Я была полна желания и решимости прямо сейчас заняться чернилами, но Розина лишь улыбнулась, не оставив и шанса избежать занятий. Я ожидала засады где угодно, но только не сейчас.
— Для освоения инструмента необходима ежедневная практика. Ты пропустила целых пять дней. Теперь, чтобы избежать потери и догнать необходимый вам уровень, занятия мы увеличим вдвое, а желательно бы и больше. Учитывая обстоятельства, пяти раз вполне должно хватить.
Голубые глаза Розины сияли в восхищении перед грядущей перспективой. Она не шутила, серьёзно намереваясь заставить меня учиться. Как я могла читать книги целый день напролёт, так и она могла заниматься музыкой. Чем дольше продолжался урок, тем счастливее становилась она. Немедленно, всеми силами, я затрясла головой.
— Нет, спасибо! Мне достаточно обычного расписания. Я буду очень прилежна, уверяю тебя!
Розина улыбнулась и протянула мне инструмент. — Очень хорошо.
Я взяла его и приняла положение для игры. Но во время моих попыток сыграть первую заданную песню, я заметила, что слова Розины оказались чистой правдой. Мой навык значительно упал за время болезни ия не могла играть как прежде. Пальцы будто закостенели и перестали слушаться, теперь нужно снова их тренировать с самого начала. Это не предвещало ничего хорошего в изучении второй песни.
В холодном поту я тренировалась до третьего звонка.
— Вот это настойчивость! — Розина улыбнулась и похвалила меня, когда прозвенел третий звонок.
Я ещё никогда не чувствовала себя так плохо, принимая комплимент от красивой девушки.
«Пора в мастерскую!» — с радостью вспомнила я, вот только Фран теперь встал у меня на пути. — За время твоего отсутствия скопилось много документов. Верховный жрец забеспокоился, услышав о твоей болезни. Идём в его кабинет, — Фран не собирался сдвигаться с места.
Я уже несколько дней болею дома, Верховный жрец, должно быть, волнуется. Но мне хотелось пойти в мастерскую… пропустить возню с документами, чтобы спокойно начать делать чернила.
— Оу… Фран… — Ятебя провожу.
— Моэйн, в такие моменты, как сейчас, нужно просто улыбнуться, не взирая на свои эмоции. В жизни не раз придётся делать то, что тебе не нравится.
Будучи не в силах спорить с Розиной, которой тоже всучили стопку документов, я печально опустила голову.
«Как тут можно улыбаться?» — подумала я со слезами на глазах, выдавливая из себя нервную улыбку.
— Ты права, Розина. Я всё понимаю. Идём в покои Верховного жреца… — с опущенным взглядом я отправилась к нему.
Не то, чтобы мне не нравилось помогать ему с бумагами, но… тот факт, что меня ждут вещи куда интереснее этого, которых я и так дождаться не могла все время своей болезни, портил мне все настроение, оставляя неприятный осадок.
жж
— О, вижу, ты поправилась! Иди сюда, Мэйн.
Увидев меня, Верховный жрец дал мне магическое устройство, блокирующее звуки, исходящие от нас. Я приняла его, чтобы мы могли поговорить.
— Похоже, в этом году все служители в серых одеждах в приюте почистили дымоходы и камины гораздо раньше. Что же за заговор ты затеваешь?
— Не надо так, почтенный Верховный жрец. Я не замышляю ни единого заговора, все, что движет мною — лишь желание сделать чернила, подходящие для растительной бумаги, которая есть у нас. Сажа из дымоходов нужна для их изготовления, и служители в серых одеждах собрали ее для меня раньше, чем нужно приступать к очистке печей, вот и все.
Я объяснила Жрецу, что происходит, и он, слушая, потер лоб. — Ясно. Теперь я понимаю, что ты делаешь это для своей мастерской. Но будь осторожна, если ты переступишь границы, гнев Верховного Епископа неминуем.
Я совсем забыла об этом Верховном Епископе. Мне уже кажется, что одно мое существование его злит. Неужели у остальных нет ощущения, что ему не нравится просто любое действие окружающих? Да ух, не стоит забывать об этом козле, не хватало мне еще неприятностей.
После всей возни с бумагами и обеда с Верховным жрецом, я наконец-то смогла пойти в мастерскую. Лютц предположил, что меня задержат на всё утро, и сам начал заниматься созданием бумаги.
— На тебя столько дел навалилось за последние дней пять. Немного будней рутины лучше чего-либо другого поможет тебе остыть, Мэйн.
— Дауж, теперь я окончательно остыла…
Все нужные мне вещи были аккуратно разложены и разделены на кучки: сажа, которую все собирали, льняное масло, которое купил Бенно, и известь, которую купил Лютц.
— Я слышала, вы все вместе собирали для меня сажу. Для меня это очень важно. Сегодня я хочу сделать чернила. Работа сложная и требует достаточных усилий, так что участвовать будут только взрослые служители в серых одеждах. Все остальные продолжат заниматься бумагой.
Поблагодарив всех, я поделила работу. Настало время чернил. — Итак, Лютц, можете приступать.
Здесь он был моим самым большим помощником. Похоже, он прекрасно запомнил все, что я объясняла ему насчет самого процесса. Лютц положил сажу на мраморную плиту и сделал в ней небольшие отверстия для масла. Добавив его, он использовал скребок, чтобы всё тщательно перемешать. Я ещё помню, как делала масляную краску в своем прошлом теле, поэтому эта часть пройдёт хорошо. Ноя не искала особо качественную сажу или масло, поэтому вполне возможно, что краска получится плохой вне зависимости от используемой техники.
— Вроде выглядит, как нужно. Надеюсь, теперь настало время протолочь, — Лютц начал с небольшого количества, так как краска смешивается лучше именно по чуть-чуть. Как только получилась правильная смесь, Лютц безостановочно перемолол ингредиенты, не останавливаясь на передышку.
Весь его лоб покрылся потом, который начал стекать по лицу. Он вложил всю свою силу, даже лицо покраснело. Я не могла ему помочь стех пор, как стала жрицей в синих одеждах. Да и если бы я даже попыталась, скорее только помешала бы ему все сделать правильно. Измельчение смеси занимало гораздо больше сил, чем я могла приложить. Рядом стоял служитель в серых одеждах, готовый заменить Лютца в любой момент, ведь для ребенка это и правда сложно, он может устать. Но Лютц справился с задачей без единой жалобы.
— Вроде похоже на бархат, как ты говорила, да и достаточно липкая смесь вышла.
Я быстро достала сделанную папой печать, обмакнула её в краску несколько раз и только тогда прижала к разорванной бумаге из волрина. На ней появилась надпись «Мэйн». Среди присутствующих раздался шум и возгласы.
— Невероятно, она действительно сделала чернила… — А понадобились только сажа и масло…
Служители в серых одеждах впервые увидели создание чего-то нового, они смотрели на масляную краску широко раскрытыми глазами. Похоже, они совсем не верили, что из масла и сажи — таких привычных для них вещей — можно создать что-то вроде чернил. Возможно, в мастерских все делали краску именно так, но у служителей нет возможности увидеть всё собственными глазами, ведь они не выходят в мир и не работают снаружи. Вполне возможно, что методы изготовления красок в мастерских — их коммерческая тайна.
— Все остальные, сделайте такую же краску точь в точь, как сделал он. Готовые чернила помещайте сюда. — Фран достал контейнер для масляной краски, и Лютц перелил в него только что сделанные чернила. Хотя это немного запутанно, но, что масляные краски, что какие-либо еще краски, что вообще любое другое вещество, успешно используемое для печати, можно спокойно называть чернилами.
— Лутц, пожалуйста, отмой с мылом руки от сажи и отдохни немного.
Один служитель в серых одеждах приступил к созданию чернил, двое других принесли инструменты и присоединились к нему, добавляя по капле масла в сажу и перемешивая. Пока они усердно работали, я взяла готовую краску и попробовала с помощью заостренного деревянного кончика написать буквы на бумаге и нарисовать линии на доске. Она была слишком густой, чтобы заменить обычные чернила, но все еще подходила для дерева. Главное в этом деле — валик, как был у меня на уроках рисования, чтобы наносить чернила равномерно, иначе невозможно проконтролировать толщину краски. Получить чистую гравюру без валика или кисти будет проблематично.
