– Говори, бэйби, – ласково приказала она.
– Что я должен говорить? – осведомился я. Франсуаз взглянула на меня с ждущей улыбкой хищницы.
– Ты знаешь, Майкл, – проворковала она, сжимая пальцы чуть сильнее. – Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты весь ланч сидел с хитроватым и многозначительным видом.
– Да? – Я поправил галстук.
– У тебя что-то на уме, Майкл; а так как ты уже давно залез мне под юбку, я хочу знать, что ты еще выдумал.
– Ничего. Это привычка, Френки, еще с колледжа. Я никогда не готовился к семинарским занятиям и потому напускал на себя всезнающий вид.
– И как же ты отвечал? – усмехнулась она.
– Я брал с собой книгу и просматривал ее, пока проводили перекличку.
Девушка засмеялась, потом вновь схватила меня за воротник и встряхнула.
– Не делай из меня дурочку, Майкл, – процедила она.
– Зачем?
Раздался звук разбиваемой посуды.
Я сложил руки на груди, с удовлетворением наблюдая за результатом своих действий. Франсуаз сидела на столе, со сбившейся прической и раздвинутыми ногами.
– Я боялся, что собью тобой стол, – пояснил я. – Но, как видишь, вышло неплохо.
– Выкладывай, о чем ты думал, бэйби.
Я безразлично пожал плечами.
– Это столь очевидно, что даже неловко тебе растолковывать; но если ты откроешь свои хорошенькие ушки, я, пожалуй, брошу тебе крупицу мудрости.
– Что? – с подозрением спросила она.
– Глупышка Френки попалась в ловушку, – пояснил я. – Ее обманули так же, как хотели обмануть и меня. Но нехитрый заговор, составленный...
16
– То, что ты говоришь, – всего лишь предположения, – процедила Франсуаз, распахивая дверь и чуть ли не отбрасывая меня створкой в другой конец комнаты. – Ничем не обоснованные.
– Рад, что ты в меня веришь, – отвечал я. – Я не говорил тебе, что от твоего скепсиса могут завянуть цветы?
Франсуаз остановилась и поднесла палец к моему лицу.
– Я прекрасный цветовод, Майкл. И если мы станем действовать, опираясь на составленную тобой теорию заговора, то окажемся по уши в помоях.
– Я думал, именно это тебе нравится больше всего. Мы продолжили путь по дому. Франсуаз зашипела от ярости:
– Ты собрался втравить меня в такую авантюру, вместо того чтобы продолжать нормальную работу. Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?
– Френки, – примирительно сказал я, – ты не догадалась сама, и в этом нет ничего страшного. Там, в Аспонике, тебе не представилось случая все обдумать. Вот и все.
Франсуаз остановилась и взяла меня за подбородок.
– Если... – четко выговаривая слова и то и дело делая паузы, заговорила она. – Из-за тебя... Я попаду в глупое положение... Я поиграю тобой в футбол..
С этими словами девушка развернулась и направилась дальше.
– А я – то до сих пор никак не мог понять, – заметил я, – почему это в колледже у тебя почти не было поклонников.
– Заткнись.
Франсуаз крутанула руль, заботливо проследив, чтобы меня как следует тряхнуло на повороте.
– Сейчас мы должны быть в городе, – сказала она. – Расспрашивать людей. И искать тех двоих, что прячутся в каком-нибудь подвале.
– Это не поможет, – кротко возразил я. Франсуаз сердито фыркнула.
– Помню, как из-за такого же твоего прозрения, – произнесла она, – мне пришлось воровать драгоценности в Сан-Тропе. Меня чуть не посадили в тюрьму. А потом ты сказал, что это был – как ты там выразился? – выстрел наугад.
– Но мы же все-таки нашли похитителя детей, – возразил я. – Хотя мне и пришлось повозиться, вытаскивая тебя из того отеля.
– Тебе придется повозиться гораздо больше, если ты ошибешься и на этот раз.
– Я готов.
Франсуаз довольно улыбнулась.
Поскольку девушка смотрит на меня как на плюшевую игрушку, меня время от времени полагается встряхивать.
– Ладно, – сказала она. – Мне нравится, что ты такой смышленый мальчик. И не смей смеяться. Машину тряхнуло снова – Франсуаз считает это веселым развлечением и находит способ швырнуть меня и себя под потолок даже на самой ровной дороге.
– Ты понимаешь, что мы не можем допрашивать Сальвадора? – спросила она. – Он слишком измучен, и ему необходимо как можно скорее забыть то, что с ним было.
– Я согласен, кэнди, – подтвердил я. – Поэтому мы не станем его тревожить. Однако только Сальвадор может подтвердить мои слова.
– Скорее, опровергнуть твои домыслы. Подождем пару лет, пока он придет в себя после случившегося? Я улыбнулся:
– Френки, я люблю тебя за сарказм. Но нам не придется задавать Сальвадору вопросы.
– Вот как? И что же ты сделаешь, бэйби, прочитаешь его мысли?
Я потрепал ее по щеке и не ответил.
Дорога струилась между добрых сосновых деревьев, и их мохнатые лапы гладили мироздание над крышей нашего автомобиля. Мы уже находились внутри частного владения, о чем предупреждал высокий белый знак, поставленный у поворота дороги.
Камеры наблюдения, птицами притаившиеся за зелеными облаками хвои, настороженно следили за нашим приближением и передавали друг другу весть о нас вплоть до того момента, когда впереди показалась высокая белая ограда.
Бронированные темно-серебристые ворота были закрыты. При нашем появлении они начали раздвигаться, как раздвигается занавес, провозглашая начало театрального действа. Трое офицеров службы охраны, запечатанные в гладкую темно-синюю форму, приветствовали нас по другую сторону ворот.
Алые буквы, вписанные в пятиугольник эмблемы.
«Дюпон Лабораториз».
– Добрый день, мадемуазель Дюпон, – приветствовал мою спутницу старший охранник.
Лаборатории Дюпон – часть обширного семейства «Дюпон Фармасьютикл», которое принадлежит моей партнерше Разнообразные предприятия «Дюпон Фармасьютикл» выпускают лекарства, парфюмерию (в основном очень дорогую и престижную), товары широкого потребления и еще много всяких предметов, приносящих прибыль настолько неплохую, что мне бывает не стыдно приводить Франсуаз на деловые ужины, которые устраивают мои родители.
Еще здесь занимаются медицинскими исследованиями; и если бы орден Анклава давали за разработки, которые официально не проводятся в пределах страны Эльфов, а проводятся в них неофициально, то Франсуаз давно бы получила два, а то и три.
Предметом ее особой гордости является вирус-паразит, поедающий мутировавший вирус оспы; одиннадцать миллионов человек, живущих в Седой пустыне, до сих пор не знают, благодаря чему все еще продолжают жить там после Бунта чародеев. Но им лучше и не знать.
Я вышел из автомобиля и открыл дверцу перед Франсуаз
– Вы хотите видеть человека, которого привезли этим утром? – спросил охранник
– Нет, – ответила Франсуаз с видом императрицы, осматривающей псарню. – Позовите доктора Беддока
– Сказать ему, чтобы он зашел в ваш кабинет?
– Нет, я поговорю с ним в саду.
Офицер поклонился и, отстегнув от пояса пластину телефона, заговорил вполголоса.
Франсуаз заложила руки на спину и неширокими шагами направилась по правой аллее. Тропический сад раскинулся на нескольких акрах. Он предназначен для отдыха персонала; кроме того, в нем разводят растения, вытяжки из которых используются в лабораториях.
– Я думаю, – произнесла Франсуаз, – что нам удастся повысить прибыль, если начать производство крема... знаешь, для средних слоев. С запахом каких-нибудь тропических фруктов.
– И как ты можешь думать обо всем одновременно? – сказал я, почти не слушая.
– Зато ты ни о чем не думаешь, – огрызнулась Франсуаз. – Если бы вокруг не было столько народа, я пересчитала бы тобой все кипарисы и быстро отучила испытывать мое терпение. Какого дьявола мы притащились сюда, если ты не собираешься расспрашивать Сальвадора?
Я не ответил.
– Мадемуазель Дюпон, – приветствовал мою спутницу доктор Беддок, худой, среднего роста человек с серой бесформенной бородкой, которая шла ему, как кремовая розочка авианосцу. – Я ждал, что вы придете сегодня, – проговорил он несколько раз, тщетно пытаясь подхватить мою партнершу под локоток. – Каубинские пауки дали потомство. Уверен, вы хотите взглянуть на малышей.
– Нет, доктор, – мягко ответила Франсуаз. – Мы здесь не для этого.
– Тогда, наверное, вы собираетесь посмотреть, как размножаются бактерии. – Доктор произнес это уже не с таким энтузиазмом. – Сегодня совсем не удачный день для бактерий, мадемуазель Дюпон. Слишком много солнца на этой неделе. Большинство колонии обратилось в капсулы.
– Я хочу, – произнесла Франсуаз, – поговорить о том молодом человеке.
Доктору Беддоку стало скучно; мне даже показалось, что где-то в глубине души он почти обиделся.
– Не думал, что вы станете вызывать меня из-за таких пустяков, мадемуазель Дюпон, – сказал он и для пущей важности поправил криво сидевшие на носу очки. – Я солидный ученый и занимаюсь здесь, если позволите так сказать, серьезными научными проблемами. Что же до этого молодого человека...
