«Но я даже не Пол Джонас,— с внезапной холодной ясностью подумал он.— Я-то не настоящий. Так, остаток процесса Грааля, копия, как Ава. Быть может слегка лучшая копия, вот и все».
Он посмотрел на товарищей, застывшими взглядами глядевших на приближающуюся фигуру. Все молчали, слышно было только тяжелое дыхание Мартины.
«Конец, подумал он, а я еще бегу. Дергаюсь. Но я говорил, что не больше не собираюсь…»
«Селларсу надо время.— Мысль пронзила голову, как внезапный крик.— Но времени нет. Нет времени, чтобы спасти друзей.
И даже если я выживу, что это означает, для меня? Вечность в этой зеркальной вселенной.»
Черная тень прошла последний поворот, перед ней летело невидимое облако ужаса.
— Привет, — сказал Дред, ласково улыбаясь. — Вы не устали, ожидая меня? — Глаза монстра и оскаленные в улыбке зубы сверкали из тени, как будто он надел закопченную маску итальянской комедии. — Ждали старину Джонни? Ждали вашего старого корешка Джонни Дреда?
«Конец»,— подумал Пол. И побежал.
Из-за спины донеслись удивленные крики остальных, он почти не слышал их. На него наползло отравленное облако страха, окружавшее темную фигуру, штормовой фронт леденящей нервы и ноги паники, которое заставило его замедлиться, вплоть до того, что он с трудом переставлял ноги. Он брел по тропинке, как человек, идущий против ураганного ветра.
Тварь по имени Дред остановилась и с оживленным интересом наблюдала за его приближением. Но он чувствовал нотку одиночества в ревущей симфонии ужаса, которая становилась все громче и громче, чем ближе он подходил.
«Ноль. Темнота.— Он не мог думать. Он толкнул себя еще на два шага вперед.— Заблудился. Заблудился! Бежал в темноте, заблудился». Он сделал еще шаг, сердце билось так быстро, что его удары почти слились в один, тиктиктиктиктик…
— Ну, и кто ты такой? — Тварь протянула к нему руку, холодную как у трупа. Ее пустые глаза расширились, когда Пол сделал последний спотыкающийся шаг, потом его мозг и спина отказались слушаться. Он упал на землю у ног человека-тени, дрожа от беспомощного ужаса.
— И что ты собирался сделать? — спросил его Дред. — Бросить мне вызов? Честно сразиться со мной на ринге? — Он наклонился ближе. Ледяные пальцы подняли подбородок Пола, заставив его поглядеть в белые пустые глаза, торчавшие как льдинки из черного тумана его лица. — Я собираюсь съесть твое сердце, приятель. И твоих друзей — я собираюсь взять их всех ко мне домой и насиловать их души.
Дрожащая рука Пола, на мгновение поднявшаяся на несколько дюймов над землей, упала обратно. Тьма сомкнулась над ним, пока он отчаянно цеплялся за последнюю слабую разумную мысль.
— Больше не... — выдохнул он.
Дред наклонился еще ниже, его ухмыляющийся рот остановился в дюйме от Пола. Пол почувствовал, что его сердце сейчас остановится.
— Ты же еще не сдался, верно? Это было бы так разочаровывающе.
— Больше не побегу! — с душераздирающим криком Пол вскочил с земли. Обхватив руками человека-тень, он вместе с ним перевалился через край полки.
Долгое мгновение они падали, черный человек бился и брыкался в его руках как огромная летучая мышь. Пол чувствовал удивленный страх Дреда, и, несмотря на обхвативший его ужас, в нем поднялось что-то вроде триумфа. А потом они стали падать медленнее и остановились.
Они висели в воздухе и Пол чувствовал себя младенцем на конце вытянутой руку Дреда. Ухмыляющийся рот перекосился от ярости. По телу Пола побежало обжигающее тепло, языки пламени затрещали на руках, ногах, волосах, даже изнутри; пробежали по горлу и наполнили рот. Он закричал, вместе с ужасом выбрасывая из себя дым, монстр размахнулся и бросил его вниз, пылающего, как комета, и Пол со страшной силой ударился об отвесную стену колодца.
Пол почувствовал себя так, как если бы в него попала молния, сокрушая и изменяя тело. Потом он смутно чувствовал, как катится вниз по неровной каменной стене, слабый и беспомощный, но, очень странно, ему казалось, что все это происходит очень далеко и совершенно неважно. Внутри все было сломано.
Наконец он остановился. Он должен был еще гореть, однако видел только мигающие перед глазами свет, да и тот очень неяркий.
«Не чувствую себя копией, слабо подумал он. Скорее… умираю».
Движущаяся тьма спустилась сверху и повисла прямо перед ним.
«Из-за тебя я потерял время. Плохой выбор».
Пол хотел было засмеяться, но не сумел. Не имеет значения, что говорить. Не имеет значения, что думать. Его мысли стали легкими, как поднимающиеся вверх струйки дыма, более легкими, чем воздух, более легкими чем все, что было и будет.
«Хотел бы я знать, есть ли у копий Небеса…»
И больше он не думал ни о чем.
ГЛАВА 47
Звезда над Луизианой
СЕТЕПЕРЕДАЧА/СТОЛЬ ЖИЗНИ: Не можешь соблюдать диету? Может быть стоит поменять гены…
(изображение: лаборатория генной инженерии, институт Кандид)
ГОЛОС: Институт Кандид, Тулуза, Франция, объявил о прорыве в исследовании того, что критики уже назвали «генами плохой еды», диаметрально противоположном подходе к борьбе с привычкой слишком много есть у граждан Первоклассных Стран.
(изображение: Клаудия Джаппер, ведущий исследовать института Кандид)
ДЖАППЕР: «Некоторые люди никак не могут сбросить вес, как бы они не пытались. Мы не выносим приговоров и, безусловно, мы не собираемся наказывать за плохие привычки, особенно сейчас, когда верим, что можем оптимизировать их тело независимо от еды, которую они едят. Если небольшие изменения в генах дают возможность организму лучше справляться с красным мясом и с едой, насыщенной жиром и сахаром, то для чего страдать от болезней, так сокращающих срок жизни?»
Слезы закончились. Ольга могла только ждать. Вообще ничего не осталось, ни внутри, ни снаружи, кроме шипения пустого канала. Она оставила канал к Селларсу включенным на максимум — в последние мгновения разговора он говорил так тихо, что она едва разбирала его слова — и теперь до нее доносился звук его долгового отсутствия.
«Но может быть это я,— тупо подумала она.— Может быть я просто оглохла».
До того, как войти в башню, она верила, что потеряла все, но только теперь поняла, насколько была глупа. Тридцать лет она верила в кошмарную ложь, на которой выстроила свою жизнь, с которой примирилась, как с ветхим, но знакомым домом. Сейчас не осталось ничего.
«Сколько раз он плакал, мой ребеночек? И никто не пришел к нему.— Она не могла двигаться, не могла открыть глаза.— Лучше бы мне не знать. Нет ничего хуже такого знания».
Селларс молчал, в ухе говорили только духи электронов и призрачные голоса квантов.
Она попыталась представить себе жизнь, прожитую таким образом, потраченную на то, чтобы слушать неизвестно чей голос, даже не зная, что ты человек. Вот живет ее сын — и ее саму, единственную мать из когда-либо живших, выбрали для такого ужаса…
Свет изменился. Через щели между пальцами Ольга увидела брызги голубого света и широкую черную полосу движущейся тени. Сердце сделало сальто, угрожая остановиться.
Неужели Селларс послал кого-нибудь сюда? Она повернулась, со смесью паники и смехотворной надежды, но увидела только неизвестно откуда взявшуюся ужасную огромную фигуру, двигающуюся к ней.
— Хе-воу. — Фигура улыбнулась, показывая большие зубы. — Хе-воу, вих-у, вай-ее.
Слов было не разобрать — огромные челюсти мужчины двигались как-то не так. За ним тянулись кабели из фиберлинка и какие-то медицинские шланги, с голого тела капала вода, и он казался каким-то глубоководным монстром, покрытым водорослями. На его скользкой коже выделялись шишки, блестевшие от какого-то светящегося жира.
За ним находился черный саркофаг с поднятой крышкой. И у второго маленького саркофага, по другую сторону от контейнера Жонглера, крышка была открыта. Оттуда тянулись костистые руки, как будто кто-то пытался выбраться наружу.
Жирный человек сделал еще один неуверенный шаг, потом поднял огромную мясистую руку. Ольга отпрыгнула назад. Он двигался еще медленно, но постепенно его движения ускорялись. В этом скудном свете его мокрые следы на полу казались следом чудовищной улитки.
— Ве уежишь, — речь стала понятнее, но не намного.— Ве в то вемя ришла сюда. Ве сумеешь уежать. Винни, ве ты?
Еще одна фигура поднаялась над вторым контейнером — голый мужчина, болезненно худой, но выглядевший значительно более нормальным. Он повернулся и слепо уставился на толстяка.
— Бе м-м-моги идеть, — пожаловался он. — Где… мои… чки?
Толстяк засмеялся. Пятна голубой пены сверкали на его губах и подбородке.
— Не беспокойся, Винни — ты сегда слишком ного беспокоишь. Они тебе бе ужны. Я сам пагоню ее… а ты бделаешь… с вей… все, что захочешь.
