Гим удивленно покачал головой. Большей глупости трудно было придумать. И все же он подчинился приказу. Отойдя на шаг от кресла Ронтонте, Гим вдруг метнулся назад, быстро занеся над головой меч для удара.
Быстрота, с какой среагировали женщины, была просто потрясающей. Пять мечей в какую-то долю мгновения выскользнули из ножен и совершили короткие полукруги – все пять одновременно, не раньше и не позже. Все пять – так быстро, что сержант не успел даже вздрогнуть, – все пять острых, как лазер, лезвий прошли сквозь незащищенное ничем, кроме одежды, тело Гима и замерли, готовые при необходимости повторить удар.
Из чего бы там ни состояло новое тело – из углерода ли или еще из чего, – его пронзила острая, ослепляющая боль. Настолько сильная, что Гим сам не заметил, как потерял сознание и рухнул на пол. Женщины тут же направили вниз острия своих мечей, готовые добить наверняка и без того уже мертвого противника и взирая на поверженного врага сверху вниз без малейшего интереса, холодно и спокойно.
Только кровь из рассеченного в нескольких местах туловища не хлынула ручьями, чтобы растечься и образовать большую темно-красную лужу. Под разорванной, порезанной одеждой не проглядывали глубокие раны. Молодой мужчина лежал неподвижно, но не бледнел и не трясся в предсмертной агонии. Более того, он почти сразу же открыл глаза, рывком вернул себе вертикальное положение и быстро пробежал взглядом по лицам безжалостных амазонок...
Девушки удивились, но не особенно. Лишь легкое недоумение промелькнуло в больших красивых глазах, тут же сменившись выражением: «Не получилось? Попробуем еще раз!» Во всех, кроме одной пары глаз... или даже двух. Одна девушка не удивилась вовсе. В глазах второй к удивлению примешал още что-то еще: ошеломление и испуг! Более того, Гиму показалось, что девушка на миг потупилась, осознав, что глаза ее выдают.
Но это длилось лишь миг – и снова все смотрели одинаково. Агент даже засомневался, в чьих глазах он прочитал нечто особенное. Думал он недолго. Не давая Гиму сосредоточиться, пять мечей вновь метнулись навстречу, протыкая насквозь горло, грудь и живот...
– Стоп! – крикнул герцог. – Достаточно! Этот человек только проверял вас! Он – ваш новый начальник и мой верный слуга!
Гим вновь поднимался с пола. На этот раз – пошатываясь от головокружения и очень хорошо помня болевой шок, отправивший его в последний «нокдаун».
– Отлично сыграно! – подмигнул молодому человеку Ронтонте.
– Мне было больно, мой герцог! – с укором пробормотал Гим.
– Не важно. Ты жив и здоров. Эльтары не обманули... Как новенькие?
...«Новенькие» смотрели на сержанта с недоумением и брезгливостью, словно на отвратительное живучее насекомое, которое имеет наглость шевелиться после того, как получило несколько точных ударов ботинком. Смотрели все одинаково. Если одна из девушек и была убийцей, то она успела уже полностью совладать и с собой, и со своими непослушными, предательскими глазами.
Но... не с чувствами, копошившимися у нее внутри!
Не так уж много ощущений составляли эмоциональный фон зала. От самого Гима шли волны пережитого испуга и потрясения, которое он испытал, удостоверившись в действительной неуязвимости тканей своего тела. Удовлетворение в связи с удачным вложением капитала – как в женщин, так и в мужчину – в комплекте с сексуальным аппетитом, разгоревшимся при виде новеньких, излучал герцог. Амазонки лучились глупой, приземленной радостью оттого, что могли сейчас беспрепятственно взирать на своего идола... Но было и еще одно ощущение – ощущение сильного внутреннего напряжения и старательно скрываемого страха. Последняя эмоция так выделялась на общем фоне, что Гим сразу нашел, откуда она исходит. Прислушавшись к ощущениям, он повернул голову и встретился взглядом с одной из девушек.
На него смотрели большие карие глаза, смотрели они дерзко. Агрессия и вызов, мол, что уставился? – вот что выражали эти глаза. Ни страха, ни беспокойства. Но Гим не отвел взгляда. Он продолжал внимательно слушать эмоциональный фон вокруг себя, все больше и больше проникая во внутренний мир незнакомки, чувствуя в себе ее пульс, испытывая царившие у нее в душе смятение и тревогу... Карие глаза оставались такими же – вопросительно-вызывающими. Девушка нетерпеливо ожидала, когда ее оставят в покое.
– Что происходит?! – вдруг возмущенно рявкнул герцог. Он даже вскочил со своего кресла и недовольно в упор взирал на своего телохранителя. – Что молчишь? С ней что-то не так или ты вдруг влюбился?!
В глазах девушки – никаких новых эмоций. Но у Гима екнуло сердце – напряжение внутри кареглазой красавицы стало еще сильнее.
– Нет. Все в порядке. – Гим и сам не знал, почему поступился служебными обязанностями. Он чувствовал то же, что незнакомка, он разделял ее тревогу и не хотел причинить боль ни ей, ни заодно себе. И еще – он вообще не хотел причинять вред этому юному созданию. Он хотел получше разобраться в том, что его толкало к таким выводам, прежде чем обречь на смерть человека, который может оказаться ни в чем не повинным.
– Тогда все свободны! – оживился герцог. – Все вон! У меня есть дела, потом встретимся... Это я не тебе, Гим. Тебя я сегодня видел уже достаточно!
Покидая «смотровой» зал, Гим сделал для себя несколько важных заключений. Во-первых, его тело действительно отличалось от человеческого. Нервные окончания чувствовали поражение, даже доводили до болевого шока, но сами кожные, мышечные и костные ткани вели себя иначе, обладая способностью мгновенно срастаться и восстанавливать свои свойства. Во-вторых.: герцог показал, насколько он ценит дружбу и заботу о своей персоне. Гим для него не больше чем какой-нибудь робот-пылесос или кухонный комбайн – его можно запросто испытывать на прочность. Работая на этого человека, надо держаться настороже! В-третьих, организм Гима демонстрировал ему все новые и новые возможности. Сегодня – способность проникать в эмоции и ощущения другою человека. В-четвертых, женщина с карими глазами не обязательно наемная убийца, но наверняка что-то скрывает. Что – еще предстояло выяснить.
Девушку с карими глазами звали Ин. У всех амазонок герцога имена были одинаково односложными и простыми, но все же – именами, а не номерами в галактической картотеке.
Ин отличали длинные каштановые волосы, спокойный характер и некоторая застенчивость. Ни в одной из этих отличительных черт не было криминала – все амазонки чем-то разнились между собой. Генетики не лишили этих женщин всего человеческого, а лишь усилили или ослабили некоторые полезные или вредные, на их взгляд, качества.
Уже на следующий день после прибытия новичков Гим полностью уверился, что именно Ин послужила причиной его вчерашнего предчувствия. Он присматривался к этой девушке, старался чаще находиться с ней рядом, разговаривал с ней больше, чем с остальными. Она замечала, что получает от командира намного больше внимания, чем коллеги и подруги, и вела себя как настоящая амазонка: огрызалась, рычала, вытаскивала из ножен меч. Еще – безоговорочно и точно выполняла все приказания Гима и не сводила восхищенных глаз с герцога, когда на какое-то время тот попадал в поле ее зрения. Гиму не к чему было придраться. Но он все отчетливее замечал разницу – внутри кареглазой воительницы сержант чувствовал ЖИЗНЬ, которой не было во всех остальных.
Тем временем герцог проводил свою «проверку» новоприбывших. К безопасности эта процедура не имела никакого отношения – Ронтонте «изучал» своих новых поклонниц, проводя с ними ночь в постели в своей опочивальне.
«Проверка» проводилась попарно. Герцог не доверял никому и даже своим женщинам, он перестраховывался. Если бы одной из испытуемых вдруг вздумалось напасть на своего кумира, вторая тут же вмешалась бы, ведь не свихнутся же они обе одновременно? Кроме того, остальные амазонки тоже не изгонялись на ночь из спальных покоев. Напротив, Ронтонте всегда оставлял десять лучниц стеречь свой сон – время «проверки» новичков, конечно же, не являлось исключением из правила.
На вторую ночь дошла очередь и до Ин.
Гим чувствовал, что ситуация вокруг герцога накаляется, но подавлял тревогу, молчал и бездействовал. У него не было доказательств. Он не мог объяснить своего беспокойства – ни себе, ни скорому на расправу правителю. Он в любом случае не хотел обвинить Ин в том, чего та не совершала.
Разум подсказывал, что, будь Ин убийцей, она сначала постаралась бы втереться в доверие к герцогу и проделала бы все так, чтобы снять с себя подозрения в покушении. Совершать попытку убийства в первый же день знакомства, да еще в момент, когда за тобой следят десятки настороженных, внимательных глаз охранников, – сложно, непрофессионально и, по меньшей мере, глупо.
Зашло солнце. Гим бродил взад-вперед по коридорам дворца, особо не приближаясь к покоям герцога, и успокаивал себя логическими умозаключениями. Но, несмотря на доводы разума, он все больше и больше нервничал. Беспокойство росло в нем с каждой минутой.
