Над головами летали туда-сюда вирмы Железного Совета. Самые быстрые из них скоро увидят город.
Каттер вскочил в седло и помчался вперед легким плавным галопом, которому научился за месяцы скитальческой жизни. Он почти не отставал от Анн-Гари, которую нес Рахул-передел.
Шаги Рахула гремели но земле, пока он несся вдоль железнодорожной насыпи, которая прикрывала его от ветра, словно поросший травой и одуванчиками волнолом. Каттер не выбирал дороги, и ветер хлестал ему в лицо, засыпая глаза пылью. Но он не обращал внимания. Он скакал вперед, а в небе вдруг удивительно быстро стали сдвигаться облака, неподалеку даже пошел дождь. Глазами Каттер следил то за путями, то за местностью впереди. Рельсы остались в стороне.
— Поезжай со мной, если хочешь, — уезжая, бросил он Анн-Гари. — Докажи, что я не прав. Вернуться всегда успеешь. Но если я прав, говорю тебе… говорю тебе, Иуда что-то задумал.
И хотя Анн-Гари разгневалась, настойчивость Каттера и его непонятное волнение — был он возбужден, встревожен или зол? — поразили ее и заставили скакать за ним следом.
Он подвел Иуду и потому должен был увидеться с ним, хотя сам не знал зачем: то ли умолять Иуду повернуть Железный Совет, если это еще возможно, то ли объясниться, то ли выразить ему свои сожаления но поводу проваленной миссии. Когда на пути Каттера встала стража, он потребовал позвать Анн-Гари.
— Вы должны меня отпустить, — сказал он. — Дайте мне лошадь, черт вас дери! Там впереди — Иуда! Я должен его увидеть!
Женщина притворялась бесстрастной, но Каттер заметил, как она вздрогнула. Анн-Гари согласилась поехать с ним.
— Как хочешь. Проследи за мной, если не доверяешь, мне плевать, но осталось всего несколько часов, а я, черт меня побери, должен его увидеть.
«Чем он занят?»
Позже. У самых окраин Нью-Кробюзона. Там, где над реками изгибались мосты, а дававшие убежище камни точил кислотный дождь. Длинные руки предгорий и здесь сминали землю в неопрятные складки, а с этих складок черными и темно-зелеными волнами сбегал Строевой лес, местами доплескивая пеной деревьев до самых путей. Между деревьев, в лесной тени, скакали Каттер, Рахул и Анн-Гари.
Вечный поезд быстро пропал из виду, петляли обновленные рельсы. Каттер мчался, словно был совсем один, вдоль полосы железа, вздымавшейся, как горделивая плоть, толстой ровницей выделяясь на волнистой ткани ландшафта. Вдоль нее еще стояли беглецы, они подбадривали его своими криками, но большинство стремилось к поезду. Они кричали:
— Где Совет?
— Пришли спасти нас?
— Они впереди, берегись, парень!
Но Каттер не обращал на их крики внимания и не отрывал взгляда от рельсов, вернее, от края полотна. Поезд остался в часе пути от него.
Ему казалось, будто Нью-Кробюзон всасывает его всей своей плотной массой из кирпича, цемента, дерева, железа, притягивает к себе очертаниями крыш, пунктирами дымков и химическими огнями. Каменистая земля хлынула навстречу путям, как река в половодье: дорога теперь шла по ровной местности. Рахул бежал рядом. За усеянным валунами лугом Каттер увидел плывущую баржу. Тут проходила граница возделанных земель. Каттер не отрывал взгляда от края дороги. Вот механизм на месте знака, какой-нибудь счетчик для измерения скорости или частоты прохождения поездов. А дальше — кучки камней, обломки металла между шпалами и рядом с рельсами.
Стая вирмов стремительно надвигалась со стороны Нью-Кробюзона, рассеявшись под быстро бегущими тучами и вопя:
— Они ждут! Их тысячи и тысячи! Шеренга за шеренгой! Нет!
Каттер на своем коне и Рахул неслись вдоль левого бока насыпи, пожирая расстояние с такой скоростью, что Каттер, завороженный движением, не отрывал глаз от дороги до тех пор, пока рельсы вдруг не сошлись в одну точку на горизонте: за очередной скалой вдруг открылось плоское пространство и заболоченное озерцо с каменистыми берегами, по которому ходили птицы, серые, как все вокруг. Безупречную перспективу замыкала огромная, как город, товарная станция, где рельсы расходились веером. Дым из труб мастерских, потускневшие за много зим гофрированные железные крыши депо — огромный терминал на окраине Нью-Кробюзона. Каттер вскрикнул и услышал крик Рахула: вдали, под серым облачным небом, их поджидал огромный зверь, ощетинившийся пиками и ружейными стволами, тускло поблескивавший тысячами и тысячами масок. Милиция.
— О боги мои.
«Иуда, где ты?»
Армия ждала.
— Где Иуда? — спросила Анн-Гари.
Она смотрела на людей, которые ждали впереди, и Каттер ужаснулся, разглядев в ее глазах вызов, воинственный огонь. Анн-Гари улыбалась.
— Наверное, мы его пропустили. Пошли, вернемся…
— Ты ничего не знаешь, верно, ничегошеньки ты не знаешь…
— Черт побери, Анн-Гари, мы еще можем его найти.
«Зачем мы его ищем? Что он сможет сделать?»
Скоро из узкой каменной горловины поезд выйдет на открытое плато, где его ждет вся милиция Нью-Кробюзона. Каттер мысленно видел его. Вот он подходит, все ближе и ближе, граждане Совета бледнеют, видя, что ждет их впереди, но не теряют мужества, ведь они знают, что ничего сделать нельзя. Когда котел погаснет и паровоз остановится, милиция уже окружит их со всех сторон. Значит, им остается лишь пасть смертью храбрых в бою. Знание нахлынет на них волной; покрытые испариной, перекошенные от ужаса лица сотен свободных граждан вновь застынут в суровом спокойствии, и паровоз прибавит скорость. И на полном ходу врежется во вражеский строй.
— Жми, мы уже били милицию дважды, побьем и теперь! — раздадутся крики.
Лживые крики — но все радостно сделают вид, будто верят. Некоторые шепотом обратятся к своим богам, или ушедшим предкам, или любимым, станут целовать амулеты, которые ни от чего их не защитят. И закричат:
— Железный Совет!
— За Коллектив!
— За Переделку!
Железный Совет, вечный поезд, заревет, выталкивая пар из всех щелей, пронзительно зальются свистки в кабине машиниста, загрохочут ружья, посылая вперед ураган пуль. Поезд войдет в зону обстрела, и под скрежет изрешеченного пулями железа, под вопли умирающих страшной смертью повстанцев Железному Совету придет конец.
«Боги мои, боги».
Анн-Гари и Рахул отправились назад к Совету. Каттер, придерживая коня, поехал за ними. Он смотрел на приближающуюся груду железа. «Последний шанс». Через милю, не больше, ласковым объятиям скал придет конец. И снова над головами закружили вирмы, только говорили они с иным акцентом: это городские вирмы явились поприветствовать гостей.
— Скорее, скорее! — орали они. — Мы ждем. Там, за милицией. Вас дожидаемся.
И, описав в воздухе круг, они полетели назад, к каким-то железякам, сложенным на запасном пути.
— Анн-Гари!
Окрик донесся сверху, с края расщелины, футах в двадцати над их головами. Каттер поднял голову и увидел Иуду.
У Каттера вырвался крик. Он натянул поводья, Рахул и Анн-Гари тоже остановились и подняли головы. Иуда Лёв стоял на краю и бурно размахивал руками, пытаясь привлечь их внимание.
— Анн, Анн-Гари! — кричал он. — Каттер! — И он широко развел руки, подзывая обоих.
— Иуда… — вымолвил Каттер.
— Поднимайтесь, поднимайтесь. Что вы тут делаете? Что? Боги мои, да поднимайтесь же.
Тяжелому, как динозавр, Рахулу подъем было не одолеть, он скользил и съезжал назад. Пришлось ему ждать внизу, а Каттер с Анн-Гари, цепляясь за торчащие из склона корешки, вскарабкались наверх, выпрямились, и Каттер, все это время упорно глядевший себе под ноги, поднял бледно-серое, как сланец, лицо и взглянул на Иуду Лёва.
Иуда с непроницаемым выражением поглядел на Анн-Гари, потом заключил ее в объятия и долго не выпускал. Каттер смотрел. Каттер облизнул губы. Каттер ждал. Наконец Иуда повернулся к нему и с гримасой, отчасти похожей на улыбку, обнял его тоже, и Каттер на долю секунды буквально повис на нем. Закрыв глаза, он положил голову на плечо Иуды, но тут же выпрямился и сделал шаг назад. Отчетливо были видны рельсы, выходившие на равнину.
Они смотрели, все трое, смотрели друг на друга. Вот он: высокий, худой, поседевший человек по имени Иуда Лёв. «Кто же ты?» — думал Каттер. Вокруг лежало все то, что он ожидал увидеть. Бутылка с водой. Загадочные отходы големетрии. Телескоп.
Место было уединенное. До города — рукой подать. Снова прилетели и закружили над головами вирмы, истерически выкрикивая предупреждения.
— Чем ты был занят? — спросил Каттер. «Что ты делаешь сейчас?» — Они не остановились, Иуда, не повернули. Я пытался…
— Я знаю. Я знал, что они не согласятся. Неважно.
— Что произошло? В городе?
— Ох, Каттер. Кончено, все кончено…
Иуда был тих и напуган. Он взглянул мимо Каттера и Анн-Гари на поворот дороги — туда, откуда должен был появиться поезд. Потом снова на товарищей, опять на дорогу. Его внимание беспрестанно переключалось.
