Ловушки Кулябкина были, похоже, примитивны, и с весьма плохим наведением. Кое-кто, конечно, выбирался. Ведь навели меня демидовские горянки именно на Вороний Прорыв, несмотря на то, что шахтеры пропали в Акарамаре!
Или ритуалист не занимался мародерством совсем по другим причинам? Боялся вылезать из относительно безопасных мест вроде того грота за сифоном Двух Капитанов? Опасался вступать в схватку с тварями? Нам-то драться приходилось регулярно! То есть — мне и Марго Львовне. Остальные предпочитали визжать и вжиматься в стены.
— Вот! — почти одновременно воскликнули девушки, резко остановившись. — Тут близко! Тут очень близко поверхность!
Я замер и принюхался. Определенно — в воздухе пещеры добавилось растительных ноток! Я бы даже сказал — цветочных!
— Маргарита Львовна? — я повернулся к этой замечательной во всех отношениях женщине.
— Марго. Марго, Бабай, или я сильно обижусь! — эта реплика не помешала ей, щелкнув пальцами, отправить в путешествие по стенам пещеры несколько своих ручных искорок. — Вот здесь. Отсюда дует, здесь — тонко.
Я сложил мешки и оружие, подошел к стене пещеры и постучал:
— Сова, открывай! Медведь пришел! — звук был гулкий, мне показалось даже, что скала подалась.
— Какая сова? Какой медведь? — зашушукались девчонки.
У нас имелось всего три варианта: добираться до главного входа, которым попал в пещеру я — это раз. Выбрать еще какой-нибудь из двух карстовых колодцев и попытаться вылезти наружу по ним — это два. И пробить себе проход прямо здесь — это три. Карабкаться по отвесной стене как минимум двести пятьдесят метров в первом случае и что-то около трехсот — во втором мне вообще не улыбалось. То есть один бы я, пожалуй, залез. Но тащить на себе еще и вот этих вот всех… Нет уж, увольте. Тем более — чуйка подсказывала: скоро Вороний Прорыв разродится Инцидентом, а проверять, как именно тут проходит Инцидент, мне категорически не хотелось. Так что оставался один, последний вариант:
— А ну-ка, разошлись в стороны, — скомандовал я и огляделся.
Колонна сталактита толщиной с мою ногу показалась мне подходящим тараном, так что я, ощущая оскомину на зубах от жалости к любимому оружию, воткнул шип карда в еле заметную трещину у вершины сталактита, пошатал хорошенько — и вынул. Поработал над основанием известняковой хреновины таким же образом и, решив, что этого будет довольно, взялся за него обеими руками.
Конечно, ять, он разломался пополам и с грохотом рухнул на пол! Следовало ли ожидать чего-то иного? Едва сдержавшись, чтобы не выматериться (дамы смотрят!), я ухватил нижнюю — уцелевшую- половину. Благо, длина примерно в метр двадцать позволяла ее использовать по назначению! Размахнувшись, ударил в тонкое место в стене, потом — еще и еще раз! Стена дрожала, сотрясалась и, ясное дело, осыпалась мне прямо на башку! Меня капитально набило камнями, залепило всю рожу землей, в волосах моих скопилась тонна известняка, а во рту — трехэтажные проклятья.
И в тот же самый момент начал надрываться планшет в сумке. Он трезвонил и дребезжал, как припадочный, просто разрывался, и мне на самом деле захотелось убежать в Хтонь, рубать недобитых тварей и дожидаться инцидента. А вот РЕШАТЬ ВОПРОСЫ и ДЕЛАТЬ ДЕЛА вообще не захотелось!
— Ура-а-а!!! — запищали девчонки и ломанулись вперед, но тут же были остановлены резким окриком Маргариты Львовны.
— А ну стоять, дуры! Куда-а-а рванули, пигалицы! Занять место в походном строю! Подчиняться приказам, пока рейд не завершен! Бабай, нужна помощь? — золото, а не женщина!
— Помощь? — переспросил я, прислушиваясь к своим ощущениям и чувствуя, как встают на теле дыбом все волоски. — Помощь нам очень нужна! Хватай планшет, выбирайтесь отсюда и бегите к японой матери. И вызывай кого угодно: полицию, опричников, пожарных, скорую помощь, службу отлова тараканов… Но лучше — Орду. Наш телефон — два два три, три два два, два два три, три два два!
— Что происходит? — голос Маргариты был очень, очень серьезным.
— Инцидент происходит, — сказал я. — Прямо сейчас.
— Но сирены… А, черт, какие тут сирены? За мной, пигалицы, за мной, шевелите ножками! — она хлопнула их руками с электризованными пальцами по стройненьким попам, и студентки, вереща, рванули в проход, чтобы тут же заорать: — Море-е-е!!!
И это была последняя хорошая новость для меня на сегодня. Я едва успел крепким лещом вырубить Кулябкина и за жопу и шиворот выбросить его наружу, и приготовить кард, как в конце галереи с жутким топотом и утробными звуками появилась целая гребаная толпа гоблинов и снага, которые на секунду замерли, ошеломленные потоками света, льющимися из-за моей спины, из дыры в стене. А потом, почуяв наши запахи, они еще больше сбрендили и рванули ко мне, как стадо долбанутых слепых берсерков, воздев свои руки-крюки к потолку, раззявив рты и выпучив черные незрячие глаза.
— Лок-тар огар!!! — заорал я, перехватывая кард обеими руками, нагнетая ярость и собирая в кучку остатки внутренней энергии.
Татау налились золотом, время как будто замедлилось, кард в моих руках внезапно потерял львиную долю своего веса, мышцы налились силой, разум стал ясным, как погожий весенний денек вроде того, что царил там, снаружи. «Похоже, потом меня опять капитально вырубит!» — подумал я прежде, чем нанести первый широкий, размашистый удар по накатывающему лавой врагу.
* * *
Лежать под деревом было здорово. Они там вокруг чего-то суетились, бегали, прыгали, на камеры снимали и в Хтонь заглядывали. А я нюхал мимозу, которая цвела тут буйным цветом, и лежал себе, привалившись к гладкому стволу, и даже ножкой не дрыгал. Лень было. Даже жевать лень было и водичку пить.
Как оказалось, новый выход в Вороний Провал образовался метрах в двадцати от берега моря, возле той самой трассы, по которой я из Сан-Себастьяна в большой мир поехал в свое время. Этим я, конечно, большую свинью сервитуту подложил, а вот Орде открыл новую точку для базирования. Чем многие километры в горы по бездорожью переться, здесь бунгало с кофе и шаурмой и сталкерско-охотничьим лагерем открыть куда как сподручнее!
Тем более, сервитутскому начальству и правоохранителям грех было жаловаться: инцидент — по крайней мере, ту его часть, что в эту сторону поперла — я подпритушил. Подзарубил. Целым штабелем. Ну, и они меня подранили и подпритомили. Так притомили, что даже явление Бахара Двухголового не особенно произвело впечатление: ну, бегает урук, дрэдами размахивает и орет, и возмущается, что я
