Даже спрашивают — не жмут ли наручники.
Сегодня я выбираю нормальную жизнь.
Буду ходить каждый день на работу, делать дома ремонт, растить детей, ходить с женой в магазин и откладывать на отпуск.
Буду как все. А это значит никогда в жизни больше не побегу из тюрьмы, даже если и не будут охранять…
Конец первой части
— Прядильныйгя бормокчимисан, гяаандон?
Отрядный сурово смотрит на меня и, морщась, вытирает руку о штаны. Тяжёлая рука у отрядного. С перстнем. Он только что разбил мне нос, и в носу теперь странное ощущение, будто я долго плавал под водой и вдохнул её слегка под конец. Не особо больно, а некомфортно эдак, скажем…
— Баходир-ака, я не хочу в прядильный, зачем же сразу в прядильный-то? Ни одного нарушения…общественник со стажем.
— Пачему тагда не идешь пляц фляк махать? Адин рас год — мустакилик куни — трудна полчаса фляк махать? Рука атарвётся?
— Баходир-акаджон — вы поймите меня правильно — участие в мероприятиях по случаю дня независимости республики Узбекистан — это добровольное дело каждого осуждённого. Я не хочу махать флагом на плацу по поводу этого знаменательного события. Хотя в целом, конечно, одобряю, как и падение берлинской стены.
Человек от которого в некотором роде зависит комфорт моего проживания сейчас сильно мной не доволен. А я всё пялюсь на фотку на его столе. На ней отрядник в золоченной рамке и без всякого камуфляжа, c сияющими от счастья глазами, поднимает к небесам трехлетнюю девочку. У девочки в руках надувной синий шарик. Видимо, хороший семьянин.
— Твоя берлинссский стина я мамина мама ипаль! Кутокка не хочешь-сан, ман саньга очькога шуни фляк пристроить киламан, корасан, ссукя. Бор екаль, патеряйся нахуй, кутакбаш!
* * *
Тетка, конечно, прокатила меня с возвратом в мою зону, но все-таки без самогона дело не обошлось — меня распределили прямо в ташкентскую область, на велосипеде можно до города доехать.
Близость к столице это благо, потому что вздумай какому генералу от жандармерии смотр присутственных мест чинить — он же ведь не в Каракалпакию какую с пересадками помчится, загоняя ямщиков и лошадей, а сюда вот — в учреждение номер один. Образцовое. Показательное.
За последние пару месяцев на колонке, в бегах, ожидая этапа в Таштюрьме, особо жировать не пришлось. Сидел на диете от Джейн Фонды.
А тут — с утра вам сладкий-сладкий чай, хлеб не совсем прямо уж черный, серый такой, вкусный, каждый день привозят кроме воскресенья! А чаю можно даже полтора два стакана за раз урвать — глюкоза, она, брат, пользительна для организма.
В обед на первое — суп. Довольно наваристый. Трудно определить название, но и баландой обзывать тоже жалко. Баланда это у какого-то политрука Клочкова в плену у немцев — с кусочками брюквы. А нам вон — дают целый казанчик на десять человек.
Десять человек садится вокруг стола и не мигая смотрит на этот бачок. Потом быстро выбирают самого авторитетного производственника за данным столом. Я мысленно уже окрестил таких вот депутатов — Сильвестры столово́й.
Сильвестр берется за ковш и говорит: — Биссмилляха Рахманур Рахим!
Потом начинает вылавливать из котелка юркое мясо. В каждом казанчике ровно по десять микроскопических квадратиков — в точно соответствии с количеством присяжных заседателей за столом. Одним словом почти все, как в фильме «12» — Никиты Сергеевича Михалкова. Много мимики, внутреннее напряжение героев. Основное действие происходит на лицах. Наблюдайте, наблюдайте потихоньку как люди следят за соблюдением справедливости при распределения мяса. И за своей физиономией тоже наблюдать не забывайте. Много нового о себе узнаете, ручаюсь. В вас живет хищная зверюшка.
Каша на второе в Зангиоте тоже — густая, показательная, почти без камней и совсем даже не такая синяя, как в Таштюрьме.
И при всем при этом волшебном изобилии вкусной и здоровой пищи, у подпольных зоновских барыг всегда на продаже есть продукты типа масла, риса, картошки и сахара — то есть завозят сюда жрачку с приличным излишком. Догоняете теперь почему некоторые зоны санаторий называются? Курорт.
Денег, правда, на покупку продуктов у меня нет. Все родные дома удобно обозлились, что я сбежал с колонки, типа — не хотел каких-то шесть месяцев помучиться, не встал на узкую стезю исправления — вот и сиди теперь два года без передач. Исполнение наказания.
Раньше называлась исправительно-трудовая колония, а теперь — исполнения наказания. Махнули рукой и отставили в сторону лукавство — нахрен кого исправлять? Отсидел отведенный судом срок — пусть дальше грабит, насилует, вешает мирных жителей на сук — а то мы так без работы останемся, ежели все исправляться начнут.
Не проблема. Два года? Это срок по-вашему в таком раю? Просто немного жаль будет потраченного впустую времени. Хотя, если честно, не плохо бы всё-таки очки запасные. Да и это — ботинки бы мне покрепче. Настоящие ботинки здесь — это как жигули.
Читозы, что мне выдали — они смешные. Верх дерматиновый — это такая плотная ткань покрашенная густой масляной краской, а подошва совсем беда — картонная. Как достанется место на просчете в большой луже на плацу — а это уже лотерея, как в строю встанете, так и сядете. И в жизни не угадаешь. Так вот, сидя в луже, прямо физически ощущаешь, как ботинки воду пьют, всасывают. Саморастворяющиеся читозы. Экологически чистое дизайнерское решение. Благо, не холодно еще. Глядишь, образуюсь до заморозков-то. Разживусь обувкою.
Ощущение паскудности, предсказуемости происходящего и какой-то даже вялой уверенности, что с тобой ничего плохого не произойдет — вот краткое описание моей второй поездки в зазаборное зазеркалье. Занзибар строгого режима.
Наш идиот умудрился схлопотать вторую судимость, не отсидев до конца за первую. Как глупо. Ладно, чего уж теперь. Буду читать книжки — побольше. Займусь спортом. Выучу пушту или бенгали — им не отобрать просто так два года из жизни. Я их снова наебу.
* * *
В Зангиоте я без году неделя.
Карьеру во внутренних органах тоже пока не сделал. Не было такой прухи как в первый раз, когда меня хозяин из толпы сразу выделил. А главное, и желания особого — во что-то встревать, чтобы выжить, не было. Выжить можно, даже если просто плыть по течению. Срок все равно пройдет сам по себе, как поганая болезнь ОРЗ. Это опыт.
Вызывали уже, правда, в штаб разок. Ага. Надыбали в деле, что стукач по прошлой командировке. Да еще и от вензеля министерского обомлели (смотрите-ка, вот ведь ненадежный какой тип — целое учреждение слил и подвел под комиссию министерскую, ай-ай, апасный адам).
У меня, видите ли, куратор в прошлую командировку полковник был, начальник оперчасти.
А тут летёха какой-то, защекан, вызывает. Пальцами своими дехканскими по столу тарабанит эдак — начальник!
Желаешь, говорит, с нами сотрудничать?
Риторический вопрос. А вы, говорю, сами-то, желаете со мной сотрудничать? Я вот сейчас на швейном производстве тружусь. Так что же вам поведать? Кто иголки чаще других ломает? Кто норму недовыполнил? Вы же уснёте у меня прям здесь, гражданин начальник. Или как теперь модно — по узбекски «фукаро башлык». Был такой страшный гулаговский кровавый «начальник» с маузером, а стал какой-то безликий взяточный башлык, головной убор. Скучно с вами, право же.
Улыбается. Завербовал. Сигарет пачку из стола выдвигает. Без фильтра. И на какой же участок тебя кинуть — заинтересовано уже эдак.
Нарядчиком, говорю, поставь меня, башлык. Я нарядчик — от бога, честное слово! Смеется. Говорит — тут нарядчик больше чем офицер в месяц имеет. Такие дела. Столичная командировка. Масло течет из ушей.
На том и раскланялись. До встречи на наших волнах.
Да такая вот она и была образцовая колония, Зангиота — нарядчик жилой зоны — бывший зам начальника управления гражданской авиации, Аэрофлота узбекского, банщик — владелец первого и самого крупного коммерческого банка Джамахирии, завхоз жилой зоны — алмазный директор горно-обогатительного комбината. Кругом большие пузатые важные люди — плюнь на улицу и попадешь в народного депутата или бананового губернатора острова Борнео.
Мелкотравчатым деятелям, как ваш покорный слуга, оставалось только строчить потихоньку рукавицы модели «крабы-сталевары № 2», да и молчать себе в трубочку. Делать что-то сложнее, типа строчить разноцветные телогрейки, которые наша швейка выплёвывала тоннами, меня уже не допускали. Тонкая работа. Требует наличия ума в руках. А у меня не то что в руках — иной раз и насчет головы сомнения возникают.
Я за неделю на швейке увидел столько этих телогреек, что пол-Джамахирии легко можно было переодеть, и быстро по командировкам расфасовать. Куда им столько фуфаек? Никакого планирования или подготовка к локальному геноциду. Одно из двух.
