Какое-то время мы шли, и было видно, что она идет, ничего не замечая вокруг себя, находясь во власти недавно пережитого кошмара. Это стало очевидно, когда она, спустя пару минут, отреагировала на мои слова, воскликнув: — Какие гости?! Вы не видите, что вокруг происходит?!
— Вижу, Светлана Михайловна, поэтому хочу побыстрее передать вас с рук на руки отцу, а затем мне надо будет уйти. Вы даже не представляете, какой я сейчас злой!
— Вы злой? Нет! Вы очень хороший,… вы замечательный человек! Вы не представляете… — ее губы задрожали, а в голосе снова появились истерические нотки.
— Не надо лишних слов, Светлана Михайловна, а то я начну смущаться и говорить всякие глупости, — всеми силами я пытался отвлечь девушку от пережитого ужаса. — И вообще, давайте вас снова на руки возьму, а то вы, смотрю, совсем еле идете.
Не став дожидаться ответа, я подхватил гибкую фигурку на руки и быстро зашагал по улице. Ничем, не проявив своего неудовольствия, она доверчиво прильнула к моей груди. Только когда мы подходили к кованой ограде ее дома, она тихо спросила: — А что с… ними…?
— Вам честно сказать или соврать?
Она посмотрела на меня, по — детски доверчиво, большими жалобными и влажными глазами и неуверенно сказала: — Даже не знаю.
Решив не нагнетать обстановку, ответил нейтрально:
— Сами нарвались. А теперь извольте мне ответить на один вопрос: почему вы шли одна? Видели же что твориться на улицах! Вам надо было где-нибудь пересидеть. У подруги там…
— Я не одна шла. С Валентином… Сергеевичем.
— Погодите! Вы хотите сказать, что эта мразь…
— Нет! Нет! Когда мы столкнулись с колонной матросов, и он услышал, что они кричат, вдруг неожиданно выхватил из кармана револьвер и закричал: — "Смерть предателям России!". Из толпы раздались одобрительные крики, а затем его позвали. Они хотели, чтобы он присоединился к ним. Он посмотрел на меня, а в глазах… тоска смертная, потом сказал: "или сейчас, или никогда. Прости меня, Света". И ушел с ними.
— То есть он вас бросил, — сказал я, а сам подумал, что подпоручику здорово повезет, если он переживет сегодняшний день.
— Наверно.
Слово должно было означать сомнение, но в ее глазах легко читалось осуждение его поступка.
— Все! Мы уже пришли! Совет напоследок: напейтесь и попробуйте заснуть!
В этот момент к нам подбежал Кузьмич и городовой. Полицейский опустил голову, стараясь не встречаться со мной глазами. Только они успели войти в ворота, как выбежал хозяин особняка.
— Дочка! Светочка! Что с тобой, девочка?!
— Не пугайтесь, Михаил Васильевич! Устала ваша девочка. А я, как истинный джентльмен, предложил ей свою посильную помощь, — я осторожно поставил девушку на ноги. — Извините, но мне надо срочно телефонировать!
Поднявшись в кабинет, я позвонил в жандармское управление, но наткнулся на дежурного офицера, который на мои требования и угрозы, отвечал: — Не могу знать!
Но судя по его напряженному тону, он был в курсе происходящего или был его непосредственным участником, что дало мне дополнительное подтверждение своим опасениям. Тогда я позвонил в канцелярию его императорского величества. Я знал, что сегодня дежурила команда телохранителей во главе с Пашутиным. Он разбил своих людей на три группы, которые дежурили сутками. После подвига одного из них, застрелившего двоих цареубийц, боевика и бомбиста, капитана…………… Пашутин получил полное одобрение своим действиям. И набрал группу из тридцати человек.
Как только меня соединили, я сказал: — Мне нужен Пашутин! Срочно!
— Государь в опасности! Матросы ворвались во дворец! Нам срочно нужна помощь!
Такого ответа я точно не ожидал, поэтому на секунду опешил.
— Срочно сообщите властям! Мы сами не можем дозвониться или нам отвечают…
Затем в трубке раздались звуки, похожие на выстрелы и связь оборвалась. Я бросил трубку. Думал я немного, а затем набрал номер. Дежурный офицер, узнав меня, сказал, что подполковник только что звонил. Он уже едет и приказал поставить батальон под ружье.
— Поручик, у вас должно быть два автомобиля! Так?
— Так точно!
— Грузите два пулемета и взвод солдат!
— Но подполковник…
— Он приедет и подтвердит приказ! Вместе с ними пошлите как можно больше унтер — офицеров! Кто поедет во главе команды?!
— Думаю… поручик Татищев. А что случилось?!
— Команду направьте к царскому дворцу! И как можно быстрее! Я их буду ожидать…
— Так точно! Будет исполнено!
— Махрицкому скажете: покушение на государя! Он поймет, что надо делать! — и я бросил трубку.
Выйдя из кабинета под удивленными и встревоженными взглядами гостей, я быстро подошел к Аношину, вышедшему мне навстречу, и коротко сказал: — Извините меня! Объясню все потом!
Идя по улицам, я среди белого дня испытывал ощущения человека, внезапно очутившегося впотьмах и теперь не знающего что делать и куда идти. Страха не было, вот только ощущение тревоги росло с каждой минутой. В воскресный день улицы обычно были заполнены народом, но сегодня они выглядели полупустыми, да и лица людей, встреченных мне на улицах, были или встревоженными или озабоченными. Словно то, что сейчас происходило в столице, наложило мрачную печать на город. Пройдя квартал, я наткнулся на пожилого извозчика, но стоило сказать, куда мне надо ехать, старик сразу закрутил головой, объяснив свой отказ, что там пуляют из ружей, а он хоть старый, а жить все равно хочет. Только после кулака, подсунутого к его носу и пяти рублей, он все же согласился. На месте встречи я ожидал не более десяти минут, все это время тревожно прислушиваясь к выстрелам. То, что шла стрельба в районе дворца — было уже неплохо. Намного хуже, если бы она затихла.
"Но где же полиция, жандармерия, армия?! Что, черт возьми, происходит?!".
Рев двигателей я услышал загодя.
— Сергей Александрович! То, что я слышал это правда?! — по лицу поручика Татищева была разлита тревога.
— Об этом потом, поручик! Едем на машинах прямо через ворота. Думаю, они сейчас распахнуты настежь, — затем я подошел к машинам, в которых сидели солдаты — Солдаты! Сейчас только от вас зависит жить царю и его семье или нет! Поэтому никаких сомнений! Винтовки в боевую готовность! Огонь только на поражение! Все поняли?!
— Так точно, ваше благородие! — прогремело над машинами.
— Вперед!
Две машины со страшным ревом появились перед воротами, у которых стояло около трех десятков матросов во главе с офицером. Тот при виде нас выскочил вперед и замахал руками. Судя по жестам, он хотел, чтобы мы остановились.
— Притормози, — сказал я водителю.
— Вы из Екатерининского полка?! Нам в помощь?!
— Огонь!! — скомандовал я, не отвечая на вопрос. В принципе, мой приказ и был ему ответом.
Загремели выстрелы. Я еще успел увидеть удивленные глаза подпоручика, а в следующее мгновение он уже падал с простреленной головой. Матросы, которых расстреляли почти в упор, успели сделать всего пару выстрелов, потом начали разбегаться.
— Жми, водитель! Остановишься у входа!
Водитель увеличил скорость. В этот момент я услышал громкий приказ поручика Татищева: — Зарядить винтовки!
Через лобовое стекло машины мне было видно, как из дворца стали выбегать мятежники, матросы и офицеры, с оружием в руках. Судя по тому, что сразу не стали стрелять, они были в явной растерянности. Не доезжая до них метров сорок, я сказал водителю: — Тормози. Только машину постарайся боком поставить.
Не успела наша машина остановиться, как из соседнего автомобиля раздалась громкая команда Татищева: — Солдаты, слушай мою команду! По цареубийцам, огонь!
Из-за бортов грянул залп, за ним второй. Заговорщики сразу заметались, ища укрытия и стреляя в ответ.
— Из машин — долой! — раздался новый приказ офицера. — К стрельбе с колена готовсь!
Пли!
Мятежники активно отстреливались, но стоило им увидеть устанавливаемые пулеметы, как часть матросов сорвались с места, и кинулась бежать. Несколько офицеров при виде позорного бегства, не выдержав, принялись стрелять им в спину. Среди матросов неожиданно раздались какие-то непонятные крики: — Братки!! Не стреляйте!! Мы же за народ и волю!!
Их крики перекрыл новый приказ поручика:
— Пулеметчики! На позицию! Прицел четыре, целик два! По мятежникам, огонь!
Свинцовый ливень подавил всякое активное сопротивление, оставив лежать на земле не менее двух десятков трупов. Те, кто остался после пулеметных очередей в живых просто уткнулись лицом в землю, не помышляя о сопротивлении. Только из-за колонн и от парадных дверей еще отстреливались несколько человек. Только я подумал, что мятежникам пришел конец, как неожиданно из парадной двери вывалилась толпа матросов. Обезумевшие от страха люди тут же попадали под очереди, замертво падая у дверей, или скатывались по широкой лестнице, чтобы неподвижно застыть.
