Я свернул с Подковной в свой переулок Заплаток. Навстречу мне из полумрака выступила высоченная тень. Ну вот, накаркал. Я остановился, вглядываясь в приближающуюся фигуру, и перехватил клюку двумя руками. Какие еще приключения припас для меня сегодня проклятый город?..
* * *
В том же самом городишке, у которого произошла схватка, мы и продали мою «добычу». Поскольку плененный мной пацан формально не мог доказать, что он свободный человек, либо что он принадлежит какому-то сеньору, он превращался в товар. Впрочем, стоил он немного, у «божьих пасынков» сложилась дурная репутация, я слышал, как покупатели переговаривались между собой, относительно того, насколько долго «придется выколачивать из него дурь».
Наконец и этот эпизод моей службы остался позади. Вскоре отряд покинул барки, чтобы продолжить движение сухим путем. Три дня неторопливого марша – и мы были на месте. Ландшафт здесь был для меня совершенно чужим. Очень много камней, очень мало лесов. Местные говорили, что это следы давнишних экспериментов Гангмара. Когда-то, в незапамятные времена, Темный задумал покрыть всю землю льдами, чтобы извести род людской и всякую жизнь вообще. С севера, с гор Гномов на нынешнюю Фенаду двинулись ледники, неся с собой множество камней. По крайней мере, так записано в здешних летописях и преданиях.
Но по Гилфинговой воле солнце растопило льды, талая вода прорыла здесь каньоны и овраги, а камни так и остались на полях. Так что местным крестьянам приходится ныне отвоевывать место под пашню не у леса, как в моих краях, а у камней. Вдоль каждой межи, по краям полей тянутся своеобразные изгороди, сложенные из камней, снесенных землепашцами.
И крепости здесь строят не так, как у нас. Деревянных укреплений на севере Фенады не возводят вовсе, только каменные замки на вершинах скал. Чтобы остановить гномов требуется очень много камней, поэтому стены здешних укреплений необычайно толстые…
Наш наниматель, граф Альгейнт из Говарха, управлял обширными землями на самом северо-востоке Фенады, где за Великой начинаются горы Гномов. Великая в этих краях – довольно узкая, но зато очень бурная река, я так думаю, что здесь через нее переправиться еще труднее, чем западнее, где она разливается в долинах и в Феллиосте иПриюте достигает, говорят, двухкилометровой ширины. За Великой – гномье царство скал, камней и камушков, край, совершенно чуждый людям. Тамошние горы бедны рудами и не интересны в смысле колонизации. Зато по эту сторону реки, говорят, очень много рудных выходов, которые людям тяжело распознать. Гномы неоднократно обращались к Альгейнту с просьбами дозволить им разрабатывать здешние месторождения, но всегда получали отказ. Граф резонно предполагал, что если гномы зароются здесь в камень – их потом не выкуришь. Тем не менее, нахальные карлики мелкими партиями прокрадывались в пограничный край и на свой страх и риск добывали металл. Говорят, для них удачно организованная шахта с плавильней – это как рыцарский подвиг для наших сеньоров. Ну а поскольку в результате последних войн решилось, что левый берег принадлежит Фенаде, то местным правителям вменяется в обязанность гонять гномьи партии и не позволять расхищать сокровища этой земли.
Такое положение дел определило характер нашей службы. Наш отряд должен двигаться по пограничным землям, патрулировать большой малонаселенный район и выискивать гномьи шайки, обманом проникшие в Фенаду.
Кочевать среди ущелий и груд камней – не очень-то комфортные условия службы, награду граф посулил тоже не слишком щедрую. Когда я понял, какая именно служба предстоит, то попросил у Торна объяснений, почему он нанялся служить графу. В этой службе явно должны были иметься еще какие-то обстоятельства.
– Видишь ли, Писарь, – с ухмылкой ответил мне капитан, – здесь все дело в добыче. Формально мы должны отдать две трети добычи графу, а тот, в свою очередь, половину своей доли – его величеству Гратидиану Фенадскому… Но… Ты ведь понимаешь, что размеры добычи могут быть и невелики?
– Да, капитан, разумеется.
Чего же тут непонятного? Конечно, граф получит ровно столько, сколько капитан соизволит ему отдать. Мы одни, никто не видит, сколько гномов мы отыскали, убили и ограбили.
– Вот… Ну, а раз понимаешь, то смекай – гномы пробираются сюда тайно, находят богатое рудой местечко, быстро добывают металл и быстро сматываются. Наш интерес в том, чтобы найти их и взять живьем. Ради того, чтобы выплавить медь или чугун, коротышки вряд ли станут рисковать. Скорее всего, они осядут там, где найдут серебро. Это раз. Дальше мы можем продать тайну этого месторождения фенадским рудознатцам – это два. Ну а три – это сами гномы. Они в кланах крепко держатся друг за дружку, так что не пожалеют монеты, чтобы выкупить из плена своего родича. Это три. Вот у тебя, Писарь, правильный подход, как я вижу. Враг – это добыча. А моим молодцам только бы кровь пускать. Нет, то есть это солдатские доблести и все такое прочее… Но ты старайся гнома взять живьем, понял? Дело это нелегкое и опасное, гномы чересчур здоровы в драке, так что их долго колотить нужно, чтобы утихомирить. Но только все же хорошо бы не перестараться. Выкуп будет знатный. Вот и старайся, как тогда с сопляком этим.
– Да, капитан, я понял, – смиренно ответствовал я, – не извольте сомневаться. Я ведь не зря всю зиму слушал мудрые проповеди отца Томена. Святой отец хорошо научил меня гилфинговым заповедям и вложил человеколюбие в мою душу. Я постараюсь применить эти прекрасные качества и к гномам.
Все наши, кто слышал мой разговор с капитаном, тут же дружно расхохотались. Да, человеколюбие в наше время – это очень остроумная шутка. Тем более, если речь идет об отношении к гномам…
* * *
Долговязый силуэт надвигался на меня из полумрака как-то слишком уж неуверенно. Я только вначале запаниковал и даже нащупал было фиксатор на моей клюке – все-таки день выдался сегодня трудный и нервы были уже напряжены. Однако поведение незнакомца никак не было похоже на засаду или что-либо в этом роде. Я быстро успокоился и опустил костыль, в конце концов, я ведь мог просто сделать несколько шагов назад и снова оказаться на людной улице.
Вот вечерний солнечный свет наконец-то упал на лицо человека в переулке, я узнал Коня. Он был все еще бледен и, похоже, так и не оправился полностью – во всяком случае, так мне показалось. Может, Неспящий вновь завладел его разумом? Маловероятно, но я опять забеспокоился, эту возможность нельзя было исключать, кто знает, насколько надежно я вырубил заклинания Неспящего, да и какие заклинания там были задействованы вообще? Я спросил:
– Конь, ты чего? Тебе бы отдыхать сейчас…
Игнорируя мой вопрос, бандит ответил:
– Хромой, поговорить мне с тобой надо… Очень надо. Пойдем к тебе, а?
Конь всегда был мне неприятен, он слишком бесчеловечный и злой по отношению к окружающим, причем не потому что жесток по природе, а, скорее из равнодушия и тупости. Совершая отвратительные дела, избивая людей и издеваясь над ними, он просто не способен был понять, насколько скверно поступает – а для меня это гадко вдвойне. Мы все не ангелы, но все-таки нужно же осознавать, что творишь. Конь не осознавал, наша святая церковь склонна считать «простоту» смягчающим обстоятельством, я – нет.
Но сейчас в голосе этого вышибалы, обычно очень жестокого и равнодушного, я услышал столько страха и настоящего человеческого волнения, что понял – Неспящий здесь не при чем. Должно быть, страх всколыхнул душу бандита и наверх всплыло то человеческое и искреннее, что таилось там на самом дне. Так что это не чары старого пьяницы, а сам Конь. Но и с настоящим Конем мне дела иметь не очень-то хотелось…
– Конь, тебе нужно отдохнуть, – повторил я, – да и мне тоже. У меня был трудный день.
– Хромой, пожалуйста! Ну, пожалуйста…
Он сказал «пожалуйста»? Два раза? Сильно же его встряхнула эта переделка!
– Ладно, идем.
Конь засопел с облегчением, тут же повернулся и размашисто зашагал к моей развалюхе. У порога он остановился и подождал, пока я доковыляю следом. Я привычно огляделся, затем скомандовал ему: «Отвернись!», верзила послушно отвернулся и топтался, старательно глядя вдоль переулка, пока я не отпер дверь. Когда я разрешил ему войти, Конь, осторожно нагнувшись, шагнул в низкую для него дверь и, тут же пройдя к столу, довольно неуверенно поставил на стол небольшой кувшин. Потом он покосился на меня, видимо, ждал, как я отреагирую. У этих людей свои понятия относительно вежливости и правил приличия. Если он пришел ко мне с просьбой, то должен предложить угощение, вина или, допустим, пива. Причем степень его уважения ко мне и важность просьбы определяют дороговизну напитка. Поскольку кувшинчик мал, то содержимое наверняка очень дорогое. И отказываться мне нельзя. Я пожал плечами, достал две стопки – небольшие, под стать кувшину Коня. Затем присел к столу, кивнул гостю на стул напротив и, взяв кувшин, изучил печать на горлышке.
