злость. На себя, на людей вокруг, но больше всего на Мороза. Ведь именно он доставал наружу её самые потаённые, самые глубоко-глубоко спрятанные страхи.
Сорвавшееся пламя попало ровнёхонько в глаз. Едва ли могло причинить много вреда, зато Мороз отскочил от неё и не душил больше.
Но насладить победой не получилось.
Со всех сторон вдруг поднялся шум. Крики, ругань, молитвы. Мороз закатил глаза и обернулся, точно зная куда смотреть. Дима сидел на коленях, а Денис нависал над ним, будто не замечая наведённого в спины оружия. На полу лежал человек. Точнее то, что от него осталось. Весь в крови, с него будто содрали заживо кожу. В белых перчатках и фиалкой-бутоньеркой.
Элина стала задыхаться без всяких паучьих пальцев.
Назар Игнатьевич Мёртв.
Элина была права.
– Взял на свою голову. Всему учить надо, – Мороз пробубнил недовольно.
Полученная свобода не волновала больше. В глазах стремительно темнело, и она закрыла лицо ладонями, пытаясь забыть тошнотворную картину.
– Не надейся, что всё сойдёт с рук, – раздалось обманчиво ласковое. – Держи от меня подарочек.
Едва успела взглянуть, как почувствовала странный холод в груди, резко сменившийся жаром и болью. Мороз напоследок шутливо поклонился, а затем стремительно влетел в гущу событий. Плечо пульсировало, и Элина едва коснулась его. Чуть ниже ключицы, пробив насквозь, торчала ледяная игла – тонкая, но невероятно острая. Из-под неё уже сочилась кровь, залив золото платья.
Лихорадочно Элина обхватила рану ладонью, зажала, словно надеясь остановить. Но не учла одного: тело не выдерживало. Её разум не выдерживал.
Мир дрогнул, смазался, и она потеряла сознание.
Блаженная темнота.
Глава 21. «Насмешка Богов»
Тело его отца рухнуло наземь. Отсечённая голова откатилась, кровь хлынула на белый-белый снег. Яромир с силой зажмурился, не желая верить в то, что произошло.
Боги оставили их. Боги воздали за все невысказанные спасибо.
– Нет-нет-нет…
– Больше не такой бахвальный, княжонок? Каждый из вас получит по заслугам, к каждому придёт война. Мы вернём что по праву наше!
Морена наклонилась ближе. Промозглый ветер донёс медовый запах. Так пахли молельни, полнившиеся восковыми свечами. Так пахли плакальщицы, провожавшие покойников в дальний путь.
Яромир не пытался больше вырваться. Наручи нагрелись от вобранного количества сил. Один из южан ещё сильнее заломил ему руки и оттянул за волосы назад, заставляя смотреть, подчиняться. Вместо этого внутри всё дрожало: наружу вырвался безудержный смех.
– Негораздок. Недолго тебе осталось. Велизар! Закончи начатое!
Чего же медлил? Далемира нет больше. Никогда не было. Его побратим, самый родной человек сгинул навсегда. Предал. Вместо него отныне Велизар. Потерянный сын Мстивоя Вятшего, будущий Хозяин Черного Утёса. Заклятый враг.
Яромир посмотрел прямо в эти безучастные глаза.
– Давай же, убей и меня! Этого ты хотел, верно? Спал и видел, как мы сгинем. Враги твои, мучители! Ты ненавидел нас? Так давай, не медли! Не медли! Неблагодарный, зазнавшийся!.. Отец спас тебя! Дал дом, дал имя! Наставлял и любил!..
– Умолкни.
– Не будет тебе покоя. Вам не убить каждого. Избавься от нас, будут другие. Витамир, дяди…Я никогда не оставлю тебя, буду преследовать и сводить с ума. Пусть Боги услышат. Пусть не дадут упокоиться в земле. Я измучаю тебя, убью!..
Щёку обожгло. Морена крепко приложилась хрупкой ладонью. Один раз, второй. Голова моталась туда-сюда, во рту появился горький привкус.
– Поганый язык! Неужто думаешь, Богам есть дело до такого как ты? Или хочешь, чтобы мы, как отца твоего, сделали нецелым? С руки начать? С пальцев? Сдерём медленно кожу и привезём как трофей Властителю. Нравится?
Но Яромира не проняло. Не боялся он смерти, её не боялся, дорвавшуюся до крови и жестокости. Всё худшее уже случилось. Кошмар стал реальным.
Из всех докричаться хотелось, нужно было лишь до одного человека. Одного чужого, самого близкого и самого далёкого ныне человека.
– Таким хочешь стать? По их тропинке идти? Паутину плести, людей мучать? Начать новую бойню? Оставить позади что было?
– Ишь, удумал, – Морена никак не хотела дать им поговорить, – как будто вы лучше. Мы ли крали детей из колыбелей? Мы сжигали целые семьи? Это вашими руками мы лишились всего. Нам пришлось сражаться!
Хотел бы он стать сейчас глухим и слепым. Дёрнулся, но южанин сдуру пнул подбитую голень. В глазах помутилось, пришлось крепко сжать зубы. Прав был отец. Не привыкший к боли юнец. Бейся или умри.
– Не началось ли это тогда, когда вашими руками в Чернолесье умерла моя мать?
Ещё один удар. На этот раз в живот. Его смеху оно не помешало. Правда, как говорится, глаза колит.
– Велизар! – как пса подозвала, приказала: – Хватит слушать вымеска этого. Заканчивай!
Далемир послушно приблизился. Меч из чёрной стали – тот самый отцовский подарок – оставил борозду в промёрзшей земле. Взгляд его не изменился, пустой и холодный. Словно не здесь, словно не с ними. Очнись же!..
– Далемир, брат, я прошу…
– Умолкни, – оборвал жалкую попытку. – Не брат ты мне. Ты никто, нет у тебя права больше. Имя моё Велизар. Запомни навсегда.
Яромир смотрел и смотрел, искал хоть намёк, хоть толику былого. Где в родном лице прятался Велизар? Что поменялось? Когда? Они связаны нерушимой клятвой, но чего она стоила на самом деле? Если решился, если ненавидит теперь, ни Боги не будут страшны, ни люди. Внутри огонь бушевал, дотла уничтожая ту любовь и веру.
– Не тяни же. Слушайся свою хозяйку, – вскинул голову, открывая шею, и прошипел: – я вернусь, обещаю. Вернусь и отомщу. Не узнаешь ты покоя, пока сам не сгинешь вместе со мною.
Яромир приказал себе не бояться, не отводить взгляда. Последний раз во всём убедиться. Больше не сомневаться, не искать подвохов, не надеяться. Пусть навсегда в памяти останется выжжен этот образ. Виновник смерти.
Далемир занёс меч. Хотелось верить, что рука его всё же дрогнет, и вспомнит он, кому обязан за все беззаботные годы юности, за отчий дом и родное тепло. Но лёд не тронулся.
– Нет, нет. Сюда. Пусть помучается. Отведает напоследок вкус боли.
Морена ткнула в место прямо под сердцем. Яромир старался дышать, но от ожидания, от неизбежности, казалось, и без чужой помощи мог задохнуться. Далемир наоборот был безразличен и далёк, лицо белое и ровное – точно нетронутый камень. Никогда прежде таким его не видели. Что же за чувства скрывались?
И вот меч отвёл назад, прицелился – по глупой привычке прикрыл один глаз. Оба южанина навалились на Яромира, сжали с недюжинной силой. Даже лестно: думали, мол, сейчас как захочет сбежать и… Только невозможно это. Хотел, не хотел – одно. Другое, что давно выдохся и защищать себя, как отца, уже не мог.
Лезвие прошло насквозь. Яромир не успел даже выдохнуть. Ещё и скосил куда-то вправо, а как же поставленный удар, самый лучший среди учеников? Боль словно притупилась, и
