— Станцевать? — Если бы сказал, что думает над постройке космического корабля, она удивилась бы меньше.
— Для меня, это… как молитва. Иногда. — Он щелкнул пальцами, досадуя на невозможность выразить свои чувства словами. — Но я не готов. Не чувствую, что готов.
Сэм не знала, что и сказать. Через мгновение она встала.
— Ты хочешь побыть один? Или мы должны вернуться в лагерь.
!Ксаббу выдернул факел из земли и ловко вскочил на ноги.
— Меня еще кое-что волнует, — сказал он. — Не так-то просто молчать о настоящей истории Жонглера в присутствии Азадора.
Лицо Сэм залила краска смущения.
— Прости — сегодня я была полной дурой.
— Трудно — и неестественно! — помнить о таких вещах все время. Возможно мы должны объяснить Жонглеру, что Азадор ненавидит Братство Грааля. Тогда он сможет помолчать, хотя бы для того, чтобы защитить самого себя.
— Все это так странно, — сказала Сэм, когда они шли обратно к лагерю. — Здесь нет ничего настоящего, ты не можешь никому доверять. — Она дружески подтолкнула !Ксаббу локтем. — Ну, я не знаю, что-то вроде… карнавала. Или маскарада.
— Но ужасного, — сказал он. — Ужасного и очень опасного.
Идя к лагерю и спящим спутникам, они не сказали больше ни одного слова.
Следующий день они потратили на совершенно безнадежные, по мнению Сэм, поиски пути на ту сторону реки. Они продирались через заросли тростника, надеясь найти ключи к тому, как другие пересекали реку — следы, остатки моста или пристани — без малейшего успеха. Сэм чувствовала себя подавленной, !Ксаббу замкнулся в себе, Жонглер, который, как обычно, почти не говорил, тоже погрузился в свои мысли. И только Азадор казался не сломленным. На самом деле он говорил почти не переставая, надоедливо рассказывая о своих приключениях в сети, об открытии ее структуры, о секретных ходах, соединяющим симмиры и о тайных воротах, ведущих из них. Кое-где он явно хвастался, но все равно Сэм не могла не впечатлиться глубиной его знаний. Сколько же времени этот человек странствовал в сети Грааля?
— Откуда ты пришел? — спросила она его, когда они шлепали по мелкой воде рядом с берегом. Многообещающая группа камней, увы, оказалась остатками большого каменного выступа. — Я имею в виду прежде, чем попал сюда?
— Я… я бы не хотел говорить об этом, — сказал он. Он нахмурился, сбивая с ног ил стеблем тростника. — Но я использовал свое время здесь с намного большей пользой, чем кто-нибудь другой. Я узнал о создателях этой сети множество фактов, которые иначе остались бы навсегда тайной…
Сэм не хотела выслушать еще один рассказ о его достижениях.
— Да, но ты тоже не можешь найти путь через реку, так что сейчас все твои знания ничего не стоят.
Азадор обиделся. Сэм почувствовала себя нехорошо — в конце концов он, в отличие от Жонглера, не сделал им ничего плохого — и попыталась найти какую-нибудь другую тему для разговора.
— Ну, не обижайся, ты же сделал замечательный плот. — Который, откровенно говоря, смог плыть только после того, как !Ксаббу его починил, но об этом она не собиралась упоминать. — Не твоя вина, что система не дает нам пересечь реку.
Он немного успокоился.
— А ты действительно цыган? — спросила она.
Он буквально вскинулся.
— Кто сказал тебе эту чушь?
Сэм изо всех сил постаралась не глядеть на !Ксаббу, который в тридцати шагах от них о чем-то негромко говорил с Жонглером.
— Никто… Мне кажется, что ты сам так сказал. — Она разозлилась на саму себя. — Или я решила так из-за… из-за твоей бороды.
Он с ударением повторил слово, как если бы это было обиженное животное, которое надо успокоить.
— Цыгане, они подлецы и воры. Азадор исследователь. Ты неправильно поняла все мои приключения. Я пленник. Я имел право открыть все, что мог, забрать знание у моих похитителей.
— Извини. Я действительно не так поняла.
— Тебе надо быть более осторожной. — Он тяжело посмотрел на нее. — В таких местах нужно быть очень осторожным, особенно когда говоришь с незнакомцами.
Сем промолчала, но внутренне полностью согласилась.
После еще одного часа бесполезных поисков, ей представилась возможность поговорить с !Ксаббу без посторонних ушей. Они вместе обыскивали последние заросли тростника. Азадор и Жонглер уже сдались и сидели на одном из травянистых холмов, молча глядя на них.
— Я такая сканированная, — сказала она, объяснив, что произошло. — Мне надо держать рот на замке.
!Ксаббу встревожился.
— Возможно ты напрасно ругаешь себя, как я прошлой ночью. Возможно мы должны чему-то научиться, хотя сейчас я не знаю, чему. И мне очень странно, что он так сказал. Ведь он сам говорил нам, что был цыганом — Ромале, так они называют себя. Это единственное, что он рассказал о себе. И очень гордился своим происхождением. — Маленький человек отвел в сторону занавес раскачивающихся камышей и обнаружил то, что на расстоянии казалось остатками деревянной постройки, а в действительности оказалось грудой стволов деревьев, принесенных сюда каким-нибудь штормом. — Возможно не только он решил держать свое прошлое в тайне.
— Не знаю. Он не казался испуганным или нервным, какой была бы я сама, если бы кто-нибудь знал обо мне такое, что не должен знать никто. Он казался… злым. — Она поглядела на склон холма. Жонглер и Азадор говорили, или, по меньшей мерее, так казалось отсюда. Она почувствовала себя неуютно. — Нет, ты только посмотри на этого старого козла. Из-за него мы не можем найти местных и спросить их, как пересекать реку. — Была ли это вина Жонглера или нет, они действительно не видели обитателей этого симмира с тех пор, как Жонглер напугал Джекки Ниббла, и все его подопечные убежали от их лагеря.
— Возможно. Но возможно и то, что они все пересекли реку и отправились туда, где безопаснее.
— Может быть. — Сэм нахмурилась. — Что эти двое могут сказать друг другу?
!Ксаббу посмотрел на них.
— Не знаю. Я объяснил старику, что Азадор может стать жестоким, если узнает, кто такой Жонглер. Так что не думаю, что он расскажет ему о себе.
Они выбрались из грязи и начали подниматься на травянистый холм. Тем временем Азадор встал, отошел от Жонглера, поднялся на верхушку холма и стоял, глядя вдаль. Они подошли поближе, и тут Азадор внезапно повернулся к ним и крикнул:
— Идите ко мне! Вы только посмотрите на это!
Сэм и !Ксаббу переглянулись и пробежали последние несколько метров.
— Смотрите, — сказала Азадор. — Видите?
— О, нет! — Сэм вся похолодела. — Они тают.
Далекие холмы превратились в призрачные силуэты, полоски, освещенные светом, туманные и неясные намеки на то, что здесь стояло что-то твердое. Даже часть долины уже казалась стеклянно-прозрачной. Сэм в панике посмотрела кругом, но река и ее берега казались достаточно жесткими, а склон холма под ногами безусловно походил на настоящий.
— Они исчезают, — сказал Азадор. В первый раз за все время она услышала в его голосе настоящий страх. — Что это означает?
— Это означает, что у нас мало времени, — сказал Жонглер, подойдя сзади. Его лицо, как обычно, не выражало ничего, но голос на мгновение дрогнул. — Симуляция умирает.
!Ксаббу разбудил ее, в его руке горел факел.
— Меня какое-то время не будет в лагере, — прошептал он. — И мне не хочется оставлять тебя одну с этими двумя.
Сэм сонно встала на ноги и побрела за ним. Звезды казались ярче, чем обычно, как если бы были преждевременными траурными свечами по исчезающему под ними миром.
Достигнув вершины холма, !Ксаббу сел и повязал на свои щиколотки браслеты, сделанные из тростника и травы, которые он сорвал по дороге.
— Это еще для чего? — спросила Сэм.
— Танец, — ответил он. — Пожалуйста, Сэм, мне нужна тишина.
Получив от ворот поворот, она села рядом с ним и уперлась коленями в подбородок. Плащ из упавших листьев, который !Ксаббу сделал для нее, плохо защищал от холода, но ночь была мягкой. Она молча смотрела, как он закончил приготовления, отошел от нее на несколько шагов и встал, глядя на небо и горящие звезды.
Он стоял долго, очень долго. Сэм провалилась в сон, потом проснулась — он стоял там же, застыв как статуя. Ее мысли убежали, она вспомнила другие звезды, горевшие над ней, когда она и отец, залезши в спальные мешки, спали в их саду. Несмотря на тревожные звуки ночного сада, Сэм чувствовала себя так безопасно в его молчаливом обществе, и еще силуэт мамы в окне кухни…
«Что они делают сейчас? Они не могут проводить столько времени со… мной. В больнице. Даже если я здесь умру, они должны будут жить нормальной жизнью, разве не так?» Но это казалось неправильным, нечестным. Но будет только хуже, если они не смогут этого сделать, да?
