Но и жить так тоже нельзя!
Секира медленно начала подниматься. Эльтара не оборачивалась.
Лезвие поднялось еще выше. И тут волшебница запела.
Если бы это была чарующая медоточивая песня, Двалин, наверное, все-таки ударил (по крайней мере, он старался уверить себя в этом). Но вместо этого раздались немудреные, кое-как срифмованные вирши, в которых чувствовались и злость, и боль.
Я вел полки к победе, в огонь,
Я шел, круша города
Я Гондора силу развеял в пыль, Я стер ее навсегда
Я вел полки через сотни лиг
В огне, и в крови, и в боях
И к Гавани Серой в свой час подступил,
Защитников вбив во прах
И гордые башни огнем изошли,
По городу я шагал...
Когда Кирдэн, подняв свой клинок,
На площади главной встал.
Я Кирдэна силу своей превозмог,
Мой меч гордеца сразил.
Но тут юный хоббит с Кинжалом Судьбы
Дорогу мне преградил.
Ему победу Судьба отдала,
Мне сердце пробил клинок...
Кровавая тьма мой окутала взор,
И сам я предстал, одинок,
Пред тем тяжелым и черным путем,
Что всех Родившихся ждет.
И страшен, и скорбен был – как и для всех! -
Тот мой роковой полет
И дальше я помню лишь черную боль
Да страшный Валаров суд.
– Эй, ты что, ты что?! – внезапно вскрикнула волшебница, загораживаясь локтем. Грифон камнем ринулся к земле.
Отчего-то заслушавшийся Двалин упустил момент, неловко пошевелился, и Эльтара обернулась. Ее взору предстал гном с занесенной для удара секирой.
Она бы уже не успела сотворить никакой волшбы. Но прекрасные глаза полнил такой ужас и, главное, в них читалось такое недоумение, что у Двалина дрогнула рука.
Грифон почти врезался в землю, так что Двалина изрядно тряхнуло. Не отрывая глаз от лица Эльтары, он медленно убрал оружие обратно за пояс. Наступило молчание. Волшебница уже привела в действие защитные заклятья, но Двалин и не собирался нападать.
– Ты... хотел... убить меня? – изумленно проговорила Эльтара. На сей раз она опустила словечко "презренный".
– Я хотел сделать это, – медленно вытолкнул слова из горла Двалин.
– Но ведь тогда... ты бы тоже...
– Лучше умереть, чем оказаться в рабстве! – гордо выпрямился гном.
– В рабстве? Но Древний Долг священен! – Глаза волшебницы вспыхнули гневом. – Ты обязан повиноваться мне, презренный!
– А я-то тебя пожалел... – тихо промолвил Два-лин, чувствуя, как чужая сила пытается овладеть его сознанием, заставить руки опустить оружие. – Верно про меня говорили – дураком родился, дураком и помру. Нечего было сопли распускать. И не глазей на меня так, высокородная Эльтара! – Двалина внезапно понесло. – Твоя не менее высокородная сестра относилась ко мне несколько по-иному!
– Что ты сказал?! – Глаза Эльтары расширились так, что заняли половину лица. – Что ты сказал о моей сестре, гном?!
– Что слышала! – зло передразнил Двалин. – Твоя сестра осталась мной очень довольна... после одной веселой ночи в форте Гэсар!
– Так это был ты... – прошептала Эльтара.
– Гном Двалин из Ар-ан-Ашпаранга, к вашим услугам. – Он издевательски поклонился. – Ты ведь даже не потрудилась узнать моего имени! А вот твой почтенный родитель, насколько мне известно, назначил за мою голову столько ограненных бриллиантов величиной с кулак, сколько моя голова будет весить... Ну, чего зенки-то вылупила? Давай маши руками, твори это самое твое волшебство! Мне терять уже нечего. Давай же, или я и в самом деле тебе голову снесу!
Грифон одним стремительно-неразличимым движением оказался между Двалином и Эльтарой, закрыв собой хозяйку. Орлиный клюв, острый и прочный, словно меч, был нацелен в грудь гному.
– Ну что ж, – философски заметил Двалин, принимая боевую стойку. – Так-то оно даже и лучше. Смерть в бою, как говорят, почетна и весела.
– Смерть всегда уродлива, отвратительна и страшна, гном, – с неожиданным спокойствием угрюмо сказала Эльтара. – Не бравируй этим и не зови Костлявую раньше отмеренного тебе срока.
– Но это не значит, что оставшийся мне срок я намерен прожить, отзываясь на кличку "презренный"! Давай, чего мы тянем, пускай своего зверя! Я надеюсь угостить его моей сталью. Сам варил и ковал. Ну, давай, мочи нет больше ждать!...
– Я пытаюсь приказать тебе, но ты не повинуешься, – вдруг удивленно сказала Эльтара. – Что с тобой, гном?
– Что со мной? Вот уж не знаю и знать не хочу! Ну так что, будем драться или как? А то моей секире уже скучно.
– Не повинуешься, не повинуешься... – лихорадочно шептала Эльтара, поспешно плетя какие-то заклинания.
– Эй! – Гном опасливо отодвинулся. – Ты это брось, слышишь? Ты на меня тут свою волшбу не напускай!...
– Помолчи, а? Я должна разобраться!...
– Что я тебе, каменная крыса, что ли?! – рассвирепел Двалин.
– Да, не повинуешься... – изумленно произнесла Эльтара, опуская руки. – Древний Долг более над тобой не властен. Тебя, конечно, можно подчинить надлежащими заклятиями, но... тогда ты превратишься просто в куклу-марионетку. Это очень важно!...
– Я что-то тебя не понимаю, – устало выговорил гном.
Охватившее его боевое безумие слабело, серой волной накатывалась усталость. Сейчас ему уже хотелось, чтобы все поскорее кончилось – неважно как.
– Я не могу больше тебе приказывать, – пояснила Эльтара. – Ты совершенно свободен. Можешь идти куда хочешь. Я в состоянии наложить на тебя чары... как и на всякого иного Смертного. Но не более. Теперь понятно?
– А... зачем ты говоришь мне все это? – удивился гном. – Я замахнулся на тебя секирой. Я хотел прикончить тебя, а ты, вместо того чтобы натравить на меня своего зверя, растолковываешь все эти вещи!
– Ты глуп, – нахмурилась волшебница. – Я уважаю свободный дух, в ком бы он ни проявлялся! Ты – проявил, в отличие от всех твоих сородичей.
– А ты не боишься... – начал было Двалин.
– Что ты расскажешь об этом другим гномам? – усмехнулась волшебница. – Нет, не боюсь. Слишком редок твой дар, Двалин. Слишком редок. Так что я предлагаю тебе – поступай ко мне на службу. Хозяйка я щедрая. Ты ведь знаешь, кто я на самом деле!...
– Знаю, – буркнул Двалин. – Наследная...
– Не здесь, – прервала его Эльтара. – Не в подобных местах. Ну как, договорились?
– Ты обидела Лиису... ты была донельзя высокомерна с людьми на хуторе...
– Великий Камень, никак не могу привыкнуть, что меня поучает гном, – вздохнула волшебница. – Ты слышал когда-нибудь что-нибудь о Законе Равновесия?
– Это когда Зло там, Добро всякое? – осведомился гном.
– Гм... никогда не слышала столь пренебрежительного отзыва... но в общем ты прав. Так вот, волшебник не может творить одни лишь добрые дела. Или одни лишь злые. Приходится выдерживать баланс. Так вот, сорванная юбка этой – как ее? – Лиисы есть наивозможно низкая плата за право носить Белые Одежды. Теперь ты понял?
– Не совсем, но примерно, – отозвался озадаченный гном. – Значит, весь Древний Долг и все мои соплеменники-рабы на юге...
– Есть плата за возможность противостоять Смерти во всех ее бесчисленных обличьях, Двалин. А теперь вставай. Нам пора к Холму Демонов.
Разумеется, я отыскал окольный путь вниз. И теперь спускаюсь по грубой лестнице, вырубленной прямо в коренной скале тысячи лет тому назад. Множество ног ступали по истертым ступеням, множество ног и лап, принадлежавших странным, невиданным существам... Я вдруг с удивлением понимаю, что проложили этот путь и первыми прошли по нему отнюдь не люди и даже не гномы. Более того – даже не Перворожденные! Древняя злоба Сотворенных-в-Ночи – камни еще хранили ее след. Я помню их! Я помню! Ну да, это были они... мои первые враги в первой битве. Они становились то холмами, то реками, то озерами, стремясь сбить меня со следа, обмануть, скрыться... Но я настигал их. Они хорошо дрались. Я вспоминаю их с благодарностью. И... они пытались защищаться. Они настойчиво пробивали свой путь в глубь земной толщи, стремясь овладеть Силой. Все это я помню. Но вот помогло ли им это?...
И еще – а зачем я с ними воевал? Почему мы стали врагами?
Ответа не было. Да я и не слишком стремился его найти.
Спиральная лестница привела меня в тесную камеру. Здесь не ходили, наверное, уже два или даже три десятка веков. В середине – круглый, грубо вытесанный каменный алтарь. Над ним – узкая дыра дымохода. Здесь сжигались жертвы. Сюда, привлеченные страданиями пытуемых, сползались Страхи Земные, возникшие едва ли не в первые миги Творения. Здесь Со-творенные-в-Ночи пытались перенять силу своих страшных гостей... Вряд ли это помогло Сотворенным.
Да, камни еще помнят былую силу. И по следам той, давно канувшей, ныне идет другая сила, новая, жестокая, беспощадная. Она остра и терпка. Я погружаюсь в ее незримый поток, и он захлестывает меня с головой.
