Я вновь обратился к рукам. Титановые, на электромагнитах, они могли поворачиваться на триста шестьдесят градусов по трем независимым осям. Однажды ночью я сидел, взирая на них, пока не понял, что добавить уже нечего. Они были моим шедевром. Не стану хвалиться, но я сконструировал много хитроумных устройств. Однажды я создал микроба, который питался мусором. Достаточно было бросить хлам в мусорную корзину, и через час она была пуста. Микроб его съедал. Он не прошел контроль качества, так как если бы выбрался, то уничтожил бы все вокруг. Возникли опасения насчет апокалиптического сценария. Микроб, на мой взгляд, был не виноват. Мне казалось, что кто-нибудь да построит для него надежное хранилище. И тем не менее. С руками таких проблем не было, потому учитывалось единственное мнение — мое.
Я вернулся в ночлежку и опустил Контуры. Цветок, украденный мною неделю назад, поник, пошел бурыми пятнами и высох. Я его не поливал. Возможно, ему не хватало и естественного освещения. Я испытал раздражение. Есть нечто жалкое в живом организме, который не в состоянии даже выжить, будучи оставленным в одиночестве. Наверно, я слишком жестоко судил растение, перемещенное во враждебную среду, но все же оно напомнило мне, почему я взялся за мою работу.
Я написал Кассандре Котри мейл. В третьей редакции он звучал следующим образом:
Вы просили держать вас в курсе; тема: деструктивные испытания. Мы подошли к этой стадии. О чем вам и сообщаю. ЧН
Я уместил все в одну строку в надежде, что она не заметит, нажал «ОТПРАВИТЬ» и начал ждать. Через десять секунд всплыло окошко — уведомление о входящем письме, и мое сердце екнуло, ибо темой стояло:
СТОП НЕ ПРОВОДИТЬ ДЕСТРУКТИВНЫЕ ИСПЫТАНИЯ
Сам же текст гласил лишь:
позвоните мне пжлст
Телефон у меня на столе зазвонил. Я некоторое время смотрел на него. Но деваться было некуда.
— Алло?
— Где вы? Что происходит?
— Ничего. Я в Стеклянном кабинете.
— Оставайтесь там. Хорошо? Ничего не предпринимайте. Я уже спускаюсь. Мне нужно только сделать один звонок. Скоро буду. Не уходите.
— Я же не говорил — «сегодня». Просто поставил в известность.
— Да. Отлично. Спасибо. Но я не хочу, чтобы вы себя калечили. Это понятно?
— Я думал, вы мне помогаете. Вы сами сказали, что поможете. — Моя рука, державшая телефон, — металлическая рука — напряглась. Я человек не конфликтный. Но осознание истинных помыслов Кассандры Котри взбесило меня — я должен был уяснить их сразу. — Я делаю органы для себя.
— Это непрактично, Чарли.
— Это практично. Не говорите мне, что практично, а что нет. Вся моя работа связана с практичностью. Я знаю о том, что практично, больше, чем когда-нибудь узнаете вы.
— Успокойтесь. Нам незачем ссориться.
— Это мои руки.
— Я высылаю охрану.
В Стеклянном кабинете собрались лаборанты. Они наблюдали за происходящим огромными неоновыми глазами. Я повернулся к ним спиной.
— Мы потратили на это недели и вдруг не можем провести испытания? Вам нельзя привести человека со стороны. Пойти и найти первого попавшегося ампутанта. У нас секретная лаборатория. На проверку новичка уйдут недели.
— Я позаботилась об этом. Мне не нужен… пока прошу вас просто успокоиться. Сядьте и ничего не делайте, договорились?
— Что значит — вы «позаботились»?
— Не важно. — Я различил щелчок пальцами: она подала кому-то знак. — Сидите на месте.
— Как вы об этом позаботились?
— Вперед! — прошипела Кассандра Котри, но не мне.
Я положил трубку. Повернувшись, я натолкнулся на взгляд десятков кошачьих глаз. Джейсон откашлялся:
— Все в порядке?
Я не ответил. Я думал. Охранники уже были в пути. Я не знал, что они сделают, когда окажутся здесь. Может быть, ничего. А может быть, у меня осталась лишь капля времени, чтобы действовать по своему усмотрению.
— Возвращайтесь к работе, — велел я кошкам.
Я процокал прочь из Стеклянного кабинета и спустился в пятую лабораторию. Здесь хранились руки — новейшие сервомагнитные воплощения технологии, позволявшей наладить сенсорную обратную связь. Подсвеченные, они висели здесь на пластиковых растяжках. Конечно, куда же им деться. Я не знал, с чего мне вдруг понадобилось в этом убедиться. Я отправился в первую лабораторию. Мы начали называть ее Хранилищем, потому что именно туда складывали негодные органы — которые не работали, не подлежали достройке или оставлялись на всякий случай, пока мы не придумаем что-то получше. Там были целые селезенки, пальцы, желудки. Я дотронулся металлическим безымянным пальцем до сканера. Тот загорелся красным. Я остолбенел. Этот замок никогда не краснел передо мной! Что за бред? Это мое помещение. Здесь я храню свои органы.
С моих губ сорвался стон. Я повторил. Красный свет. Я подумал, что в неисправности палец. Но с ним все было в порядке. Дело в замке. Кассандра Котри отозвала мой допуск. Передо мной не откроется ни одна дверь «Лучшего будущего». У меня закружилась голова. Я оперся о стену, пытаясь сохранить равновесие, что было глупо, так как я находился в Контурах, которые удержали бы меня, будь я в сознании или без сознания, — не то что предательские ноги из мяса, — потом я начал валиться в обморок и треснулся головой о стену. «Уй!» — произнес я.
Контуры сделали неуверенный шажок. Я их об этом не просил. Я заспамил нервный интерфейс своим бешенством. Нехорошо. Чревато нежелательными последствиями. А я всего лишь хотел войти в Хранилище и проверить, все ли в порядке с моими органами.
Я пнул дверь. Она влетела внутрь, ударилась в стену и отскочила от стальных стеллажей у дальней стены. Я содрогнулся от собственного неистовства. Зажегся свет. Я вошел. Мы старались соблюдать порядок, но в помещении будто взорвалась армия роботов. Я изучал сверкающие стеллажи, мысленно пробегая по списку. Всего не упомнить, но вроде бы ничего не пропало. Я испытал облегчение. Я оказался дураком. Разгорячился. Конечно же, мои органы были на месте. Мне будет трудно объяснить, что случилось с дверью.
Я заметил брешь. Пустое место на полке там, где его не должно было быть. Рук не хватало. В плохом смысле.
Я вышел, остановился и развернулся обратно. Я больше не мог оставлять здесь органы. Кто знает, где они окажутся, когда я вернусь? Я схватил несколько пальцев и предплечье, затем увидел кисть, которая мне нравилась больше. Я попытался переложить их, и пальцы рассыпались по полу. Придется выбираться отсюда. Я должен был уйти, пока не явилась охрана. Я не знал, куда податься, но это не меняло дела. Внезапно я вспомнил о Лолином сердце, которое конструировал. Я свалил органы на ближайшую панель, вышел и направился в третью лабораторию. На всякий случай провел пальцем по сканеру, но загорелся красный, и тогда я чуть отступил и пнул дверь. На сей раз я старался бить легче, но ее сорвало с петель и швырнуло на подвесной прожектор. Стекла посыпались дождем. Лаборанты потянутся на шум, будто влекомые осмосом. Их ничто не удержит, если они услышат, как что-то где-то ломается. Я протопал внутрь и сорвал черное покрывало с сердца Лолы. Я замер в отчаянии. Оно было разобрано на тридцать частей, разложенных на рабочем столе. Я забыл, что занимался клапанами. На сборку уйдут часы. Я даже не мог сгрести все в охапку, не поцарапав контакты и не погнув схемы. Зашумел лифт. Мне показалось, что это был лифт. Шуметь могло что угодно. Мне не хватало Лучших Ушей. Я оставил разобранное сердце и высунул голову в коридор. Никого. Но это был лишь вопрос времени. Двери лифта оказались распахнуты, кабина — пуста, и я больше не мог медлить. Я побежал, грохоча Контурами по полу. Я нажал кнопку цокольного этажа, но ничего, конечно, не произошло. Я просканировал палец. Панель управления виновато пискнула и предложила связаться с руководством. Я покинул кабину и выбил дверь на лестницу. В панике я уже не контролировал силу удара, и дверь отлетела от стальных перил обратно — в меня. Я выставил руки, и ее отбросило в проем. Еще восемь дюймов — и прощай, голова. Дверь поехала вниз по бетонным ступенькам.
— Тпру! — хихикнул кто-то сзади. Лаборанты стягивались.
«Вверх, вверх!» — приказал я Контурам, и те понесли меня по ступенькам. У третьего поворота они замерли на полпути. «Господи, меня отключили», — подумал я. Но сотовой матрицей моих металлических ног я ощущал лестничный холод, а это означало, что питание подавалось. Я включил перезагрузку, мысленно трижды подняв левое колено. Копыта вскинулись и сошлись. Глюк. Какая-то регрессия. Надо будет разобраться. Я вновь снялся с места и через два этажа застыл опять. Я перезагрузил ноги. Должно быть, дело в ступеньках. Наконец я добрался до двери с надписью «ЦОКОЛЬНЫЙ ЭТАЖ». Я не стал ее выбивать — навалился всем телом; она заскрипела и распахнулась. На меня изумленно взглянул мужчина в костюме. Не охранник. Это была удача, так как я перевозбудился и действовал не вполне логично. Не знаю, что было бы, попытайся кто-нибудь меня остановить. Я должен был найти Лолу. Я не представлял, чего этим добьюсь, но был уверен, что вместе мы что-нибудь придумаем. Контуры подхватили эту мысль и понеслись, окрыленные ею. Расколотив всю плитку по дороге обратно в корпус А, они аккуратно отворили дверь на лестницу. Подъем на восемь этажей занял пять минут и обошелся в десять перезагрузок. Это было ужасно. Это явилось испытанием сырого изделия. Но цели я достиг, протопал мимо растений в кадушках и впечатал металлический кулак в дверь Лолы:
