— А как она пишет?
Много сравнений, иногда сбивающих с толку, а иногда очень удачных, ходишь и повторяешь; и потом уже по-другому не мыслишь, думаешь: вот эта вещь похожа на эту… как лоскутное одеяло. Она пишет, будто шьет лоскутное одеяло.
— Звучит замечательно. Все ведьмы мечтают о лоскутном одеяле. Вам везет. Я бы хотела познакомиться с ней, — сказала Джастин искренне, — а как мы дружили? Болтали по телефону?
— Не только; ездили все дружно на пикники, у нас есть корзина для пикников, с синими салфетками, посудой, термосом, а у вас — маленьким холодильник и барбекюшница «Тефаль»; а еще мы бегали по магазинам, ночевали друг у друга, пили вино по поводу и без повода, фотографировались, гуляли с Руди, обменивались книгами и фильмами, ходили в кафе…
— Здорово, в этом мире таких друзей ужасно не хватает; оттуда сюда можно письма писать или позвонить? Господи, простите, я чушь несу, вы хотите есть? у меня в холодильнике в прихожей холодец, мама готовила, приезжала несколько дней назад, из свиных ножек, с чесноком; у меня мама повар, можете доверять; и суп, и шоколадный торт, хотите? а сколько времени? — оказалось, что ей надо бежать — концерт в клубе, — в ванную одеваться, снимать бигуди; вышла в джинсах, на которых был странный рисунок — отпечаток шин, словно грузовик проехал, в высоких сапогах ковбойских, в коричневой водолазке и коричнево-зеленом пиджаке, глаза ярко накрасила, сверкающие коричневые тени, блеск для губ тоже коричневый.
— Поедемте со мной в клуб, Кай, куда вы сейчас пойдете? А утром вернемся ко мне, что-нибудь придумаем, закажем круассанов и пиццы, и вы дорассказали бы роман, чем все закончилось или продолжилось у Изерли и Изобель, — смутилась, Кай тоже, будто внезапно выиграли на двоих большой приз: незнакомцы, делить, знакомиться.
— Нет, я, пожалуй, пойду, да нам бы и Люэс помешал, стал бы предъявлять на вас претензии, права…
— Да, о черт, утром будет сцена «Молилась ли ты на ночь…». Наплевать. Поедемте со мной в клуб? Послушаете, как я играю, правда; я опаздываю, а-а…
— У меня есть карточка такси, вызвать?
— Да, — Кай взял ее сотовый телефон, маленькую вишневую «раскладушку», вызвал «Темный легион». Водитель его сразу узнал: «а, турист, здарова» — и приехал через пять минут; «тихая ночь, по телику чемпионат мира по футболу», — объяснил; Джастин залезла в такси: «а вы?» Кай колебался секунду: «ну ладно», залез рядом, испугался ее потерять, ниточку, синюю стрелку, хлебные крошки.
— А что за клуб?
— Не знаю. Какой-то новый. «Сплетня»; странное название, да? Мы раньше играли в «Пещере», как Битлз, там все стены раскрашены под паутину, но его выкупили, все здание, будут сносить; жалко, девятнадцатый век; но кто-то решил, что все-таки не памятник. А «Сплетня» вся неоновая; не знаю, мне кажется, мы не ее формат — скрипка, флейта и бас-гитара, а там стойка и полы стеклянные, рыбы в них плавают золотые и красные, на стены проецируются фильмы Хьюза и Уайлдера, и еще стриптиз всех видов; но нас пригласил сам владелец — такой молодой парень, чудной, молчаливый, сказал, что слышал нас в «Пещере» и мы ему понравились…
— А как зовут? — спросил Кай, хотя уже понял — как в детективе: слишком много улик.
— Дэймон Джеймс Албарн. У него даже визитка специально для неонового света, прозрачная, как стеклянная, черная с белым текстом, вот выпендреж…
«Крутое место», — сказал таксист, когда подъехали; черное тонированное стекло и металл — конструкция типа башни, и розовым, как клубничная жвачка: «Сплетня»; на парковке стояли лимузины и гоночные модели. «Спасибо», — Кай расплатился, Джастин рассердилась, засовала в ладонь деньги, Кай сжал пальцы и рассмеялся: «Джастин, это несерьезно». Они вновь были знакомы сто лет; ох, здорово; его не оставляло ощущение чуда, неожиданного подарка от неожиданного человека. Охранники сразу провели их в костюмерную; там уже сидели девушки из группы, тоже одетые в коричневое и зеленое; как ирландцы, подумал Кай; заговорили на неведомом языке, обсуждая звук и репертуар; «я пойду в зал?» «только не теряйтесь»; точно, сплошное стекло и металл и стриптиз на сцене — садомазо, но изящное: три парня, две девушки, уже трудно разобрать, кто кого, только в парчовых масках и кирзовых сапогах. Людей было много, и в зале стояли тропики; Кай вспотел, пока добрался до стойки. «Кофе, капучино шоколадное, можно?»
— Только эспрессо, по-венски и по-ирландски, с виски и сливками, из-за музыкантов, будете?
— Буду, — подумал опять о Джастин; они вышли на сцену через минуту; сцена изменилась, свет сделали мягким, словно от свечей, все развернулись и стали слушать; играли они чудесно, как на Рождество: «Ирландский король пошел на войну, взял войско большое, сто бочек вина, переплыл синее море, а на том берегу его ждал большой английский туман»; «ваш кофе»; Кай улыбнулся, он был почти счастлив. «Но туман не беда, он привык побеждать…» Туман… Черт.
— С вами радиостанция «Туман», сто семь и шесть эфэм… сейчас мы послушаем «Точку Росы», а потом последняя вещь Travis, а потом Placebo, старенькое «Every me, every you», так что не в ваших интересах нас покидать… мы соблюдаем и вызываем ваш интерес, мы ваши адвокаты, любовники и антидепрессанты…
В туалете тоже все было из стекла. Кай узнал — декорации из «Ромео + Джульетта» База Лурмана: одна стена — аквариум. Он уткнулся горячим лбом в прохладное подсвеченное стекло. Экстаз прошел, уступив место отчаянию. Его мир настиг его и сбил с ног — просто «Ветер в ивах», когда дом звал Крота; господи, что же делать? как вернуться? Ни Джастин, ни Люэс не знают, как ходить королю. Стучаться лбом, думать-думать-думать. Может, поискать себя? Привет, Кай, это я, чем занимаешься? чем живешь? А Венера, Кай, Венера с тобой? Ведь ты жить без нее не можешь — это та самая, любовь до гроба, любовь как смысл жизни; а не секс в большом городе. Кай в поисках Герды. Кай открыл глаза: на него смотрела огромная черная рыба с синими плавниками; а потом рыба отплыла, и Кай увидел Сина. Тот стоял по ту сторону стекла, отражался и множился, бледный, черноволосый, синеглазый, под глазами синяки, будто тушь размазанная, в ухе одна сережка — из почерненного серебра, крошечный череп. Боже, какой он другой — будто Гамлет, безнадежно, бессмысленно, его отец только что убил его мать и брата, Шекспир наоборот, наизнанку, подумал Кай. Син смотрел на него сквозь стекло, и Кай узнал взгляд — голодный, страстный, как темно-синий, фиолетовый цвет; и Кай принял решение: он улыбнулся Сину порочно и медленно поцеловал стекло; вышел из туалета — стремительно, не потерять, вдруг Син приведет его к Венере? и они столкнулись в коридоре, схватились, вцепились друг в друга, Кай почувствовал его большое теплое тело, опять кот с площадки чужого мира; о боже, это не игра, они все живые…
— Кто ты? — спросил Син в ухо горячим шепотом, ветром в саванне. — У тебя за спиной два человека: один красивый, другой страшный.
— Это Рембо и Нерон, мои книги, я всегда таскаю их в рюкзаке, так что мне, наверное, их дали в качестве ангела и демона. А ты видишь такое?
— Иногда, — Син отпустил Кая, вдруг внезапно ушел в темноту; у Кая разболелась шея от поцелуя и жара и грудь от переживаний.
— Син, где ты? — закричал, стукнул по стеклу кулаком, рыбы, словно подглядывавшие за ними, мелкие, золотые, как обручальные кольца, рассыпались, а рядом появился голый молодой человек, татуировки ползли по его рукам и спине, как вьющиеся растения, протянул Каю поднос, на котором лежала записка: «черное такси»; «спасибо»; парень кивнул, и Кай побежал по лестницам наверх, в гримерку, к Джастин, — попрощаться. Она настраивала скрипку, прижалась к ней щекой, трогала струны и слушала, как терапевт в стетофонендоскоп — сердце.
— Джастин, мне нужно бежать, Джастин, милая, спасибо за все, — Джастин изумилась, опустила скрипку, в которой еще звенела нота, такой странный долгий звук: не деревянный, не конского волоса, а будто Джастин поймала сигнал из космоса — о том, что других миров не существует…
— Куда, Кай? Вы уверены? — будто он простой искатель сокровищ, а не возлюбленной. Потом встала и обняла его, скрипка коснулась бедра Кая; обняла так по-русски, словно больше никогда не увидит его; «надеюсь, Джастин, что мы увидимся и ты не вспомнишь о боли, которую причинил тебе Габриэль, а у Венеры уже все зажило, как от… пенициллина, лейкопластыря, меда с молоком»; обхватила его за шею и поцеловала. — У вас все получится, — прошептала она в самое ухо предсказание-благословение, — вы как Габриэль, как принц из сказки, из страны Менильен, в поисках идеальной принцессы, пройдете сквозь миры, как через пешеходный переход, но, если не получится, возвращайтесь, у нас будут круассаны и пицца и, может быть, что-то еще; когда я открыла дверь, то подумала: какой красивый парень, я хочу испытать это потрясение еще раз, знать, что есть не только Габриэль; но у вас получится, я знаю, я вам верю, и передавайте ей привет — длинный-предлинный поцелуй…
