— Она бы не отравила его.
— Нет, кто говорит об отраве? Что-то иное, не причиняющее вреда телу, но, скажем, немного дурманящее, заставляющее взглянуть на привычные вещи по-новому.
— И вызывающее зависимость, — проворчал Винченцо.
— Именно. Еще человек теряет способность критически мыслить, а потому любая, самая безумная авантюра, может показаться ему донельзя привлекательной. Правильной даже. Ты говорила, что твой муж переменился. Он стал раздражителен, верно? И весел. Порой по пустякам. И в то же время веселость сменялась этой вот раздражительностью, а потом опять веселостью.
— Д-да.
— Значит, все-таки поила… сама дура, если поверила нашему братцу. Бывает, — Миара наполнила кубок разбавленным вином и протянула. — Пей, Вин, ты бледным выглядишь. Итак, что за сокровище?
— Не знаю, — баронесса подняла руки к голове. — Простите, госпожа, я и вправду не знаю! Знаю лишь, что в год, когда случилась беда, брат моего мужа отправился к потерянной башне. И сумел её найти. Не только найти. Он вошел в нее, а потом вернулся и принес с собой нечто. Нечто, что должно было стать третьей частью регалий.
— А вместо этого вызвало мор. Любопытно. Но ты не видела, что?
— Нет, — баронесса покачала головой. — Эта вещь… когда-то мой муж приказал засыпать подвалы. Песком и щебнем, и снова песком.
Желая остановить мор? Жаль, что барон мертв. Отлетел ли дух его к богам, отправился ли в бездну, Винченцо не знал.
— Мне известно, что ваш отец весьма… интересовался произошедшим тогда, — баронесса тщательно подбирала слова. — Он и меня расспрашивал. Обещал помощь. Поддержку. Он отчего-то пребывал в уверенности, что мой супруг нечто скрывает.
— И не ошибся, — заметила Миара.
— Верно.
Баронесса все-таки поднялась, чтобы тотчас сесть на место. В раздражении она стащила с головы нелепый чепец и провела руками по волосам. Остриженные почти под корень, они покрывали голову седым пухом, сквозь который проглядывала кожа.
— Мне стало легче, госпожа. Благодаря вам. И я хотела бы выразить свою благодарность сполна, но… у меня есть сын.
— И нельзя забывать о его интересах?
— Именно.
— А не боишься? — Миара чуть склонила голову.
— Боюсь, — призналась баронесса. — Боюсь до дурноты.
— Это может быть от зелий. Многие вызывают дурноту, особенно, если организм ослаблен.
— Благодарю, — слабая улыбка. И женщина будто бы молодеет. На мгновенье. — Может, и от зелий. Но я боюсь. Я знаю, что вы с легкостью убьете меня, если сочтете опасной. Или ненужной. Или я просто вам надоем.
— Но все равно ставишь условия?
— А что мне остается еще? — она пожала плечами. — Мой муж… он имел дело с вашим отцом. А тому было нужно то, что хранится в замке. Хотя он не был уверен, что и вправду что-то есть. Я так думаю.
И в мыслях своих женщина всецело права.
Будь отец уверен, что здешние подвалы скрывают нечто и вправду нужное, он бы действовал. И горы песка со щебнем его бы не остановили.
— Тогда… давно. Незадолго до рождения сына мой муж пытался стать мне настоящим мужем. Он отослал Эльсу. Не подумайте, он ее не обидел. Он купил ей дом в городе. Определил содержание, — пальцы ломали жесткое кружево на рукавах рубахи. — И он не навещал её. Долго.
— Поэтому тебе и удалось родить, — заметила Миара.
— Возможно. Тогда и мне начало казаться, что все наладится. Он был добр. Заботлив. Внимателен. А я старалась быть достойной женой. И мы разговаривали. Тогда он мне и рассказал про болота и крепость, спрятанную на них. Даже не крепость — башню из белого железа.
Винченцо напрягся.
Башня Древних? Не то, чтобы событие из ряда вон выходящее. Строения встречались по всему миру, те же берберийцы рассказывали легенды о брошенных башнях и городах на другом краю мира. Но так это на другом краю. А здесь? Считай, рядом? Местные башни давно были известны и вскрыты.
Изучены.
Разграблены.
— О том, что когда-то давно первый де Варрен нашел в ней убежище. Он и его люди, восставшие против мешеков. И именно башня позволила им остановить свирепых воинов. Он и сам не ведал, что именно оттуда забрали, но знал лишь, что реликвии — часть этого наследия. Ваш отец предлагал их купить.
— Но барон отказался, — Миара произнесла это утвердительно и посмотрела на Винченцо.
Ей тоже было не понятно, почему подобной вещи позволили остаться в этом захолустье. Неужели отец не нашел бы способа получить эти треклятые реликвии? Он ведь всегда получал то, что хотел.
— Да. Отказался. А еще… он показал, что реликвии примут лишь того, в ком сильна кровь де Варрен. И что человека иного они могли бы… покарать за неуважение.
— Кровь де Варрен, — Миара призадумалась.
А ведь её дитя было бы правильной крови.
Де Варрен.
И могло бы оно наследовать реликвии? А там? Что бы оно сделало с наследством? Скорее всего то, что скажет человек, это дитя воспитавший.
Сходится?
С трудом.
Пусть даже Слезы неба, пусть огромные, каких прежде Винченцо не видел. Но стоили ли они подобного риска? Или это уже не отец придумал, а Теон? Он знает много больше, возможно, и о реликвиях тоже. А вот умом отцовским не располагает.
С него бы сталось затеять странную ненадежную игру.
— Знания передавались от отца сыну. Наследнику. С юных лет. И потом второму сыну, чтобы он, если случится беда, мог принять замок и реликвии.
— Но никто не думал, что и наследник, и второй наследник покинут мир?
— Именно. Мой муж отчаянно пытался найти хоть что-то, но в замке случился пожар и почти все записи были утрачены. Люди пытались остановить мор.
А вместо этого уничтожили всю мало-мальски полезную информацию. Тоже не сказать, чтобы необычное дело.
— Та вещь, которую его брат принес из той башни. Что это было?
— Брошь, — ненадолго задумавшись, сказала баронесса. — Небольшая. Он видел её. Точнее он снял её с груди брата. Она приходила к нему в кошмарных снах. Она показывала, как
