– Что конкретно я должен сделать? – спросил я. Помочь матери снова обрести своего ребенка – святое дело, только в тонкостях всех этих магических законов что-то не очень хотелось возиться. Не понимаю я их. Пока что.
– Идем, я покажу, – мавка ухватила меня за руку и потащила за собой. Рука сразу онемела от холода.
Солнце уже выглянуло из-за горизонта, но в лесу было еще сумрачно. Туман понемногу сдавал свои позиции, расползаясь по земле. Может, из-за этого, или по какой другой причине, только как-то необычно было в лесу. Помню, однажды, лет десять тому, среди зимы началось обледенение. Деревья, дороги, дома, машины, земля, даже каждая травинка – все было одето в толстую ледяную броню. Казалось, целая планета вдруг превратилась в чистейший горный хрусталь, перенеслась в сказку. Солнечные блики играли, прыгали, носились в воздухе, отражаясь от крошечных льдинок, что носились в воздухе пылью. Необычное ощущение так мне запомнилось, что я, тогда еще мальчишка, долго ходил под впечатлением, словно и вправду попал в сказку. То же самое сейчас. Туман как бы скрадывал очертания деревьев и кустов, приглушал звуки, гасил несмелые солнечные лучи, превращая обычный пейзаж в сказочную былину. Даже на душе появился сладкий страх, предчувствие, ожидание чего-то необычного, от чего щемит в душе.
В общем, когда мы остановились, я так и не понял, куда меня завели. Память словно отшибло. Мавка отпустила, наконец, мою руку, показала куда-то.
– Пойдешь по тропе, – сказала Устина. – Только никуда не сворачивай, не оглядывайся и не сходи, что бы ни привиделось. Тебя будут сбивать с толку, бить, звать за собой, просить, плакать, умолять – знай себе молчи, не отвечай. Тропа выведет тебя к Смородине-реке. В ней души умерших долают свой последний путь. Многие плачут и стонут, иные радуются, но ты не обращай на них внимания.
– А на кого мне обращать внимание? – спросил я, потирая руку.
– На тех, кто плывет против течения, кто не по своей воле покинул мир живых и снова пытается в него вернуться. Среди них мое дитятко.
– Как же я его узнаю?
– Ты уж постарайся, богатырь, сделай дело доброе для мавки! Сердцем своим узнай.
Нормально? Пойди туда, не знаю куда. Я не успел и слова сказать, только рюкзак сбросил, чтобы легче идти было, а Устина просто толкнула меня в спину. Мои ноги сделали всего два шага, но как все сразу изменилось!
Лучи солнца мгновенно куда-то исчезли, уступив место полному сумраку. Если бы листья на деревьях и трава не излучали фосфорного света, пришлось бы как-то сооружать факел, что ли? Этот свет делал лес еще призрачнее. Трещины на коре деревьев, излучавшие свет, были похожи на русла рек и ручейков, по которым струилась зеленоватая светящаяся жизнь. Цветы, растущие по обочинам тропы, светились разноцветьем, словно фонари по краям взлетной полосы. Стоял сумрак, и одновременно света хватало с лихвой. Вперед, Летун. Раньше сядем – больше влезет, как говорил мой дядька, усаживаясь за стол.
Я сделал шаг, второй. Почва пружинила под подошвами, словно резиновая. Ладно, пойдем быстрее.
– Стой, богатырь, не ходи туда! – прозвучал за спиной голос мавки. – Испытывала я тебя. Вернись, молодец, не губи свою жизнь!
Я с трудом заставил себя не оглядываться, идти дальше, но голос звучал все ближе и ближе. Еще немного – и в меня снова вцепятся холодные пальцы, пронизывающие льдом до самой души.
– Остановись же, несчастный! – теперь в голосе звенели слезы.
Ага, щаз! Сказки в детстве читали, знаем мы штучки такие. Не сбавляй шаг, Леня, вперед!
– Аль глухой ты, богатырь? – кто-то больно толкнул в плечо, потом по почкам. Ай, больно! – Не слышишь, что дева тебе глаголет? Не ходи, ибо смерть твоя поджидает впереди.
Молчи, не отвечай. Иди себе, как шел.
Раздалось хлопанье крыльев. Меня обдало воздушным потоком, и кто-то ударил по голове. Что-то острое проскребло по шлему. Не знаю, что за зверь или птица это сделали, но ощущение не из приятных. Особенно звук. Как камнем по стеклу. Меня начал пробирать страх. Вдруг яростно захотелось домой.
– Ленечка, сынок! – прозвучал сбоку знакомый до боли голос мамы. Откуда она здесь?
Голова по инерции поворачивалась на звук, но мозг застопорил ее. Леня, не реагируй. Это все – провокация, наглая, тонкая, беспардонная. Еще отца здесь не хватало до полного счастья.
– Леонид, ты что себе позволяешь? – о как! И батюшка не запылился! – Почему матери не отвечаешь? В глаза мне смотри, гаденыш! Стервец эдакий!
Ага, щаз! Мой отец сроду так не ругался. Ну, разгильдяем там или обормотом – это пожалуйста, засранцем мог назвать, если уж сильно допекал, но чтобы гаденышем да стервецом? Нет, папа мой – человек интеллигентный. Он даже матерится с особым шармом, слышал я как-то раз в гараже. Случайно.
– Сынок, что же ты, как неродной? – слезно преследовал меня по пятам голос мамы. – Или обиделся на что? Так ты только скажи! Я…
– Не унижайся, мать! – потребовал голос отца. – Ничего, вот явится домой – я с него три шкуры спущу.
И дальше в том же духе. Добавлялись голоса родственников, друзей, даже девушки моей первой, только я продолжал шагать, любуясь на красоту призрачную и не обращая внимания. Правда, иногда было очень нелегко, до боли хотелось оглянуться, сойти с тропы, особенно, когда мама голосить начинала. От ее слез мне становилось до того не по себе, что готов был на все, лишь бы прекратить их. Ох и трудно, знаете ли, включать полный игнор, когда тебя так просят! Не знаю, как вам, а до меня, наконец, дошло, что кто-то вытягивает из моей головы воспоминания и пытается их материализовать, пусть даже и таким способом. Значит, будем думать о чем-то другом.
Только подумал о животных, как за спиной сразу же раздались рев буйвола, рычание хищников, мяуканье, хныканье гиены. Люблю канал «Дискавери», знаете. И это все на фоне непрекращающихся наездов родственников. К тому же меня постоянно кто-то толкал, бил, норовил сорвать шлем с головы или, наоборот, поглубже его надеть на глаза. А вот фиг вам!
Долго ли я шел, коротко ли, а только кусты и деревья в один момент расступились, открывая небольшую полянку, покрытую все теми же необычными травами и цветами. Казалось, что тропа плывет в бесконечном космическом пространстве прямо между звезд. И так мне вдруг захотелось ступить по ним, что просто сил никаких нет! А голоса за спиной все как один требовали, просили, умоляли: сделай этот шаг. Ты заслужил, ты устал. Ступи, а потом ляг, отдохни, поспи. Кто-то даже толкал меня, заставляя делать этот единственный, но такой важный шаг. В голове затуманилось, все поплыло перед глазами. Кроме цветов-звезд я уже ничего не видел.
И вдруг в этом тумане возникли лица моих друзей, Устины, милые глаза Черницы. Они смотрели на меня с надеждой, верой, ожиданием. На глазах мавки блестели слезы. Одна из них скатилась по щеке. Устина легким движением пальца сняла ее, отбросила в сторону. Слезинка поплыла, упала мне на щеку, и я вдруг ощутил ее тепло. Рука сама потянулась под латы, достала звезду, сжала крепко. Туман в голове мгновенно рассеялся, голоса постепенно смолкли. Я увидел, что стою посреди все той же поляны с занесенной над цветами ногой. В воздухе носился запах тлена и смерти, как тогда, в лабиринте Черницы, а вокруг среди цветов лежали кости и черепа людей и животных. Вот она какая, красота смертельная! Осторожно, словно на минном поле, я убрал ногу, и продолжил путь. Теперь красота отступила, уступив место осторожности и какой-то брезгливости. А что бы вы почувствовали, если бы видели среди такой красоты неземной клейноды смерти? Вот сойди я с тропы, ляг на траву – и все. Потом кто-то так же, как я, смотрел бы на мои кости и думал: а что они тут делают?
В таких мыслях я дошел до туманной речушки, неширокой, быстрой, белой, словно не вода в ней текла, а молоко. И, снова-таки, светилась она изнутри фосфорным светом. Я застыл в ступоре на берегу, глядя на этот поток. Потому что вместо воды в речушке текли души людей, покинувших Мир, большой триединый Мир. Передо мной проплывали прозрачные фигуры, одетые в туники, сарафаны, костюмы-тройки, косоворотки, вечерние и простые платья, скафандры, какие-то необычные одежды, словно взятые из сознания художника-сюрреалиста. Они плавно плыли плотной массой, спокойные, умиротворенные, честно исполнившие свой долг. Только отдельные души взмывали волнами над общим потоком, стараясь вырваться, вернуться вспять, но их усилий хватало только на то, чтобы держаться одного места и не двигаться вниз по течению. Такая мука была написана на их лицах, что мое тело невольно содрогнулось. Я сел на берегу, рядом с небольшим плоским камнем, вглядываясь в этих несчастных. Тут были люди разных возрастов, но меня интересовали только младенцы. Я нашел их не сразу. Они были почти незаметными на фоне остальных душ. Вот одна, а потом сразу несколько маленьких волн вспучились над потоком и снова опали, чтобы тут же возникнуть немного ниже и постараться снова выйти на тот же уровень. Как же рассмотреть в этом мареве того, кто мне нужен? Устина ничего не сказала, кроме того, что нужно сердцем своим видеть. Хоть бы фотка какая была или портрет, так нет же ничего! Вот как с такой задачей справиться?
