– Хорошо, – сказал Чо-Чо.
– Если не будешь говорить плохие слова, то я разрешу тебе играть с Принцем Пикапиком, – пообещала Кристабель.
Он округлил глаза и они отправились в другую комнату – судебные заседания, военно-полевые суды, даже мертвый человек, говорящий со стенного экрана, ничто не могло заставить их остаться там, где взрослые занимались скучными взрослыми делами.
– Хорошо, – сказал Селларс. – Вот это по-настоящему хорошо. Теперь надо обсудить еще несколько дел.
Это действительно будет история столетия, восхищенно подумал Рэмси. Однажды, лет через пятьдесят, люди будут исследовать то, что мы сейчас говорим друг другу. Он посмотрел на дверь ванной. Второй экран работал. Кристабель лежала на полу, разговаривая с плюшевой игрушкой. Чо-Чо смотрел, как на экране взрываются машины.
Нет, подумал он и опять повернулся к Селларсу. Люди никогда не помнят такие дела, и не имеет значения, насколько они важны.
– ПРОШУ прощения. Я опоздала. Я вернулась только вчера и все еще... чувствую себя немного странно. И ты знаешь, как медленно ходят автобусы в центре. – Рени поглядела кругом. – Этот офис не совсем то, что я ожидала.
Дель Рей засмеялся и пренебрежительно обвел здоровой рукой комнату без окон и маленький экран на ничем не украшенной белой стене. Другая рука, плотно перебинтованная, висела на перевязи. – Это все временное, я уже положил глаз на значительно более приятное помещение в основном здании ООН на площади Фаруэлла. – Он опять уселся на стул. – Бюрократия – очень смешная вещь. Три месяца назад ты бы подумала, что у меня заразная болезнь. А сейчас я внезапно стал всеобщим лучшим другом, и только потому, что ветер разносит запах судебного процесса о незаконном увольнении и мое лицо во всех сетевых новостях. – Он посмотрел на нее. – Но не твое лицо. Это плохо – ты прекрасна, Рени.
– Я этого не хочу – внимания, шумихи, ничего. – Она осторожно опустилась на стул, лицом к столу. – Вообще чудо, что я встала и хожу, но эти старомодные капсулы оказались лучше оказались лучше почти всего, через что входили в сеть другие. Они заставляли мышцы двигаться и не дали им атрофироваться. Ну и, конечно, у меня нет пролежней.
– Надеюсь однажды ты мне расскажешь, что происходило на самом деле. Я все еще не все понимаю.
– Это очень долгий разговор, – сказала она. – Но, однажды, я расскажу тебе. Это целый роман.
– Который закончился. Что с твоим отцом?
– Сердится. Но он стал другим, немного. На самом деле я иду его проведать.
Он заколебался. – А твой брат?
Она попыталась улыбнуться, но не удалось. – Без изменений. Но, по меньшей мере, я могу до него дотронуться.
Дель Рей кивнул, потом начал рыться в ящике стола. Делает вид, что занят и ищет предлог спровадить меня, подумала Рени. – Не думаю, что в этом офисе есть пепельница, – наконец сказал он. – Должен ли я пойти и поискать ее?
Какое-то мгновение она глядела на него, не понимая. – Ты знаешь, я бросила курить и не собираюсь начинать. Мне очень хотелось, пока я была заперта в сети, но сейчас, когда я вырвалась... – Она нервно шевельнулась на стуле. – Все изменилось. Я не хочу больше отрывать тебя от работы, Дель Рей. Я просто хотела поблагодарить тебя, лицом к лицу, за то, что ты уладил все дела – с полицией, армией, со всеми.
– Там еще много чего осталось. Но военные ничего на знали о том, что банда вооруженных наемников вломилась на их базу, и сейчас они совершенно ошарашены. Так что они будут счастливы, если все закончится без излишнего шума. И, как я тебе уже говорил, многие люди набиваются мне в друзья. Очень важные люди.
Ему это нравится, сообразила она. Должна ли я завидовать ему? Нет, не думаю. – Все равно спасибо тебе. А думаю, что сошла бы с ума, если бы они заперли меня в какой-нибудь камере.
– Я тоже, – усмехнулся он. – Я заплакал, когда в первый раз увидел небо.
– Не думаю, что во мне остались слезы, – сказала Рени. – Но я знаю, что ты имеешь в виду. – Она осторожно подняла себя со стула. Как старуха, подумала она. – Не хочу задерживать тебя, Дель Рей. Пойду, мне надо успеть на автобус.
Он сунул здоровую руку в карман. – Рени, ради бога, возьми такси.
Внезапно ей стало больно. – Я не хочу брать денег от тебя, Дель Рей.
Он тоже посмотрел на ее, с болью во взгляде, потом медленно покачал головой. – Ты не поняла. Здесь много денег, которые предназначены для тебя, но не от меня. Тебя еще не было, и я говорил с нашим другом Селларсом. Он направил меня к человеку по имени Рэмси. Так что тебя ждет небольшой сюрприз, Рени. И, поверь мне, Селларс хотел бы, чтобы ты взяла такси. Вот, это твое.
Она поглядела на карточку, потом взяла ее. – Хорошо, но только сейчас, потому что у меня болят ноги.
Он усмехнулся и вышел из-за стола. – Все та же старая Рени. – Он обнял ее, и ее голова оказалась у него на груди. Ей стало неудобно и она постаралась высвободиться. Он легко удержал ее, нежно поцеловал в шеку и отклонился назад, чтобы видеть ее лицо. – Твой новый мужчина? – спросил он. – Это серьезно?
– Да, надеюсь, что да. У меня встреча с ним в больнице. Он должен забрать вещи из дома, в котором снимает комнату. Мы собираемся найти квартиру.
Он кивнул. Она спросила себя, ей показалось, или в его улыбке действительно мелькнула печаль. – Хорошо, желаю вам счастья. Но давай не будем чужими друг друга, а? Я не собираюсь – особенно после того, через что мы прошли.
Она посмотрел на клубок белых бинтов, которым кончалась его рука. Врачи сказали, что собака сжевала ему два пальца, и, в разговоре по телефону, он признался, что они покалечены и вряд ли будут двигаться. Никто из нас не будет тем же самым, подумал она. Никогда. – Я знаю, Дель Рей. – Она высвободилась, потом остановилась и погладила его по щеке. – Еще раз спасибо тебе.
– Да, и еще кое-что, Рени, – сказал он, когда она уже была у двери. – Не торопись снимать квартиру.
Она повернулась, гнев опять забурлил в ней. – Ты думаешь, что у нас ничего не получиться?
Он засмеялся. – Нет, что ты. Я имел в виду, что теперь у тебя намного больше возможностей выбрать дом, чем ты думаешь.
Оказалось, что очень интересно увидеть точную сумму на экране такси. И так было всегда? спросила она себя, махнув карточкой перед считывателем и добавив чаевые водителю. Для людей, у которых есть деньги? Все... очень просто?
Дурбанский пригородный медицинский центр, как и другие больницы, отменил карантин. Посетители толпились в вестибюле или стояли кучками в зоне ожидания, маленькие группы усталых родственников и хныкающих детей. Врачи и няни выглядели людьми, а не пришельцами с других планет. По меньшей мере теперь у них есть вакцина, подумала Рени. По меньшей мере теперь Стивен не заразится букаву-4. Слабое утешение.
Поднимаясь по лифту, она аккуратно держала пакет, чувствуя себя так, как будто становится кем-то другим, когда ее никто не видит. Почему? Все то же самое – та же самая Рени, тот же Папа, тот же самый больной Стивен. Пока мы были в том мире, этот мир двигался вперед. И ничего не изменилось.
За исключением ее чувств к !Ксаббу, конечно. И это ее немного пугало. Она так хотела, чтобы они были вместе, но видела множество проблем. Они такие разные, у них совершенно другой опыт. То, что связала их, происходило в совершенно нереальном окружении. Разве они смогут выдержать обычную жизнь: отсутствующие автобусы, выцарапывание денег на оплату съемной квартиры, бесчисленные посещения больницы?
Дверь в палату отца была открыта. Она говорила с ним только через сеть и очень удивилась, увидев, что он занимает отдельную палату. Как мы заплатим за это? невольно спросила она себя. Но даже если она зайдет в долги, она не обратиться за помощью к Дель Рею, это точно.
Она заколебалась на пороге, внезапно испугавшись чувства, которое не хотела назвать по имени. Отец смотрел настенный экран, перепрыгивая с узла на узел, с усталым и пустым лицом. Он так стар! подумала она. Посмотрите на него. Да он уже старик. Она глубоко вздохнула и вошла.
Увидев ее он мигнул, потом мигнул еще раз. С удивлением она сообразила, что из его глаз текут слезы. – Что это сегодня со всеми? – спросила она, взволнованная и испуганная. – Почему все только и делают, что плачут?
– Рени, – сказал он. – Как я рад видеть тебя.
Она не собиралась плакать – даже для этого старого дурака. Джереми Дако уже рассказал, как Джозеф ускользнул из форта и поехал в Дурбан, оставив бедного Дако в одиночестве. И тем не менее на глаза навернулись слезы, хотела она того или нет, и, чтобы спрятать их, она наклонилась и поцеловала его в щеку. Его руки сомкнулись на ней, она оказалась в ловушке, крепко прижатая к его небритому лицу. От него пахло медово-лаймовым лосьоном, и на мгновение она стала ребенком, побежденным его силой и размерами. Но я не ребенок. Уже давным-давно.
