Официально в отпуск или, по-военному: R amp;R — rest and recreation солдаты летали в Германию или Литву или другую «нормальную страну» не требующую дурацких виз от глобальных защитников свободы.
Проблема власти юртбашей в том, что на местах люди просто бояться принять самостоятельное решение, а в столице столько дел, что до разных мелочей элементарно не доходят руки. Каршинцы боялись обозлить Ташкент и боялись обидеть заокеанских гостей. На вылазки оккупантов К2 в город просто не обращали внимания. Главное — чтоб снимали форму и оставляли на базе свои страшные машины.
* * *
Вечером с пятницы на субботу малочисленные ресторанчики и дискотеки Каршей заполнялись крепкими парнями в клетчатых рубашках и джинсах. Ковбойка и джинсня — весь гражданский ассортимент пиэкса. Они походили на выпускников спортивного-интерната в увольнительной. Милиция и местная служба нацбезопасности наблюдала с расстояния и следила, чтобы гостей никто не посмел обидеть. Гости вели себя вполне корректно и только дорвавшись до алкоголя, иной раз срывались в эксцесс.
Одним словом, у Джейка Алонсо было больше проблем с получением разрешения на вылазку у собственного руководства, чем с властями великой гостеприимной джамахирии.
Силовые подразделения и полиция базы не особенно приветствовали такого рода экскурсии. Станы это штука совсем ненадежная, могут обокрасть, убить за дорогой плейер или ноутбук, а хуже того — вообще похитить за выкуп. Экскурсантам требовался гид-спонсор, одобренный руководством базы.
* * *
Закончив пыхтеть над самкой Джейк вылез из контейнера Майнард Дайнэмикс крепко прижимая к грудаку пачку Балтики. Ума не приложу как стану отчитываться перед бухгалтерией фирмы за эти хаотические безалкогольные оргии. Спасет только большой контракт, но им пока и не пахнет.
— Пошли, Алекс-бойо! Познакомлю с прыщавой выскочкой Шпиги — королевской болью в моей несчастной заднице.
Алонсо поволок меня к центральной площади нашего города, где разместилось здание Эм Пи — полевой жандармерии и Си Ай — я до того момента не знал, как это рассшифровать. Как оказалось, Си Ай — это каунтер — интилледженс, контрразведка армии. Я вообще не допускал существования таких киношных структур в реальности. Тем не менее сейчас стоял перед молодым лейтенантиком в гиммлеровских очечьках и масонской фамилией Шпигельман.
«Шпигель это вроде по-немецки зеркало» — пронесло в голове: «Шпигельман — потомок зеркальных дел мастера. Теперь ремесленник ловит шпионов».
— Вы этнический русский?
Наконец-то попался американец, который видит разницу.
— Да, сэр. Я из Ташкента. Здесь представляю интересы фирмы Майнард Дайнэмикс.
— А кто — то может подтвердить ваши полномочия? Мистер Ван Эппс? Как же, знаю такого.
Лейтенант Шпигельман набрал номер Донована и попросил нас обождать в коридоре. Минут через десять он снова пригласил нас в кабинет и протянул мне трубку. На другом конце меня уже отчитывал недовольный Ван Эппс:
— Какого хрена ты там затеял? Зачем вырядился в солдатскую форму? А за каким чёртом тебе понадобилось тащить в город сержанта-связиста? Ты представляешь, как это странно выглядит? Интернет у военных это святая святых. Потом ты пойми — крючкотворам вроде этого Шпигельмана нужно все время кого-то ловить и раскрывать заговоры врагов, чтобы сидеть в теплой К2, а не на передовой в Афгане. Ты меня сейчас сильно напряг, дружок. Это минус. Если ты не сделаешь лимонад для майнарда из инцидента с Алонсо и твоими ролевыми переодеваниями, я всерьёз задумаюсь — а не штрафануть ли тебя на половину следующей зарплаты? Или может быть вернуть в Ташкент, в цивилизацию?
Дон повесил трубку, а я в свою очередь, протянул ее Шпигельману. Лейтенант контрразведки вытащил из ящик стола Полароид и щёлкнул меня с трубкой в руке. Потом он нажал на кнопку селектора и пригласил кого-то в свой кабинет. К моему ужасу это был кровожадный жандарм Камбоджа, чьё дыхание и негритянский одеколон я помнил с того утра, когда он жахнул передо мной очередью в воздух.
Я живо представил, что сейчас, как в фильмах про гэбуху, меня прикуют к стулу и станут с пристрастием допрашивать.
Вместо допроса и пыток, Шпиги протянул Камбодже мою фотку в американской форме и приказал вывесить в бюро американских пропусков на седьмом чек-поинте.
— Обратите внимание, капрал, на этого шустряка — хорошо говорит по-английски, затянулся в нашу форму и сейчас пытается вытянуть в город сержанта из секретного подразделения «Сигнал». Прямо перед нашим с вами носом. Что вы на это скажете? С сего же момента рекомендую внести нашего не в меру прыткого любителя Америки в список потенциально неблагонадёжных. Пропуска салатового ему больше не выдавать. Только лиловый — чтобы он и ни шагу не мог ступить по К2 без эскорта полевой жандармерии. А то его ночью с нашим не отличишь. Опасный просчёт. Ваш, кстати, просчёт. Не знаю что бы тут вообще творилось без контрразведки. Кругом и шагом марш выполнять, капрал.
Камбоджа козырнул, злобно глянул на меня глазками заспанного бультерьера, и чеканя шаг, вышел в коридор.
Сам Шпиги поманил меня пальцем к карте Афганистана на стене. Карта мерцала точечьками светодиодов разных цветов. Лейтенант контрразведки навёл на карту телевизионный пульт и она превратилась в черно-белую спутниковую гибридную карту Каршей:
Покажи пожалуйста точный адрес, в который вы следуете с сержантом-майором Алонсо. Я пригляделся к схеме с восхищением отмечая детальную четкость. Найдя Имеджин, я без труда ткнул пальцем в становящуюся уже родной девятиэтажную, где я проводил ночи на надувном матрасе и ожидал открытия седьмого чек-пойнта.
Сержант-майор, возьмите пожалуйста пейджер. Убедитесь, что аккумулятор хорошо заряжен. Шпиги кивнул на стол где на подзарядке мигали светодиодами пейджеры-маячки. У вас двадцать четыре часа, сержант. Задержитесь — напишу рапорт начальнику базы и ударю вас по карману. Пейджер не выключаем до тех пор пока он не вернётся на этот самый стол. Устройство оснащено системой глобального позиционирования и тревожной кнопкой SOS. Мы легко найдём вас и постоянно будем отслеживать местоположение на этой интерактивной карте. Пожалуйста не ковбойствуйте сверх меры и не опаздывайте. Удачи.
Честь имею.
Мы с Алонсо развернулись и я даже попытался по-военному щёлкнуть каблуками.
* * *
Когда-то в прошлой жизни мне довелось сопровождать АН-12 полные оргтехники из Домодедова в Ташкент. Тоска и загнанность внутри американского С-130 была абсолютно идентичной. Эти серые толстопузы весьма неторопливы. Добрые летучие черепахи. И запах, острый затхлый самолётный запах, был одинаково узнаваем и в Боинге, и в Антонове, и в Локхиде, и в Ильюшине.
Впервые узнал предназначение пластиковых коробочек, которые притороченные к нагрудному карману гимнастёрки таскало почти все военное население К2. Там оказались беруши. Удобно если работаешь на аэродроме или часто стреляешь из крупнокалиберного оружия.
Перед полётом, когда запустилась бортовая вспомогательная силовая установка, камуфлированные как один, пассажиры вытянули мягкие беруши из коробочек, сжали между пальцев в тонкие пастилки, да и вложили в уши. Синтетический материал расправился внутри, полностью залепив вход в слуховой канал. Теперь разговаривать друг с другом, все стали на повышенных тонах.
Донован Ван Эппс, сидя на продольной деревянной скамье, и прижимаясь спиной к тяжёлой сети, которой закрепляют в полете груз, к тому времени уже вовсю клоцал по клавишам. От выкликов берушевых крикунов, он постоянно вздрагивал и заметно нервничал. Похоже ему не хотелось быть частью потока обмена тривиальной информацией между соотечественниками. Это для меня каждое слово американцев в живом, не книжном диалоге, казалось тогда абсолютным откровением. Бесспорной мудростью упакованной в импортную военную форму.
Правда, вскоре запустились по очереди все четыре двигателя и разговаривать от шума стало практически бессмысленно. Эппс в отчаянии выхватил свою мобилу и проорал в нее пожелание купить целый фунт чёртовых берушей и держать их в ушах конца дней своих.
Страшное сочетание слов «конец дней моих» и непрерывный апокалиптический гул, от которого мелко вибрировало все вокруг, заставил меня вздрогнуть.
Один из солдат, сидевший слева от меня, вытянул из рюкзака плейер и включив его, водрузил поверх берушей. Пока наушники летели к его голове из них вырвались слова старой попсовой песенки, которые меня немного успокоили. «Tell me lies, tell me sweet little lies» — музыка оборвалась, а я подумал, что зря, идиот не взял свой собственный плейер. Решил, что сохраннее оставить его в Ташкенте у Анны. И полетел, очертя голову в Афганистан. Баран. Лучше уж иметь его тут, если вернуться домой не суждено. Увижу ли я тебя, мой плейер? Увижу ли Анну и Малявина? Ощущение такое будто проведя ночь на шумной вечеринке в тёплой компании, ты вынужден уходить рано утром на службу, когда все остальные вповалку сопят во сне. И ты завидуешь им как никогда в жизни никому не завидовал.
