на светлое пятно, потому что запланировал там остановку. Но он остановился за десять шагов до границы света. Потому что первым в круг вступил тот, кого Марк точно не хотел бы повстречать тёмной ночью – огромный пёс.
Нечто среднее между немецкой овчаркой и алабаем облизнулось. Карие глаза отражали свет фонаря прямо в лицо Марку. Рёбра часто расходились и сходились. Из пасти вырывались струи пара.
Пёс не спешил нападать. Более того, даже не рычал. Он молча смотрел на человека с пакетами и облизывался.
Марк осторожно опустил ношу на землю. Приходилось двигаться медленно, чтобы не спровоцировать животное. Правая рука привычно скользнула в сумку и обхватила пальцами рукоятку ножа.
Пёс это заметил и стал приближаться. Медленно. Пригнув голову к снегу.
Бежать не было смысла: рядом нет ни заборов, ни подъезда, ни памятников на пьедестале. А если припустить напрямую, куда глаза глядят – пёс догонит в два счёта.
Марк так и стоял, ожидая решений животного. Если оно кинется – попытаться всадить ей нож прямо в шею. Если начнёт лаять – попытаться бочком уйти.
Пёс подошёл к самым ногам. Марк почувствовал, как те задрожали и подкосились.
Зашуршал целлофан. Марк не сразу понял почему.
Оказалось что пёс тщательно обнюхивает содержимое пакета. Обнюхивает, но хватать не спешит.
Марк никогда не держал дома собаку (наверное, потому, что всегда жил в квартирах), но даже он смог понять – перед ним воспитанный пёс. Он подошёл только потому, что человек опустил пакет на землю – воспринял как приглашение. Он нашёл в пакете то, что хотел бы съесть, но подождал разрешения. Это был полноценный невербальный контакт. Может быть первый в жизни Марка контакт с собакой. Добрый контакт. Ведь раньше и воспитанные, и невоспитанные псы пытались его растерзать. Раньше. А что изменилось сейчас?
Пёс посмотрел в глаза Марку и наклонил голову на бок. Из фильмов Марк знал, что таким жестом собаки выпрашивают еду. Оттуда же знал и команды.
– Можно, – сказал Марк и кивнул. Пёс неуверенно опустил морду в пакет и быстро вцепился в лоток с куриной грудкой. Через мгновение пластик от упаковки разлетелся во все стороны.
– Приятного аппетита, – сказал Марк, подобрал пакеты и быстро ретировался. Пёс проводил его взглядом и вернулся к трапезе только после того, как тень человека с пакетами исчезла в белой ряби.
2
Марк весь вечер думал о том, что произошло там, под светом фонаря. Но толковые идеи в голову к нему не пришли.
На мысль не натолкнул его и плов из магазина, и холодное отношение Барсика, и бесконечные гудки в телефонной трубке.
Лина так и не позвонила. Часовая стрелка приближалась к одиннадцати, а от неё по-прежнему не было и слуха.
После очередного звонка в пустоту, Марк лёг спать.
Солнце ослепило его на той стороне. Он всё так же сидел в кресле. Тюль так же раскачивалась на ветру. Хозяйка квартиры всё так же лежала. Вот только не на полу, а на кровати. И не одна, а с Блэком в обнимку.
– Хорошо, что вы под одеялом, не то меня стошнило бы, – сказал Марк, просто чтобы объявить о своём пробуждении. Женщина обернулась на звук и продемонстрировала страшный синяк на половину лица.
– Проснулся? – Весело спросил Блэк.
– Это с какой стороны взглянуть.
Блэк усмехнулся и жестом попросил хозяйку квартиры освободить его от тесных объятий.
– У нас сегодня большой день, – веселился Блэк.
– Ты хотел сказать ночь?
– Не-е, я хотел сказать круг. Что бы ни было, а у нас намечено грандиозное веселье.
– Вот как? А мне что-то не хочется.
– Да брось, юнга! Дело сделали! Пусть не так, как я того хотел. Но сделали же!
Марк недовольно покачал головой.
– Юнга, да перестань ты. Вроде взрослый парень, а канючишь как сопляк.
И тут Марк взорвался:
– Сопляк?! Да что ты знаешь, псих недоделанный?! Тебе хорошо там, в диспансере – накормили, напоили, да спать уложили. Что бы во сне по мирам не побродить? А я так не могу! У меня работа, у меня семья. Я вообще не понимаю, зачем мне нужен этот мир. Да и не понимаю, зачем мне тот мир нужен. Они оба пресные и монохромные. Никаких целей. Никакого прогресса.
– Псих значит…
– Тебе хорошо: у тебя хотя бы месть в целях была. А у меня и того нет. Когда-то планировал выбиться в люди, завести семью, доказать всем, что неблагополучие моих родителей – не больше, чем результат самосожаления слабых людей. Да это оказалась блаж! Семейная жизнь тоска однообразная. И есть в ней дети, или, всё одно – рутина и день сурка. И, казалось бы, спасение, выход в альтернативную реальность. А нет. Тут тоже рутина и ежедневная скука.
– Юнга, дай скажу слово, а потом буду слушать. Внимательно слушать.
– А скажи! Вам же всем сказать важнее, чем услышать! Скажи!
– Всё очень просто – цели в жизни выбираешь только ты сам. Исходишь из того, что тебе нравится, или из того, на что у тебя стоит. Стоит на дом, семью и социальное одобрение – значит к этому и стремись. Стоит на власть – добивайся власти. Стоит на книжки – читай книжки, а хочешь – пиши. Стоит на большие деньги – занимайся бизнесом. Не знаешь, что хочешь – попробуй пару вещей одновременно. Может что зацепит. Тем более у тебя на это два мира.
– Как у тебя всё просто: выбрал и вперёд. А если ни на что уже не стоит? Если всё уже достало? Если ни в чём нет смысла.
– Если ни на что не стоит, значит ты духовный импотент. Впрочем, может ты просто устал и перенервничал, такое тоже бывает.
Марк махнул рукой и пробурчал под нос:
– Да иди ты.
– И пойду. В бар пойду. Победу отмечать. А там, глядишь, и новые цели с пьяну найдутся.
3
Салун «The moon» не был в числе популярных местечек. Репутацию ему портило и название, что никак не переводилось на местный язык, и завсегдатаи посетители, и близость к железной дороге. Последняя не столько отвлекала грохотом колёс, сколько перспективой получить пулю в лоб, если
