Глаза мэра бешено бегали по строчкам утренней сенсации, а вслед за ними шевелились губы, – подёргивающие усы, свисавшие чуть от подбородка. Он долго бормотал про себя, меняясь в лице каждую секунду. Держа одной рукой газету, другой он вытирал, выскочивший пот на лысом темя79 своей головы, – белым платком. Неожиданно, от чего дрогнул мэр, раздался телефонный звонок. Он, протянув руку с платком, взял трубку, произнёс «Да…». Но в ответ вновь раздался звонок. Он опустил газету и, держа трубку около уха, похолодел. Вновь раздался звонок. Звонок красного телефона. Обычно такой телефон предвещал звонок от главы государства, то есть короля. И он, бросив молчащую трубку, схватил красную, и, заикаясь, еле выговорил «Сл-луш-шаю…». После чего он выбежал из кабинета, распахнув здоровые двери. Тут вскочил секретарь, пытаясь, что-то сказать, но мэр уже успел скрыться.
Бедный мэр, он бежал через всю площадь, территория которой составляло около одного километра. В его шестьдесят пять лет, да вдобавок с выпиравшим округлённым животом, было не так уж легко. И вот он, достигнув лестницы дворца, глупо улыбнулся и по штопору рухнул. К нему тут же подбежали караульные80 и, подняв, затащили внутрь.
Очнувшись, он, не вставая, даже не зная, на чём лежит, стал оглядывать комнату, как ему на первый взгляд показалось. В ней царил загадочный полумрак, с сопровождением сладкого запаха, а точнее, – какао. Здесь же был трон, а на троне сидел Николай Русгман I, одетый в синий мундир81, и читая газету, пил из чашки то самое какао, от которого исходил по всей комнате сладкий запах. Королю было тридцать с хвостиком лет. Волосы на голове уложены гладко: те что зачёсаны в право, в большем количестве, а те что влево – в меньшем. Под симпатичным, маленьким носом, – усы, с приподнятыми краями. Подбородок украшала бородка, но никак не борода! Рядом с троном стояла прислуга короля, с серебряным подносом в руке. Трон располагался у стены с художественной галереей82, – портретами полководцев. За служащим короля висело самое большое полотно, с изображением какой-то старинной битвы; солдаты в своём обмундировании, напоминали гусаров83 XVIII века России. С правой стороны, от лежащего мэра, высился шкаф; как бы буквой «Г», он переходил к стене, на которую указывали ноги мэра, где стояло четыре кресла, а левее была дверь. На потолке весела большая хрустальная люстра. И в завершение его глаза опустились на красную кушетку, на которой он сам и лежал. Поморгав в потолок, он принял сидячую позу, но при этом заметил, что его воротник рубахи значительно расстёгнут, из-за чего стремительно стал он это исправлять.
– Вам уже лучше? – Спросил король, не отрываясь от газеты.
– Да, ваше Высочество, – кивая головой, отвечал мэр, взъерошивая свой чуб на границе лба и темя.
И только пошёл разговор, как тут же раздались звуки пишущей машинке, на которую обратил своё внимание мэр, обернувшись влево. За небольшим столом, у окна, сидел молодой паренёк. Весьма солидно одет и приятной наружности, ловко бил по клавишам машинки.
– Господа, запомните, – говорил полицеймейстер84 Григорий Ятом, смотря в окно, – что месье Чемонт очень умён, но бездушен до отвращения, – он повернулся к присутствующим. – Во всяком случае, это умнейший из всех мошенников, какие встречались мне во всех частях нашего грешного85 света. Но таких как он, ещё сыскать надо!
– Вы, это к чему говорите? – Встревожено, спросил мэр.
Молчание.
Король, сложив газету, положил на поднос, после чего жестом указал слуге, что он свободен, и обратил свой взгляд на молчащего полицеймейстера.
Высокий и широкоплечий, с волосами, зачёсанными назад, Григорий Ятом прошёл от окна к возвышавшему шкафу из красного дерева, то есть за спину мэра, от чего мэру пришлось повернуться ещё левее, как бы за спину. Развернувшись, и приняв диктаторскую позу, держа левую руку за спиной, а правую задрав, при этом из кулака торчал указательный палец, смотрящий в потолок, полицеймейстер стал говорить:
– А всё к тому, что этот пройдоха ещё покажет нам, где раки зимуют! Куда бы мы его не спрятали, да хоть в гробу лежать он будет, и всё равно не перестанет нам досаждать!
– Выражайтесь ясней, – сказал король, обращаясь к Григорию.
– Извините, ваше Высочество… – Поклонившись, говорил полицеймейстер. – Мои тенденции представляют благо нашего государство, и я обеспокоен столь неприятной ситуацией. С утра газетчики потрясли нашу страну, своей так говорится «сенсацией», а вечером об этом будет глаголить весь мир. Ведь нам придётся играть на публику, убеждая другие государства в неправдоподобную ложь газет.
Король, нахмурившись и не дав закончить речь, возмущённо воскликнул:
– Какая ещё «тенденция», какая ещё «публика»! Я же сказал, выражайтесь ясней. Вы знаете, толкование, хотя бы как вы выразились тенденции?
– Э, э… – На секунду задумался полицеймейстер, после чего стал отвечать. – М-м, понимаете, ваше Высочество, слово «тенденция» воспринимается весьма позитивно и имеет успех в употребление, – изменив гримасу и тупо смотря наискось в потолок, затихающе продолжал. – Оно великолепно воспринимается людьми на слух и в заключение, скажу, что «тенденция» чаще всего употребляется у представительских лиц.
– Вы хоть сами поняли, что, только что сказали? – Возмутился король. – Месье Пётр Штатс поясните, пожалуйста, нашему, столь замысловатому другу, слово «тенденция», – обратился король к подьячему86.
Не отрываясь от машинки, которая, стуча, звучала и по окончанию строки издавала звонящий звук, громко и отчётливо говорил молодой Пётр Штатс:
– Тенденция – это направленность во взглядах или действиях; склонности, стремления, свойственные кому-, чему-либо.
– Спасибо, месье Штатс, – поблагодарил король, после чего переключился на Григория Ятома, расспрашивая его о том, ясна ли ему суть87 толкования «тенденции». И пока они вели спорящую беседу, мэр Освальд с восхищением наблюдал за подьячим. «Какой умный человек… – Думал мэр. – Да, с ним бы у меня шла работа по белому, как по маслу». На его лице появилась улыбка, и он поник в мечтание.
– А вы что думаете? – Неожиданно спросил король, обращаясь к мэру, прервав его мечтания.
– Э-э… Я э-э… – Растерявшись от неожиданности, отвечал мэр. – Я не могу понять, как вообще об этом узнала пресса88!
– Хороший вопрос. Понимаете… – Говорил полицеймейстер и, покосившись на короля, боясь, чтоб вновь не выскочили замысловатые слова, он подошёл к столу подьячего, и, взяв жёлтый конверт, подал мэру, который в свою очередь достал чёрно-белые фотографии. – Взгляните на эти фотоснимки. Видите, вот этот… – Указывая на держащую фотографию мэром, продолжал. – Это сточная труба, а на ней авоська. Мы проследили её путь и выяснили, что окно месье Чемонта располагалось прямо над сточной решёткой. А, следовательно, он спустил туда какое-то послание, а на краю, то есть у сточной трубы, уже кто-то поджидал.
– Но как он узнал, что его поджидают у сточной трубы? – С большим интересом спрашивал мэр.
– Голуби!
– Не понял, какие ещё голуби? – Скривив лицо, спросил мэр.
– Тот, кто поджидал послание у сточной трубы, выпустил пятерых голубей, – расхаживая по комнате, объяснял Ятом. – А, как вам уже известно, на территории тюрьмы стреляют любых пролетающих пернатых, что и послужило сигналом.
– Какая чёткая экспертиза89! – Воскликнул мэр.
– Ну что вы, что вы… – Расчувственно произнёс Григорий.
– И как вы думаете, к чему это? – Спросил король.
– Понимаете, в чёрной ночи не видать руки в чёрной перчатки, – как бы загадочно, а верней замысловато отвечал полицеймейстер. – На сей раз господами вертит кто-то иной, связанный по рукам и ногам с месье Чемонтом, чтобы разрушить наше государство.
– Так, с вами всё ясно, – говорил король, вставая с трона. – Пока я буду беседовать с мэром, расшифруйте, то, что вы сказали и дополните свою речь.
Затем король отошёл с мэром в другую комнату, то есть кабинет, через дверь расположенной за столом подьячего. Они оказались в весьма уютном маленьком кабинете. Здесь уже не было трона, на его месте стаяло кожаное кресло, задвинутое в стол из красного дерева. А рядом стояли два стула. В общем, это был личный королевский офис, где король принимал особ, по очень важным вопросам или же находясь один размышляя, открывал для себя какие-то выводы. Мэру за свои пятнадцать лет службы, из которых он являлся мэром всего третий год, ещё ни разу не доводилось бывать в этом кабинете. Хотя по многим слухам, он был наслышан о этом таинственном для многих людей месте. И как только он зашёл, то обратил свой взгляд на газетную вырезку, которая высилась за креслом короля. Именно эта вырезка и была причиной желающих попасть в этот кабинет. Заголовок, как-то уж не обычно извещал о некой статье, —«А король-то голый!». Да, да, именно так звучал заголовок.
