— Скажи мне, — спросила она его, — ты можешь говорить с Селларсом?
— El Viejo[70]? — Силуэт изогнулся, его контур стало трудно различить. — Иногда. Я слышу его. Но сейчас он очень занят. Сказал, чтобы я оставался с вами.
— Тогда он подписал тебе смертный приговор. — В хриплом голосе Флоримель Пол услышал что-то близкое к отчаянию. Далекий звук, похожий на грохот огромного барабана — бум, бум, бум — заставил слегка затрястись массивные камни пола храма.
— Зараза идет к нам! — крикнул Т-четыре-Б.
— Тише, пожалуйста. — Мартина повернулась к большому черному саркофагу, лежавшему в центре комнаты. — Держитесь вместе, — сказала она. — Пусть кто-нибудь приведет маленьких обезьянок.
— Что ты делаешь? — спросил Нанди Парадиваш, одновременно повелительным жестом приказывая Озлобышам спуститься вниз. Кое-кто из них устроился на Поле, вцепившись в его одежду и волоса.
— Просто молчи. — Глаза Мартины были закрыты, голова опущена. — У нас осталось несколько секунд.
Пол заходил ходуном, как будто под храмом взорвалось несколько бомб. Каждый следующий шаг титана был громче предыдущего.
— Слушай меня! — крикнула Мартина. — Сэт, Иной, как бы тебя не звали — ты помнишь меня? Мы уже встречались, я думаю.
— Что это за психованное место? — боязливо спросил белый силуэт.
Бонита Мей Симпкинс молилась:
— Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое…
— Слушай! Я Мартина Дерубен, — сказала она низкому черному ящику. Я рассказала тебе историю о мальчике в колодце. Ты слышишь меня? Я нахожусь в ловушке в этой симуляции, со мной много других, которых ты привел в сеть. Некоторые из них дети. Если ты не поможешь мне, мы все умрем. — Продолжительная пауза. Они уже слышали дыхание приближающегося монстра, шипевшее как пыльная буря. — Он не слушает меня, — наконец хриплым и злым голосом сказала Мартина. — Я не могу заставить его услышать меня.
Земля содрогнулась настолько сильно, что весь храм зашатался так, что, казалось, собирался обрушиться им на голову. По стенам побежали струйки пыли. Бонни Мей и Т-четыре-Б упали на пол, не удержавшись на ногах. Потом шаги остановились, дыхание стало тише.
Пол облизал губы. Говорить было почти невозможно.
— Попробуй… попробуй опять, Мартина.
Она еще крепче закрыла глаза и обхватила руками голову.
— Помоги нам, кто бы ты ни был — и кем бы ты ни был. Черт побери, я чувствую, что ты слышишь меня! Я знаю, что тебе больно, но сейчас всех этих детей убьют. Помоги нам!
Над их головами что-то взорвалось, как бомба. Потом грохотнуло еще раз, еще и еще. Пол упал на спину и с ужасом смотрел, как гигантские пальцы проткнули каменную стену у самой крыши. Мгновением позже, под грохот падающих камней, крыша комнаты сорвалась со стен и поднялась в воздух. Камень, размером с маленький автомобиль, пролетел мимо Пола и разбился о дальнюю стену, но он даже не пошевелился. Солнечный свет ворвался в внутрь, над ними опять распростерлось безграничное небо пустыни.
Чудовищная фигура с головой шакала опустила крышу на землю рядом с храмом. Гигант наклонился в зияющую рану, возникшую на месте крыши пещерообразной комнаты, каменная пыль клубилась над ним, как гриб от ядерного взрыва. Он улыбнулся, из челюстей, способных перемолоть тираннозавра, как жареного цыпленка, высунулся длинный язык.
— МНЕ НЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ ТО, КАК ВЫ СЕБЯ ВЕДЕТЕ, — прогрохотал Анубис. Еще больше камней и пыли хлынули с крошащихся стен. — ВЫ УЕХАЛИ РАНЬШЕ, ЧЕМ ВЕЧЕРИНКА НАЧАЛАСЬ — И ЭТО НЕМНОГО НЕВЕЖЛИВО.
Только Мартина еще, качаясь, стояла на ногах, рядом с саркофагом. Пол пополз к ней, собираясь опрокинуть на пол прежде, чем чудовище схватит ее и смахнет с нее голову, как пушок с одуванчика.
— Помоги нам, — опять услышал он еле слышный шепот.
— НУ, НУ. КТО ЭТО ТАМ ИЗВИВАЕТСЯ НА ПОЛУ? — радостно сказал гигант.
И тут саркофаг начал разваливаться. Его углы затрещали, из них полился красный свет, скорее похожий на кровь; мгновением позже он вывернулся наизнанку, как если бы в нем было не тело мертвого бога, но какое-то новое пространство-время, раскрывавшееся и расширявшееся, как медленный взрыв, пока вокруг них не сомкнулось что-то черное, сверкающее красным светом; и это было все, что Пол мог видеть.
— Он плачет!.. — услышал Пол крик Мартины, полный смертельной боли, но он исчезал, как угасающий сигнал. — Дети… — Голова Пола наполнилась туманом — холодным, пустым, смертельным.
— ПРОКЛЯТЬЕ! КАКОГО ЧЕРТА?.. — и это было последнее, что он услышал: сверху ударил гром, хотя и приглушенный, шум падающих камней пропал и Пола поглотили молчание и небытие.
* * *
Бессловесно рыча и брызгая слюной, которая дождем падала на пыльный пол, Дред какое-то время рылся в обломках, как ребенок, обнаруживший, что в подаренном на день рождения ящике нет ничего, кроме оберточной бумаги. Они исчезли.
Рычание превратилось в гневный приглушенный рык. Черные пятна, похожие потухшие звезды, плавали перед глазами. Он ударил ногой по стене храма, потом рукой, по зданию пробежала волна разрушения. Потом нагнулся в круговорот пыли, схватил каменный обелиск, вырвал его из земли и забросил так далеко, как только мог. Вдали взметнулось в воздух песчаное облако.
Только тогда, когда весь храмовый комплекс превратился бесформенную груду песчаника, он остановился. Но гнев не исчез, он давил на мозг и Дред чувствовал себя так, как будто горит в огне. Он отбросил голову назад и завыл, но легче не стало. Эхо воя умерло в далеких горах и пустыня опять затихла, все такая же пустая.
Он закрыл глаза и закричал:
— Энвин!
Она ответила через несколько секунд, и в каждую из этих секунд пульс молотом бил по его черепу, угрожая разнести его на куски. Наконец над пустыней открылось окно и в нем появились ее глаза, широко открытые от изумления. Он даже не знал, видит ли она его настоящее тело или горообразного Анубиса, бога смерти. Сейчас ему было наплевать.
— Что? Что случилось? — Она сидела на стуле — судя по углу она видела его на своем блокноте, а не на стенном экране. Она выглядела не столько испуганной, сколько виноватой, и на мгновение его гнев утих настолько, что он спросил себя, почему. Но потом вспомнил об Мартине и ее маленьких друзьях, просочившихся буквально между пальцами, и удушающий гнев разгорелся по новой.
— Я в сети, — выдохнул он, пытаясь приглушить ярость и говорить членораздельно, хотя на самом деле ему хотелось разорвать вселенную на клочки и потоптаться на обломках. — Соединение… только что открылось. Мне нужно последовать за ним — внутрь. И что-то сделать с операционной системой. — Вот это и было самое неприятное — операционная система бросила ему вызов, не подчинилась. Сообразив, что произошло, он послал заряд боли, который должен был заморозить все ее функции. Мелькнула мысль, а не уничтожил ли он вообще проклятую штуку, но он был настолько взбешен, что ему было все равно. Нет, она впитала наказание и продолжала работать.
Она украла пленников и где-то спрятала. Не подчинилась ему! И они не подчинились ему, открыто и нагло. И должны заплатить за все.
— Я… я посмотрю, что можно сделать, — запинаясь пробормотала Дульси. — Но потребуется время…
— Сейчас! — заорал он. — Немедленно. Прежде, чем оно закроется, исчезнет или как там у вас называется. Сейчас!
Ее глаза раскрылись еще шире, в них появилось больше животного страха, чем вины, больше возбуждения, чем удивления, и она наклонилась к блокноту.
— Соединение еще здесь, — сказала она. — Ты прав. Но оно что-то вроде черного хода в систему.
— Это что еще за чертовщина?
— Вход-выход из сети, но такой, который открывается только изнутри. Я не могу объяснить лучше, потому что сама не очень понимаю. — Концентрация проглотила ее ужас, хотя пальцы немного дрожали, летая над экраном. Даже раскаленный добела гневом, он не мог не восхититься ее полным, не замечающим ничего, погружением в дело, которое она любила.
«Мы очень близки по духу,— подумал он.— Но все-таки отличаемся, и моя душа съест твою душу, и не подавится. Дай мне только уничтожить Мартину и ее товарищей — и я займусь тобой. Интересно, кстати, эта шлюха, Сулавейо, с ними?» У него не было времени подробно все рассмотреть — ничего, он еще успеет, после того, как уничтожит последний бит воли операционной системы и заставит ее глупо хныкать.
— Я подключила тебя, — наконец сказала она, — насколько смогла. Это немного похоже на ворота в другие части…
— Исчезни, — грубо оборвал он ее, разрывая связь. Он сузил фокус зрения, и наконец сумел рассмотреть постепенно гаснувшую точку перехода, блуждающий огонек, плававший над развалинами саркофага. Он почувствовал, как в мозгу горячей проволокой засверкала скрутка, она поднялась без его желания, как иногда случалось с ним во время охоты. «Ну, я действительно на охоте,— подумал он.— Точно, так оно и есть. Эти уроды посмеялись надо мной и сейчас думают, что находятся в безопасности. Я вас найду и буду рвать на куски, пока от вас не останется ничего, кроме крика».
