удивлению Кристины, очень внимательно выслушал её сбивчивый монолог и серьёзно кивнул:
— Vel saja.
