После этих слов Марингер взял паузу:
– Вы негодяй, Pay.
– Спасибо. А я всегда придерживался мнения о вас как о мудром и дальновидном политике.
– Как вы попадете в Москву? – Его вопрос был окончательным признанием поражения, и Pay ответил с чуть заметной улыбкой:
– Очень просто, как доктор юриспруденции. Вскоре там начинается конференция по международному правовому сотрудничеству. Я сумею устроить так, чтобы мне прислали приглашение.
– Вы встретитесь с Каспером, Pay. Интересно, есть ли на свете что-нибудь такое, чего бы вы не сумели добиться?
– Ваша дружба, Дитер.
Он поднес зажигалку к следующей сигарете Марингера.
Вена10 февраля 2001 года
Из Москвы Рольф Pay привез ошеломляющую информацию. Он встречался с Каспером трижды и, чтобы не потерять эту связь (Каспер еще пригодится), оставил для источника открытым старый, законсервированный когда-то канал «Литтфасшелле». Тут не обошлось без содействия Марингера, и никакие непредвиденные обстоятельства не помешали. Уже в Москве Pay наметил общие контуры плана, и чем дольше он думал об этом, тем яснее ему становилось, что нужно подключить Йохана Фолкмера. Причем не просто подключить на определенном этапе, а рассказать Фолкнеру все... В одиночку тут не справиться, и если есть какой-то человек, у которого хватит ума и воображения принять истину и на которого Pay сможет тогда положиться до конца, так это Йохан Фолкмер.
Сорокадвухлетний Фолкмер был одним из тех, кого называют международными авантюристами. Он и выглядел как авантюрист из фильма, что для его «профессии-призвания», пожалуй, было нетипично – эдакий сорвиголова с нагловатым взглядом, всегда благоухающий дорогим одеколоном, идеально выбритый и раскатывающий на «феррари» в легком подпитии. О, сколь многих его жертв вводила в заблуждение эта внешняя легкомысленность, киношность образа! Лишь потом, когда, как правило, бывало уже поздно, они начинали чувствовать на горле стальную хватку Фолкмера. Он играл рискованно, порой отчаянно, но благодаря удачливости и обширнейшим связям ухитрялся выходить сухим из воды.
Фолкнер попал в поле зрения Рольфа Pay, когда его имя замелькало в донесениях, касавшихся одной из зарубежных операций «Литтфасшелле». Рау изучал эти донесения, качал головой, смеялся, восхищался, негодовал и не знал, что делать с Фолкнером – сдавать полиции или вербовать. В конце концов Pay решил встретиться с ним. Фолкнер согласился – ему тоже было любопытно, кто так изобретательно ставит ему палки в колеса.
Встреча состоялась во Франкфурте, в кафе «Зоннтаг». Настроенный поначалу агрессивно, Pay постепенно с удивлением осознал, что ему нравится Фолкнер. В свою очередь и Фолкнер оценил Рольфа Pay. Они пришли к соглашению. Pay обязался не мешать и даже помогать Фолкнеру там, где это не задевает напрямую интересы «Литтфасшелле», а Фолкнер пообещал выполнять некоторые поручения Pay. Он был искренен, понимая, что приобретает ценнейший контакт... Так началось их знакомство, со временем перешедшее в дружбу, если в природе бывает дружба двух закоренелых индивидуалистов. Лучше сказать так: они знали друг друга, симпатизировали и доверяли друг другу, и каждый находил в другом то, чего не хватало ему самому. Их деловые взаимоотношения распались после расформирования «Литтфасшелле», но личные сохранились и даже укрепились. Возможно, это произошло потому, что нацеленность жизненных приоритетов Pay и Фолкнера была схожей в основе: побеждать, только побеждать. Соперников, попутчиков, врагов, ситуацию, женщин, ведь победитель, как ни парадоксально это звучит, всегда одинок и, быть может, не меньше, чем проигравший, нуждается в друге.
Итак, Рольф Pay решил сделать ставку на Йохана Фолкнера. Ену повезло: Фолкнер оказался дома, в Вене, где бывал редко из-за бесчисленных дел в самых неожиданных точках земного шара. Коротко переговорив с ним по телефону, Pay сел за компьютер и принялся вносить изменения и дополнения в файл, созданный им для себя; в обновленном виде файл будет показан Фолкнеру. Эти изменения не имели целью скрыть что-то, напротив, они проясняли и уточняли.
Йохан Фолкнер приехал через полтора часа.
– Ты оторвал меня от Наоми Кемпбелл, – пожаловался он с порога.
– Что, серьезно? – удивился Pay.
– Нет, но так похожа – мама родная не отличила бы!
– О, это скверно, – сказал Pay с деланным огорчением. – Я виноват перед тобой, как же мне загладить вину...
– Коньяк, – потребовал Фолкнер.
– Ты знаешь, где коньяк, но за Наоми Кемпбелл этого недостаточно... А что, если вместо нее я предложу тебе весь мир?
– Здорово. В прямом смысле?
– Ну, не совсем. Не всю Вселенную с ее звездами, галактиками, квазарами и пульсарами. Маленькую часть мира, одну маленькую планету Земля. Неплохое возмещение, а?
Доставая коньяк из бара, Фолкнер оглянулся и подмигнул.
– Да, неплохое. Я привык к масштабам поскромнее, но надо когда-то расти... Слушай, Рольф, ты ничего не говоришь просто так, каждая твоя шутка со смыслом. Думаю, эта тоже?
– Самое смешное, Йохан, что это совсем не шутка.
– То есть?
– Налей себе коньяк, не забудь налить и мне и прочти тот файл, что на мониторе. В процессе чтения прошу не комментировать, восторги потом, хорошо?
– Договорились. – Фолкмер, кивнув, разлил коньяк и придвинул стул поближе к монитору.
Он читал около получаса, и Pay жалел, что не видит выражения его лица. Когда он закончил и развернулся на стуле, Pay сразу спросил:
– Что скажешь?
– Забавно, – усмехнулся Фолкмер. – Я понял все, кроме одного. У кого голова не на месте – у твоего фон Шванебаха, у тебя или у меня?
– У всех троих головы в полном порядке, – заверил его Pay, – то есть у фон Шванебаха была в порядке, пока он был жив. Это абсолютно реально, Йохан. Так же реально, как то, что я сижу сейчас перед тобой.
– Тогда ты – призрак.
– Вряд ли. Йохан, ты давно меня знаешь. Разве я стал бы даже намекать на такие вещи без детальной проверки?
– Не стал бы, – неохотно признал Фолкмер. – Но все-таки... Черт возьми! Ладно, пусть эта штука реальна – как ее, «Левензанн»? Но нам-то с тобой какая от нее польза?
– Пока никакой, – согласился Pay. – Но хорошо было бы ее заполучить, нет?
– Как же ты ее заполучишь, если фон Шванебах прекратил работы и уничтожил дельта-включения?
– А вот здесь-то и начинается самое интересное. – Pay отставил пузатый бокал и наклонился вперед. – Работы продолжаются, Йохан, они продолжаются в России и близки к завершению.
– В файле об этом ничего нет.
– Это другая история. Слушай, как вышло. Русские захватили Пенемюнде и Шпандоверхаген, вывезли обломки взорванного корабля. Они изучали их в каком-то ракетном центре, а дурную шутку с ними сыграло то, что все их внимание было обращено на фон Брауна, они все связывали с его делами. Тут еще из Германии пришли сведения – там раскопали документы о нацистских экспериментах с новыми авиационными сплавами... Вот русские и свалили все в одну кучу. Они решили, что у них в руках образцы новейшего секретного сплава фон Брауна. А так как без технологий польза от этих образцов равнялась нулю, русские сложили их в сейфы и благополучно забыли до семидесятых годов. О чем-то похожем я догадывался уже после беседы с Вольфгангом Роде...
– Так-так... Занятно.
– В семидесятых, при реорганизации центра, какого-то академика попросили вынести окончательное суждение. Он присмотрелся к дельта-включениям, провел ряд экспериментов и поднял на ноги все спецслужбы тогдашнего Советского Союза.
– Значит, он понял, что.....
– Да, он понял то же, что и фон Шванебах, – к чему могут привести работы по этой теме. Спешно была построена сверхсекретная лаборатория на острове Суханова...
– Где это?
– В Баренцевом море. Йохан, об острове позже... Дела у русских ученых не очень-то заладились. То ли они шли путем, отличным от пути фон Шванебаха и не слишком прямым, то ли образцы были сильно повреждены, не знаю. В общем, к началу девяностых у них было больше теоретических достижений, чем практических, докладывать особенно не о чем, и спецслужбы понемногу теряли к ним интерес. А в девяносто первом – ты знаешь, что произошло...
– А что произошло?
– Крах коммунизма, распад Советского Союза.
– О да, конечно.
– Словом, лабораторию прикрыли. Тогдашним властям было не до сомнительных исследований. Но вот что случилось потом, Йохан...
Pay эффектно умолк и протянул Фолкмеру бокал. Тот налил коньяку – больше, чем собирался, что выдавало его волнение.
– К девяносто первому году, – продолжал Pay, – лабораторию возглавлял некий профессор Довгер. Вот об этой личности я расскажу подробнее, потому что нам предстоит с ним познакомиться... Довгер – блестящий ученый, фанатичный коммунист и крайне амбициозный персонаж. Он был готов воплотить теорию в практику, но, видя, к чему все клонится, не спешил оповещать шефов. Он не хотел отдавать «Левензанн» (они назвали это проектом «Мельница») в руки новых властителей России. Тогда они, новые властители, стали бы непобедимыми, а Довгер не терял надежд на реставрацию коммунизма. Он выждал несколько лет и начал действовать... Тебе это интересно, Йохан?
