Четыре рта разом открылись.
В одно мгновение она их закрыла.
Начала с бородатого парня с ружьем: удар левой, автомат вылетает из его руки и скачет по улице, затем поворот, доставая ближнего потенциального нациста широким пинком. Опустившись, она развернулась и нанесла апперкот в пах дилера, и, поднявшись, вырубила головой последнего нациста, и наблюдала, как он шатается и обрушивается на тротуар, такой же бесчувственный как асфальт, встретивший его.
Худой большеухий дилер перквернулся на живот, руки защищали его достоинство. Нацист, которого она пнула, пытался подняться на колени в тот момент, когда его лицо остановило летящий удар Макс. Он тоже потерял сознание, его лицо было окровавленной, бесформенной массой. Ползком добравшись до оброненного ружья, стрелок повернулся, ухмыляясь, и поднял его, прицеливаясь.
Как только он направил ружье, Макс прыгнула и перекатилась к нему, выкидывая в движении разящее лезвие левой руки, которое выбило оружие из рук парня, затем нанесла удар по носу, сломав его, и оставила его без чувств истекать кровью на тротуаре недалеко от его незадачливых компаньонов.
— Ненавижу пушки, — заявила Макс.
Хватая воздух как заядлый курильщик, дилер — он все еще защищал руками промежность — поднялся на колени.
— Ты… ты спасла мою жизнь, — выдохнул он.
— Правильно.
— Но, мне кажется, ты разбила мои шары…
Глядя на него сверху вниз, она произнесла:
— Пакет со льдом может помочь. Просто хотела убедиться, что ты не смоешься.
Его глаза стали такими же большими, как у щенка, просящего косточку.
— Но… почему? Если ты собиралась спасти меня… почему?
Сложив руки, Макс стояла между лежащих нацистов, они все еще дремали.
— Просто не хотела, чтобы ты ушел, не заплатив, — сказала она.
Лицо дилера побелело:
— А?
— Ты думаешь, я спасла твою жизнь по доброте душевной?
— Я… надеялся…
Макс встряхнула головой, темные локоны закачались.
— В каком мире ты живешь?… Давай сверток.
Голос дилера перешел на писк:
— Ты грабишь меня?
— Какое некрасивое понятие. Давай просто скажем, что я получаю свою награду за спасение твоей задницы.
— Но… у меня нет денег.
— О, ты хочешь, чтобы я обыскала тебя, — заключила Макс. — Я польщена… левый передний карман. Деньги, которые ты заработал сегодня в Крэше. Продавая те наркотики в коричневом бумажном пакете.
Он вздрогнул:
— Ты видела?
— В следующий раз я рекомендую темную аллею. Проверенная временем штука, знаешь ли. Давай.
Он оторвал руки от причинного места и сложил их вместе, умоляя:
— Пожалуйста… пожалуйста… ты не можешь забрать деньги… Если я не заплачу моему посреднику, он убьет меня!
— Вот как это работает — я просто даю тебе отсрочку. Смертный приговор — это твой выбор. Ты предпочитаешь, чтобы я вырубила тебя так, что ты очнешься тогда же, когда и эти молодцы?
— Я не шучу, леди… он правда подонок… он убьет меня… очень медленно.
Макс вздохнула и встряхнула головой.
— Ты бежишь в грубой толпе сынок, и время от времени ломаешь ноготь на ноге.
— Исус! Все это чушь!
Один из бандитов зашевелился, Макс врезала ему по голове и сказала ушастому дилеру:
— Если ты бежишь, то должен убегать… начать сначала. Найди новую жизнь, или продолжай эту в Портланде или Фриско.
Он поднялся на ноги:
— С чем?
— С кожей для начала. Толки свой пиджак. — Она сделала шаг назад, готовясь ударить его снова. — Или вырублю…
— Хорошо, хорошо! — он достал из кармана сверток.
Беря его, Макс поинтересовалась:
— Сколько здесь?
— Пятнадцать сотен… Может ты не поняла…
Она глянула не него:
— Исчезни.
Дилер последовал ее совету.
Она направлялась обратно к Крэшу, где ее ждал байк, в то время как ботинка дилера стучали по асфальту, отдаваясь глухим эхо в ночи, унося его как можно дальше от нее.
На следующий день Макс обнаружила Вогельсанга за его столом, набивающим рот Орео.
— Здоровая пища? — спросила она, выходя из тени.
Мужчина подпрыгнул — он не слышал, как она вошла. Он переводил взгляд с нее на двойные двери в передней части прачечной, где азиатка должна была встречать посетителей.
— Я нашла другой путь, — сказала Макс.
— Что ты… что ты, черт возьми, здесь делаешь?
— Разве ты меня мысленно не отметил? — спросила она, приподняв бровь и подходя к столу. — Ты сказал тысяча.
— Да, и что?
Она бросила ему на стол толстый конверт. Он посмотрел так, будто конверт мог его укусить, затем взял его, взвесил один раз, потом еще. Затем он заглянул в конверт — он не был запечатан — и восхищенно изучил толстую пачку зеленых.
— Здесь тысяча, — сказала она.
— Похоже на то.
— Давай, пересчитай их.
— Не… Не хочу тебя оскорблять. — Он убрал пакет Орео в сторону, вытер рот тыльной стороной ладони и уселся обратно в кресло. — Теперь… кого ты хочешь, чтобы я нашел?
— Двух человек.
— Но здесь одна тысяча. Они что, вместе?
Она встряхнула головой.
Он поднял голову и показал знак мира.
— Макс, это два дела… раз, два.
— Пусть будет так, — пробормотала она и забрала конверт. — Я найду кого-нибудь, кому понравятся мои деньги.
— Стоп, стоп — нет нужды убегать как маленький фейерверк… С твоими деньгами все в порядке. Я возьму их как аванс, если ты поймешь, что для двух дел очевидно понадобится больше времени… И мы сможем двигаться дальше.
Макс не двигалась некоторое время, затем медленно расслабилась и опустилась на стул перед ней.
— Расскажи мне об этих людях, — попросил Вогельсанг после того, как деньги исчезли в ящике его стола.
— Первый — мужчина, белый, примерно моего возраста, атлетичный, задира.
— Особые приметы?
Она помедлила:
— Штрихкод на задней стороне его шеи.
Вогельсанг поднял взгляд:
— Что?
Она повторила сказанное и добавила:
— Просто прикольная татуировка… ну ты знаешь, как это бывает с неблагополучными детьми.
Казалось это все объяснило Вогельсангу, который делал какие-то записи.
— Есть идеи, где он может быть?
— Здесь. В Сиэтле.
— Это большой город.
— И это ваш город, мистер Вогельсанг. Вот почему я наняла вас. Если бы это было просто, то я бы уже нашла его.
— Дай мне более детальное описание. Больше, чем задира со штрихкодом.
Она подумала немного, затем сказала:
— Шесть и один, один девяносто наверно, темные волосы… я думаю.
Глаза Вогельсанга превратились в щелки:
— Ты думаешь?
— Я видела его десять секунд на дрянной видеозаписи.
Она рассказала, что увидела в новостях, и думает, что узнала давно потерянного «родственника».
— Может быть получится достать то видео у моего знакомого из CNN, — сказал Вогельсанг скорее самому себе. — У него есть имя, у этого давно потерянного родственника?
— Сет.
— Фамилия?
Она тряхнула головой.
— Не знаю. Он может использовать разные. Может даже другие имена.
Вогельсанг изучал свой блокнот, затем поднял взгляд на нее:
— Что-нибудь еще? Это достаточно мало.
— В новостях говорили, что он может работать на подпольного журналиста — Зоркого.
Глаза детектива расширились, и один из них дернулся к углу, казалось, что Вогельсанг побледнел еще больше.
— Если это правда…
— Что? Это может стать проблемой?
Мужчина пожал плечами:
— Может. Этот Зоркий в черном списке у правительства. Политика заставляет меня нервничать. К тому же, Зоркий погубил многих людей… не хочет быть с ними связанным. Тщательно следит за безопасностью.
Макс ободряюще улыбнулась сыщику:
— Вы найдете Сета, а я позабочусь о Зорком… Если будет жарко, то я возьму это на себя… если проблема в этом.
Переворачивая страницу в блокноте, Вогельсанг спросил:
— Окей, кто пропавший номер два?
Макс вздохнула:
— Боюсь это будет сложно, тоже… Может даже сложнее: женщина, Ханна, фамилии не знаю.
— Кто она такая?
Макс сосредоточилась на своих воспоминаниях, проигрывая ту первую ночь на свободе в своей голове. Перед ее мысленным взором появилась женщина лет тридцати, с осветленными волосами до плеч и широкопосаженными голубыми глазами цвета горной реки… смотрящими на Макс в ее памяти, как будто она все еще девятилетний ребенок, свернувшийся на полу в машине.
Она дала Вогельсангу описание.
— Что-нибудь еще?
Тахо едет по долине, затем тормозит перед Макс, колеса слегка проскальзывают, когда водетель жмет на тормоз. Макс изучает вайомингский номер, AGT 249, затем водитель обретает контроль над машиной и останавливается.
Макс назвала детективу номер машины.
— Это все?
