947-й уяснил для себя следующее: Колоконами называли искусственные сооружения, располагавшиеся в определенных местах космического пространства и предназначенные для ускоренной переброски кораблей и грузов на бесконечно большие расстояния – как внутри галактической спирали, так и между галактиками и другими звездными образованиями. Чудо этого человеческого творения в первую очередь выражалось в его размерах – внешне больше всего похожий на пустотелую металлическую воронку, Колокон в высоту достигал десяти миллионов, а радиус основания имел порядка двух миллионов километров.
Громадина работала так: в определяемые операторами моменты времени под воздействием сильных магнитных полей в разных частях воронки создавались пространственно-временные аномалии; капитан совершающего переброску корабля получал маршрутную карту с подробными рекомендациями о траектории и характере своего движения; достигая аномальной зоны в строго определенное время на строго определенной скорости, корабль «протыкал» четырехмерную Вселенную и оказывался в совершенно другой (в используемой людьми декартовой системе координат) ее точке, не затрачивая на этот переход ни топлива, ни времени. Чтобы затем вернуться обратно, ему требовалось знать местонахождение другого ближайшего Колокона, а точнее, координаты ближайшего Кольца Литиса – правильнее сказать, сферы – пограничной, неусыпно и бдительно контролируемой зоны со значительным, в сравнении с самим Колоконом, радиусом в несколько световых лет. Координаты самих же транспортных гигантов эльтаров считались государственной тайной – попадая в зону Кольца Литиса, корабль, удостоившийся разрешения посетить Колокон, передавал управление крейсерам пограничников и отключал все навигационные приборы. За несоблюдение режима секретности можно было поплатиться не только имуществом (кораблем), но и жизнью всего экипажа.
На Колоконах рождались, жили и умирали целые цивилизации, состоявшие из обслуживающего персонала, управленческого аппарата, научной интеллигенции и военных – до нескольких миллиардов человек, обитавших в сотнях городов и в огромных по площади и объему портах и складах...
Вот какое чудо ожидало сейчас сержанта! Оставалось только решить загадку: почему вручение приза лотереи отнесли в такое далекое, да еще и экзотическое место?
Предположим, он действительно что-то выиграл. Что можно выиграть? По условиям игры – только знатных родителей, согласившихся подарить незнакомому им потомку собственные имена и фамилии. Свалившееся же на 947-го счастье – приказ командования об изменении курса ракетоносца, встретивший его каплеобразный лайнер и неограниченный кредит – никак не вписывалось в рамки лотерейного приза. Объяснить «манну небесную» можно было только одним способом – 947-й нашел в лотерее не просто родителей, а родителей-титанов, родителей-императоров, родителей – Первых советников...
Но опять же, почему тогда Колокон? «Венценосные» никогда не унизились бы до участия в «Единой программе рождаемости»; женщина и мужчина, оставившие Эмбриональному центру Ларнита свой генетический материал, никак не могли оказаться благородными эльтарами! В таком случае куда же сержант сейчас летел?
Либо его мать и отец и в самом деле были королями, но ждали сына где-то в таком месте, куда без Колокона ему и за всю человеческую жизнь не добраться, либо... паренек, затащивший 947-го во Дворец игрищ Рангула, оказался не только необыкновенно серьезной фигурой, но и не пожалел ни денег, ни связей, желая поквитаться за злосчастное «прикосновение» пальцев десантника к его болезненной, тоненькой шее. Если первое объяснение выглядело попросту невероятным, то второе – еще и невероятно глупым: чтобы отомстить какому-то там сержанту из какой-то там десантной дивизии какой-то копошащейся в своих маленьких домашних войнах конфедерации, человеку, способному развернуть целый ракетоносец и послать навстречу всего одному гостю еще больший по размерам пограничный крейсер, достаточно было щелкнуть пальцами, дунуть, шепнуть или обронить слово!
Сержант сплюнул и призвал к порядку свое разыгравшееся воображение. Нет, этот мальчишка из рангульского бара не производил впечатления серьезного вельможи, скорее это попросту зарвавшийся, распущенный, самовлюбленный юнец, незаслуженно получивший от судьбы свой лучезарный эльтарский нимб и, возможно, родительские сбережения...
Бесплатные наслаждения так и остались в каталогах – все свободное время 947-й провел в размышлениях о своем прошлом и будущем. А поразмышлять было о чем: судьба разворачивалась к нему на 180 градусов, продемонстрировав наконец терпеливому труженику свое прелестное личико, а вся прошедшая до этой минуты жизнь выглядела как один короткий и бессмысленный миг, в воспоминаниях о котором сержант и копался, лежа на массажном диване и ожидая того момента, когда в апартаменты доложат о прибытии корабля в пункт окончательного назначения.
Он родился в Эмбриональном центре и об этом загадочном месте почти ничего не помнил: разноцветные огоньки, смешные ползающие и бегающие роботы-няньки, легкая музыка, тепло, беззаботность, спокойствие и безопасность... Затем – перелет на Ларнит. 947-го, как и еще несколько тысяч таких же малышей, его ровесников, определили в подготовительную школу, огромное здание со своими садами, лесами, озерами, лугами и лыжными горками. Впрочем, тогда все казалось таким огромным... Обучение длилось долго – с двух до пятнадцати лет. Как потом выяснилось, школа считалась едва ли не лучшей на планете и по уровню подготовки, и по информационной насыщенности учебного материала, но находилась на дотации у армейцев Ростера. Поэтому с самого детства 947-й постоянно слышал рассказы о доблести, чести, героизме и воинском долге. По окончании школы ребята могли пойти куда угодно – обман, принимавшийся ими за чистую монету, – но почему-то все без исключения переводились в специальное военное училище, собственно, ничем не отличавшееся от только что покинутой школы, разве что строгостью преподавателей да отсутствием прежних развлечений. Но им тогда и не хотелось развлекаться, они рвались в бой, они мечтали о воинской карьере, мечтали о космических кораблях и новейшей военной технике, которую простому гражданскому и увидеть-то негде, не то чтобы пощупать, потрогать или оживить... Потом... Потом обучение завершилось, а мир открылся таким, каким он был на самом деле – грязным, кровавым, требующим терпения и труда и лишенным этой радужной, загадочной оболочки, которая превращала их детские фантазии в сказочные, привлекательные мифы...
К чести 947-го надо отметить, что он так и не потратил ничего из своего «неограниченного кредита». Впрочем, и времени в его распоряжении оказалось не так уж и много – меньше трех часов.
– Господин, попрошу вас пройти в вашу яхту! – сказал улыбающийся лакей в строгом черном костюме, по сравнению с которым все еще не смененная сержантом после расставания с «Эдвайрсом Готтом» армейская парадная форма смотрелась как неприличное утильсырье.
– В мою яхту?
– Прошу вас, господин!
Яхта находилась прямо здесь же, в апартаментах – просто в «соседнем зале», как объяснил лакей. Здоровый двухпалубный катер, салон которого прекрасно гармонировал с обстановкой покоев снаружи – то есть ломился от роскоши и ненужных, избыточных, на взгляд 947-го, удобств.
– Я буду вашим пилотом, – объяснил лакей, ожидая, пока десантник поднимется по трапу. – На все время вашего пребывания в Лотенбурге яхта всегда в распоряжении господина.
– Что такое Лотенбург?
– Город, господин. Столица. Административный центр Колокона.
Яхта покинула каплевидный корабль пограничников, покоившийся в гравитационном поле необозримой посадочной зоны. Впрочем, необозримым снаружи выглядело все: разных форм и различного назначения космические корабли, уходящая в бесконечность нижняя стальная плоскость с кажущимися малюсенькими с высоты, где летела яхта, строениями и сооружениями, и такая же теряющаяся в дали стальная плоскость сверху.
– Мы внутри стенки Колокона? – спросил 947-й у своего «пилота».
– Да, господин. Через час будем на месте.
Они двигались очень быстро, во всяком случае, обгоняли все следующие параллельным курсом небольшие пассажирские машины, но расстояние до города было таким, что на дорогу и в самом деле ушло не менее часа.
Город располагался под полусферой – металлической и непрозрачной. Едва яхта проникла за ее толстенные стены, как над головой разлилась лазурь нормального планетарного неба, «украшенного» нормальным планетарным солнечным диском, а внизу все окрасилось в яркие цвета: разнообразные строения любых форм и цветовых оттенков, зеленые парки и скверы, синие озера и речки, желтые пляжи, разноцветные цветники и сады...
Внизу, в городе было малолюдно, а вокруг, «в небе» – совсем немного катеров, яхт и ботов. Судя по соотношению застроенной территории и площадей, отведенных под места общественного отдыха, здесь долго еще могли не беспокоиться насчет угрозы перенаселения.
