– Ты, Петрушка, лясы-то горазд точить, – повысил голос Изяслав на подчиненного. – Коль так бы чужаков искал – цены бы тебе не было.
– Дык ведь проверяли уж все и не по одному разу.
– Вот вернемся, я все Василисе Ивановне доложу, так тебе, неслух, небо с овчинку покажется.
– Дядя Изяслав, сюда поди, – снова позвал тенорок. Его владельцу было лет четырнадцать, не больше.
– Аль нашел чего, Егорушка? – Изяслав поспешил к мальчишке, за ним потянулись остальные. – Ай, молодец, отрок. Ну, теперича все, не уйдут.
Преследователи начали удаляться туда, откуда мы пришли. Лес они знают, как свои пять пальцев, так что устроят где-то по пути засаду – это к бабке не ходи. Убить, конечно, не убьют, но покалечить могут спокойно.
– Что делать будем, командир? – встревожено спросил я, когда голоса смолкли, заглушенные треском ветвей.
– Родник искать, – буркнул Вася, снова принимаясь за поиск. – Только быстро, пока кто-то снова не нагрянул.
Я пожал плечами, мысленно благодаря доспехи. Кто бы знал, что в лабиринте Буяна мы найдем целое состояние?
Работа спорилась, только все без толку. Я задолбался раком ползать по оврагу, разгребал ногами камни и листву. Об один камешек споткнулся так, что чуть не упал. Странно, весьма странно, особенно, если учесть, что на нем имелся какой-то знак в виде крючка. Я попытался ковырнуть его носком берца, но с тем же успехом.
– Вася, – позвал я.
– Нашел? – Паляныця подскочил ко мне, уставился на камень.
– Не двигается.
Командир наклонился, начал осматривать находку, словно мину: пристально, осторожно, не касаясь.
– Кажется, есть, – вынес он, наконец, вердикт. – Сюда глянь-ка?
Я наклонился, присмотрелся. Вокруг почва была сухой, а под камнем она сочилась влагой, которая тут же впитывалась в землю, словно боялась явиться на свет.
– Ну, если верить Изяславу, просто так мы камешек не сдвинем с места, – констатировал Вася. – Попробовать колдануть?
– Не та весовая категория, чтобы с Марой силушкой тягаться, – усомнился я. – У нас с тобой против нее только одно оружие.
Вася кивнул, мы дружно сняли цепочки, поднесли к камню. Едва металл коснулся его поверхности, каменная поверхность с легким треском пошла трещинами, а потом и вовсе раскололась на мелкие кусочки. Тут же вверх на двадцать сантиметров ударил фонтанчик воды. Она зажурчала, заструилась меж камней, словно радовалась неожиданной свободе и спешила подальше убежать от темницы.
– Набирай воду, – приказал Вася, а сам первым припал к источнику.
А то я сам не знаю, что делать! Лучше бы посторонился.
– Что дальше, командир? – спросил я, завинчивая колпачок. По моим скромным подсчетам в ней теперь булькало не менее пятидесяти литров.
– Идем следом за местными, – уверенно ответил Паляныця в ответ на мой изумленный взгляд и пояснил: – Они не ждут от нас такой наглости, думают, мы ничего не знаем. Вот сюрприз-то будет!
– Люблю сюрпризы, – я убрал флягу, снова взял в руки пистолет.
– Только по конечностям, – предупредил сержант, изготавливая свое оружие. – Жмуры нам совсем ни к чему.
– А кто против?
– Идешь за мной след в след, дистанция три метра. Двинулись!
Снова эта проклятая чаща! Идти за кем-то было еще хуже, чем первому. Ветви, отпущенные командиром, хлестали плетью, норовя лишить меня зрения. Пришлось надеть очки.
Мы не прошли и половины пути, как я натолкнулся на спину Паляныци.
– Дистанцию держи, – буркнул тот.
– В чем дело? – поинтересовался я, игнорируя замечание.
– Ослепли они, что ли?
– Кто?
– Да эти, что с Изяславом шли. Посмотри, куда они свернули.
Я стал вровень с Васей, присмотрелся. Следопытство не мой конек, но даже мне было ясно, что компашка свернула на девяносто градусов в сторону от наших следов.
– То ли глаза им кто отвел, то ли испугались чего, – продолжал размышлять Вася. – Видишь, как ломанулись через заросли?
– Да уж, одежды и себя не жалели, – я сделал шаг в сторону, снял с куста лоскуток ткани.
– Кто же это так подсобил нам?
Только одно существо было способно на это, и я мысленно поблагодарил ее. Спасибо тебе, мавка Устина, в долгу я теперь перед тобой.
– Двигаем отсюда, пока они не вернулись, – Вася зашагал первым.
Замечали ли вы, что обратная дорога всегда кажется короче? То-то. Довольно скоро мы снова вышли сначала к дубу, потом и к камню. Филька уже ждал на месте. Болотник даже смешно подпрыгнул на месте, увидев нас издали.
– Сюда, сюда! – заблажил он, размахивая ручками.
– Принесли, – я достал флягу, тряхнул ею несколько раз.
– Идем, идем, – Филька ухватил Васю за руку, потянул за собой. – Ох, и здорово! Ох, и ладненько!
Впервые вижу, чтобы нам здесь так радовались. Весь путь назад болотник прыгал вокруг, хватая за руки и продолжая радоваться.
Оказавшись на острове, Паляныця упал под ближайший куст, выдохнул с удовольствием:
– Фу, устал. Впервые по таким дебрям лазил.
– Воду принесли? – затребовал Заика.
– Держи, – я протянул ему флягу. – Как там Горыныч?
– Спит, только постанывает.
– Вы тут как? – Вася подозрительно посмотрел на Вовчика и прыгающего от неизвестно какой радости Фильку.
– Да в порядке, – Заика на ходу отвечал, открывая флягу. – Час назад прыгать начал, как блаженный, да все радовался и обниматься лез. Думаю, его психиатру показать стоит. Ну, или кто у них тут.
Больше он ничего не сказал, исчез в кустах. Филька поторопился следом.
– Да отстань ты! – послышалось из кустов. – Сам справлюсь.
Филька вынырнул, бросился к нам. Мне такое поведение начало надоедать. Я тряхнул его слегонца и попросил:
– Говори, чему радуешься?
– Вода! – сладостно проквакал Филька. – Водица в болото идет! Оживает дом, оживает! Больше не будет Филька голодать, бедовать да злыдней нянчить! Ох, и спасибочки, вам, богатыри!
– Да хоть сто порций, – Вася, с интересом прислушивавшийся к нашему разговору, махнул рукой и снова упал на траву.
Только теперь я вдруг тоже осознал, как вымотался. Соснуть часок, что ли? Я проковылял к шатру и упал в него без задних ног.
Побудку сыграл Горыныч собственной персоной. Он случайно задел меня своим хвостом, когда усаживался перед костром. Чуть шатер не снес.
– Как ты? – спросил я, выползая на свет белый.
Солнце явно миновало зенит и теперь клонилось к закату. Заика на костре разогревал тушенку, распечатывал галеты, в общем, был сегодня дневальным по кухне. Филька действенно помогал ему, не забывая незаметно засунуть за щеку то галету, то шоколадку. Хот бы разворачивал перед употреблением, что ли?
– Порядок, – Горыныч даже показал мне большой палец. Обожженная кожа на головах уже покрылась молодой корочкой, на которой нарастала бронированная чешуя. – Вода помогла. Никто и не надеялся этот родник отыскать.
– А что, секретный такой? – это Вася явился, потягиваясь на ходу.
– Так его уж сколь веков не видывали. Нет, мы, конечно, знал, что в этом болоте есть некий остров, всеми своими душами верил, – змей даже кулаком себя в грудь постучал для убедительности, – токмо видеть никто не видел. Вона, Филька – и тот легендой стал для местных, сказкой страшной.
– По-моему, страшнее тебя на белом свете и не сыщешь никого, – поддел его Заика.
– Да ладно! Ты батюшку нашего еще не видывал.
– Лучше вот что скажи-ка нам, Калиныч, – Вася присел возле костра, взял банку тушенки. – Чем кормить-то тебя? Стада оленей поблизости нет.
– Мы наелся на неделю вперед, – Горыныч даже пуз свой погладил. – Метаболизм такой.
– Удобно. Ладно, давайте тогда о деле поговорим. Леня, а ты чего не ешь?
Я взял протянутую мне еду, а сам думал о своем и одновременно к разговору прислушивался. Трудно это, я ж не Юлий Цезарь.
– Так вот, – продолжал Паляныця. – Не удобно, Калиныч, выполнять задание, когда основного не знаешь. Ты бы нам руны показал, весь алфавит, так сказать.
– Это просто, – змей взял в лапу прутик, начал чертить на земле. – Про Алатырь, Требу, Краду, Силу и Берегиню мы уже сказывал. Руна Уд пишется так: . Это, – змей почесал затылок левой головы, – руна любви, юности, огня, руна мужского начала, связанная с плодородной творческой силой, преображающей Хаос. Это не токмо огненная сила любви, но и страсть к жизни вообще.
Следующая Руна – Леля.
– Как? – переспросил Вася. – Ляля?
– Леля, – поправил змей. – Пишется таким образом: .
– Крючок какой-то, – пожевал губами Заика. – А что вы на меня так смотрите? Крючок – он и в Африке крючок.
– Крючок, да не простой.
– Слушай, Вася, а ведь мы его уже видели, – сказал я озадаченно.
– Во-во, на том камешке, который скрывал родник, – согласился Паляныця.
– И это не просто так, – подтвердил Горыныч спокойно. А глазки-то заблестели, причем все шесть сразу. – Читал мы в древних летописях, что Леля – дочь самой Берегини, она есть повелительница вод. От матери досталась ей прядь живительного истока, и есть от пряди той в каждом ручье, потоке и речушке волосинка животворная, потому Леля – то руна весеннего пробуждения и плодородия, цветения и радости. А еще ее неможливо найти разумом, токмо чутьем и интуицией, потому Лелю кличут руной интуиции, знания-вне-разума.
