последнюю рубаху и собственную жизнь. А ты не подумал, что может мне оно не надо? Может, другое предназначенье вижу в этой бесконечности?
– Не будь трусом. Ты сам вызвался. Я предупреждал – легко не будет.
– Я тогда и я сейчас – разные люди. Тогда я был наивным и во всём тебе верил, всё принимал как должное, равнялся. На поводу спускал прихоти и эту глупую связь с () отпрыском! Но время расставило всё по местам, открыло мне глаза – какой же на самом деле ты был дурак, жалкий и ничтожный!
Мороз вдруг разразился хохотом, ужасно довольный представлением, да так что по-детски захлопал в ладоши. Двое же резко очнулись и поняли, что этого-то он и добивался – стравить их друг с другом. Переглянувшись, решили молчать. Но было уже поздно.
– Ну что же вы, продолжайте! Любо-дорого наблюдать семейные разборки – столько всего нового узнаёшь! Хотя кое-чего всё-таки не хватает, – и злорадно приказал: – убей его, убей своего брата, единственного нашего спасителя.
Элина вцепилась в чужую руку, но не смогла удержать. Севир ужасно легко подчинился приказу. Так легко, будто и сам думал о том же, сам того желал. Может, она надумывала? Но как иначе объяснить то, с какой рьяностью он двинулся вперёд и стал размахивать руками, призывая осколки стёкла, с какой точностью направлял их Яромиру прямо в сердце. Безжалостный и всесильный, задушенный обидой, забытыми когда-то, но вновь раскрывшимися сегодня ранами.
Яромир мог сколько угодно бахвалиться, но сил у него почти не было – не в таком воплощении точно. С помощью Элины он ещё мог уйти в синергию, но поодиночке они, кажется, бесполезны. Поэтому пусть и пытался отбиваться, использовать стены и щиты, невольно пропускал то одну стрелу, то другую. В тех местах образовывалась настоящая пустота, как кусок с фотографии вырезали – ещё пару раз и пропадёт насовсем. Элину это испугало. Безумно. До одури. Широко распахнутыми глазами она наблюдала за тем, как Яромир не выдержал удара, оступился и упал на землю. Севир неумолимо надвигался, почуяв конец.
Нельзя этому случиться!
Элина отбросила попытки воззвать к силам и со всего разбега влетела в спину Севира, повалив вместе с собой. Пусть слабачка, зато веса в ней достаточно. Это дало Яромиру времени прийти в себя и подняться.
– Беги! Уходи же, – кричала, да всё бесполезно.
Севир всё порывался вырваться, и пару раз ему даже почти удавалось, но Элина кружила кубарем, лишь бы не дать встать. Чужое лицо, испачканное в грязи и саже, перестало пылать гневом. Теперь ей привиделась растерянность.
Лучше собаки почуяв перемену, ожил Мороз, отвлекаясь от обрядного круга, и добавил:
– А, вижу, хочешь начать с глупенькой спасительницы? Что ж, ладно, услужу. Убей их обоих.
Вот и конец. Никаких больше шансов и счастливых стечений обстоятельств. Рука Севира до синяков сжала её запястье, ещё чуть-чуть и переломает пополам. Элина сдалась, готова была закрыть глаза, ведь понимала – не убежит.
Но вместо молниеносной атаки вдруг раздался сдавленный голос, прерываемый болезненными вздохами.
– Уходите. Пожалуйста, я не хочу вредить вам. Поэтому уходите, пока я ещё могу держаться, – от натуги у него из носа закапала кровь. – Как много сделал тебе плохого. Не хватит и вечности на прощение. Но кто мог знать, что весь план пойдёт ко дну, когда я привяжусь, когда захочу спасти. Самая большая моя ошибка. Ты стала мне больше, чем спасительница или душа моего брата. Я захотел показать тебе, что у мира есть и светлая прекрасная сторона. Только прости меня, уже не успею.
Элина испуганным взглядом следила за ним, криво улыбающимся, истекающим кровью, потому что не хотел вредить ей.
О Боги, она так запуталась. Почему всё должно быть так сложно и трудно? Почему он не мог сразу быть на её стороне, помогать и вести по правильному пути?
Ведь на самом деле Элина считала его кем-то для себя близким. Особенным. Она доверяла ему, по глупому, раз за разом прощала ошибки, делилась сокровенным и спрашивала советов. Он первый и единственный взрослый, кому на самом деле было до неё дело. Ведь знание любимых конфет или самого позорного выступления никак не связаны были ни с Яромиром, ни со спасением человечества. Ему не нужно было делиться с ней историей первой любви, правилами заварки чая или непристойными быличками. Как бы много зла он не причинил ей, Элина никак не могла забыть и всё доброе.
Серые глаза легко разглядели клокочущую бурю в ней и на мгновение прикрылись, понимая и принимая. С последней силой воли Севир оттолкнул её от себя и вскричал громко:
– Уходите же!
– Но…
– Ангел, сейчас!
Тот и правда в одно мгновение вскочил с земли, поражая этим не только Элину, но и Мороза, и Дениса с Димой.
– Вырвался из (паникрум)? Сам? Да быть того не может!
– Хватай его быстрее! Всё нам поломал тут!
Не давая никому опомниться, Ангел выхватил с пояса две странного вида фляги и, не глядя даже, кинул в сторону нечистых. Он быстро закинул себе на плечи Ульяну и Кристину, так и не пришедших в сознание, и рванул вперёд, махая Элине рукой.
Её лица коснулись ледяные пальцы, впились остро в подбородок.
– Дроля, бежим.
Яромир дёрнул резко, и она бездумно поддалась, с трудом переминая ногами.
Позади раздался взрыв. Один, второй.
Элина боялась обернуться и утирала слёзы – вот и всё, это конец. Теперь понятны стали слова Севира. Он выполнил своё предназначение как бессмертный, как присный таль. Он защитил их. И мог уйти спокойно. Как и хотел до этого.
Никакому Морозу уже не удалось бы задержать дольше ни заговорами Морены, ни обрядами.
Ангел бежал следом, умудряясь на ходу сбрасывать все имеющиеся припасы. Снова взрывы, снова вспышки света. В едком дыму стало трудно видеть и дышать. Зато беснующийся крик боли и ужаса слышался тошнотворно ясно. Элина не могла различить, был ли это Денис или Дима.
– Не останавливайся! – прикрикнул Ангел, уже поравнявшись с ней.
Они бежали и бежали, бежали и бежали. Казалось, это никогда не кончится. Только им удавалось оторваться, как из за деревьев выныривала белая фигура и напускала льда и холода, кусающего спину и пятки.
В какой-то момент очнулась Кристина и, ловко спрыгнув с чужого плеча, усилила напор: призвала лук и стала отстреливаться невидимыми стрелами. Ангел тоже задвигался свободнее и уже куда прицельнее бросался шипящими бомбочками.
Так продолжалось, пока они не ступили за пределы леса. Мороз перестал преследовать их. Вот только повисшая атмосфера безнадёги и тлена не позволила поверить в спасение. Руины продолжались и здесь, но сохранились намного лучше. Избушки стояли так, словно в них до сих пор жили люди. На заборчиках весели стеганые полотнища, натянутые верёвки провисали под светлыми
