– Мне нужен фонарь, – сказал чиновник и тут же вынул требуемое из чемоданчика. Они осторожно вошли.
На полу, засыпанном стружками и опилками, среди плотницких инструментов и беспорядочно наваленных досок стояло с десяток ящиков.
– Уезжать намылились, – сказала Чу. – Свернули свою лавочку. – Сунув руку в грубо взломанный ящик, она продемонстрировала чиновнику устричный нож, абсолютно идентичный тому, утреннему. – Приторговывают ребята археологией, как мы и думали.
Далее на свет божий появился второй устричный нож, третий, четвертый… Похожие друг на друга, как горошинки из одного стручка.
– Тут и всякое другое – керамика, копательные палки, рыболовные грузила, каждый предмет – в десятках экземпляров. А теперь, – Чу нырнула куда-то в темноту, – посмотрите на это.
Она поставила рядом с чемоданчиком чиновника другой, в точности такой же. Выданный, судя по маркировке, тем же самым оперативным отделом.
– Видите, что они придумали? Добывают где-нибудь подлинники, суют их в чемодан и заказывают копии. Подлинники возвращаются на место, и все шито-крыто. А может, вместо подлинников возвращаются копии – не думаю, чтобы это имело большое значение.
– Только для археологов – да и они, пожалуй, ничего не заметят.
– Вы узнали, откуда этот нож?
– Оригинал найден в Коббс-Крике при раскопках, – сказал чиновник. – Теперь он в драйхевен-ской экспозиции.
– Коббс-Крик – это же совсем рядом. Вниз по реке, сразу за Клей-Бэнком.
– Оригиналы – дело десятое, а вот где, спрашивается, раздобыли эти бандиты один из наших чемоданов? Вы с ним поговорили?
– Поговоришь тут. – Чу продемонстрировала вздувшиеся, почерневшие внутренности несчастного механизма. – Он умер.
– Идиоты проклятые. – Чиновник достал переходной кабель и соединил им два чемоданчика. – Не понимают ничего, вот и перегрузили. Прибор же очень тонкий – и до придури исполнительный. Заказывая продукцию в большом количестве, нельзя забывать о сырье, о необходимых элементах, иначе чемодан начинает сам себя переваривать. Прочитай его память.
– Не осталось ничего, кроме регистрационного номера, – откликнулся, помедлив секунду, чемоданчик. – Перед смертью он успел переработать всю защитную изоляцию, поэтому память погибла.
– Вот же мать твою.
– Помоги мне с этим сундуком, – сказала Чу.
Хрипя и отдуваясь, они протащили вскрытый ящик через узкую дверь и с грохотом уронили его на землю. Чиновник вернулся за своим чемоданчиком, а затем достал носовой платок и вытер со лба пот.
– Не спугнуть бы их только, а то мы тут такой тарарам устроили…
– А я это нарочно.
– Зачем?
Чу вынула тонкую сигару, не спеша закурила.
– Неужели вы думаете, что местные власти кого-то там арестуют за такую ерунду? Да еще – перед самым Приливом? Мелкие фальсификаторы, сбывающие свою продукцию внепланетным туристам, – ну кому до них какое дело? Чемоданчик – это уже посерьезнее, но он же умер и никому ничего не расскажет. Кроме того, серьезно поговаривают, что за несколько дней до Прилива Каменный дом объявит всеобщую амнистию по преступлениям, совершенным в Приливных Землях. Чтобы облегчить работу эвакуационной администрации. Как бы то ни было, обращаться в полицию нет никакого смысла – они там даже не почешутся. У нас остаются только две возможности. Первая – выкинуть все это хозяйство в реку, чтобы никто на нем не нажился.
– А вторая?
– Устроить побольше шума, перепугать жуликов до смерти. Думаю, этот самый бармен бежит сейчас отсюда куда глаза глядят, с постоянным ускорением, что твоя ракета. Постой тут немного, я пойду реквизирую чью-нибудь тачку.
Они утопили содержимое ящиков, а затем вернулись в бар. Посетителей здесь не прибавилось, а бармен исчез – позабыв второпях выключить телевизор. Чу прошла за стойку и наполнила два стакана.
– За преступление!
– И все-таки жаль, – вздохнул чиновник, – что они так легко отделались.
– Гоняться за людьми, – снисходительно усмехнулась Чу, – занятие грязное и неблагодарное, вот так-то, сынок. А что касается грязи, у нас ее столько, что вам в ваших заоблачных мирах и не снилось. Так что выше нос, пей и получай удовольствие.
На экране некий человек разговаривал со старым Ахавом о своем брате-близнеце, пропавшем в океане много лет назад.
– Убийца! — крикнул Ахав. – Он же был тебе братом, ты за него в ответе!
– С каких это пор сторож я брату своему? Прильнувшая к окну русалка смотрела на спорщиков с болью и удивлением. Они ее не видели.
Теперь среди бумажных цветов вспыхнули яркие шары, красные и синие, белые и желтые. Магнитное поле музыки, жаркой и настоятельной, захватывало гуляющих, кружило их всвоих силовых линиях и отбрасывало прочь, смеющихся и счастливых. Кто-то расстарался изготовить себе полный карнавальный костюм, кто-то ограничился маской и одной-двумя деталями, характерными для изображаемого персонажа. Плотоядно улыбались белокрылые ангелочки, воинственно размахивали вилами их рогатые, козлобородые оппоненты. Пьяно ковылял на своих котурнах полуголый, густо поросший курчавым волосом сатир.
Лейтенант внутренней безопасности Чу обрабатывала молодого красномордого, неуверенно отбрыкивающегося парня. Правой рукой она твердо удерживала своего кавалера за зад, левой – отнимала у него бумажный стаканчик.
– Хватит, ты и так уже до бровей набрался. Можно же заняться чем-нибудь поинтереснее.
Чиновник постарался ускользнуть незамеченным.
Толпа влекла его вдоль главной улицы неузнаваемо преобразившегося Роуз-Холла, мимо балаганов, каруселей и танцевальных площадок. То ли инстинктивно, то ли сознательно каждая группа гуляющих оттирала двойников на край, подальше от основных событий, словно говоря их отсутствующим хозяевам: не удосужились прийти лично – вот и смотрите издалека. Протолкавшись через цепочку таких электронных маргиналов, чиновник оказался в толпе энтузиастов, смотревших конкурс карнавальных костюмов. Молоденькие солдатики с повязками центральной эвакослужбы кричали и свистели, приветствуя своих фаворитов. Сочтя зрелище чересчур эзотеричным для человека приезжего, чиновник двинулся дальше, сквозь ароматы жареной свинины, крепкого сидра и каких-то совсем уже непонятных деликатесов.
Возникла и тут же бесследно исчезла стайка визжащих, хохочущих детей.
Кто-то окликнул чиновника по имени, он обернулся и увидел Скелет. В глазницах черепа мерцал голубоватый свет, под ребрами, нарисованными на накидке, угадывались металлические ребра. Скелет протянул чиновнику кружку с пивом.
– А вас как звать? – улыбнулся чиновник. Скелет взял его за локоть и повел по улице, удаляясь от центра гуляния.
– Позвольте мне сохранить это в тайне. Как-никак, у нас сегодня карнавал.
От черной потрепанной накидки пахло пылью и плесенью – ушлый костюмер, сдавший ее напрокат, знал, что обоняние у двойников довольно слабое, и не преминул этим воспользоваться.
– Я – Друг, и это главное.
Они подошли к мостику через ручей, считавшийся границей поселка. Шум и блеск праздника остались далеко позади; мрачные, без единого огонька силуэты домов еле проглядывали в густой, чернильной темноте.
– Вы нашли уже Грегорьяна?
– Так кто же вы все-таки такой? – спросил чиновник, на этот раз – без тени улыбки.
– Да нет, конечно же, не нашли. – Скелет озабоченно посмотрел куда-то в сторону. – Извините, тут кто-то… Нет, у меня нет времени, чтобы… Ладно, оставим это. – Он снова повернулся к чиновнику. – Жаль, что все так вышло. Послушайте, у меня совсем нет времени. Просто скажите Грегорьяну, что один его знакомый – его спонсор, – скажите ему, когда найдете, скажите ему, что прежний его спонсор готов снова его принять, если он откажется от этой глупости. Вы меня понимаете? Ведь и вы вроде хотите того же.
– А может быть, и нет. Но почему вы не скажете мне прямо, кто вы такой и чего хотите? Не исключено, что мы могли бы объединить усилия.
– Нет, нет, – покачал головой Скелет. – Да и вообще, вся эта моя идея – вряд ли из нее что-нибудь выйдет. Как бы там ни было, если у вас возникнут с ним трудности – попробуйте использовать этот аргумент. Он знает, что мне можно верить.
Скелет пошел прочь.
– Подождите, – окликнул его чиновник. – Кто вы такой?
– Секрет, Вы уж извините.
– Вы его отец?
Скелет обернулся,
– Извините, – сказал он после долгого молчания. – Я должен уйти.
Развязка странной ночной беседы была быстрой и неожиданной. Закутанный в пыльную тряпку двойник покачнулся, почти упал, но затем зафиксировал стабилизирующие гироскопы и застыл в нелепой позе – словно статуя работы какого-то придурочного авангардиста.
Чиновник потрогал его голову, надеясь ощутить еле заметное гудение работающего прибора. Холодный, без малейшего признака жизни, металл. Он побрел прочь – медленно, неохотно, постоянно оглядываясь. Нелепая фигура не шевелилась.
