Допустим, в том корабле, который, по нашим предположениям, приземлился около Канзас-Сити, прилетела тысяча паразитов. Допустим также, что при благоприятных условиях они делятся каждые двадцать четыре часа.
Первый день - тысяча паразитов. Второй день - две тысячи.
Третий день - четыре тысячи.
К концу первой недели, то есть на восьмой день, их будет сто двадцать восемь тысяч.
Через две недели - больше шестнадцати миллионов. Однако нам ничего о них не известно точно. Может быть, они способны делиться чаще. Может, один корабль способен доставить десять тысяч ячеек.
Или больше. Или меньше. Допустим, они начали с десяти тысяч и делятся каждые двенадцать часов. Через две недели получится…
БОЛЬШЕ ДВУХ С ПОЛОВИНОЙ ТРИЛЛИОНОВ!!!
Цифра просто не укладывалась в голове. Совершенно чудовищная цифра.
На всей Земле не наберется столько носителей, даже если к людям приплюсовать обезьян.
Похоже, на нас обрушится целая лавина паразитов. Причем очень скоро.
Даже в Канзас-Сити я не чувствовал себя так скверно.
Доктор Варгас представил меня доктору Макилвейну из Смитсоновского института. Макилвейн занимался сравнительной психологией и, по словам доктора Варгаса, именно он написал книгу "Марс, Венера, Земля: исследование побудительных мотиваций". Варгас ожидал, что это произведет на меня впечатление, но я книгу не читал. И вообще, как можно изучать мотивации марсиан, если все они вымерли еще до того, как мы слезли с деревьев?
Ученые принялись спорить о чем-то своем, а я продолжал наблюдать за гиббонами. Затем Макилвейн спросил:
– Мистер Нивенс, а как долго длятся эти "конференции"?
– Конъюгации, - поправил его Варгас.
– Конференции, - повторил Макилвейн. - Этот аспект более важен.
– Но позвольте, доктор, - не уступал Варгас, - конъюгация это способ обмена генами, посредством которого мутации распространяются на…
– Антропоцентризм, доктор! Вы не можете с уверенностью утверждать, что эта форма жизни имеет гены.
Варгас покраснел.
– А вы хотите предположить что-то еще?
– Сейчас нет. Но повторяю, доктор, вы оперируете недостоверными аналогиями. У всех, без исключения, форм жизни есть только одна общая характеристика, и эта характеристика - стремление выжить.
– И размножаться, - добавил Варгас.
– А предположим, существо бессмертно и ему не нужно размножаться?
– Но… - Варгас пожал плечами и махнул рукой в сторону обезьян. - Мы ведь уже знаем, что они размножаются.
– Я все же думаю, - ответил Макилвейн, - что это не размножение. Мне кажется, что мы имеем дело с единым организмом, который стремится захватить для себя побольше жизненного пространства. Согласитесь, доктор, зиготы, гаметы - к этому порой так привыкаешь, что начисто забываешь о возможности существования и других принципов. - Но во всей Солнечной системе… - начал было Варгас.
– Антропоцентризм, терроцентризм, солоцентризм, - перебил его Макилвейн, - это все провинциальные подходы. Возможно, эти существа прилетели к нам из другой звездной системы.
– Ничего подобного! - вставил я. В мозгу вдруг вспыхнуло изображение Титана, и одновременно мне снова сдавило горло.
На мою реплику никто не обратил внимания. Макилвейн продолжал:
– Возьмите, к примеру, амебу. Кстати, по сравнению с нами, эта форма жизни проще, но гораздо более успешна в плане эволюции. Мотивационная психология амебы…
Дальше я слушать не стал. Свобода слова есть свобода слова, и если человеку хочется, он может сколько угодно рассуждать о "психологии" амебы, но слушать это никто не обязан.
Затем они занялись экспериментами, что несколько подняло их в моих глазах. Варгас распорядился перевести бабуина с паразитом на спине в клетку с шимпанзе и гиббонами. Едва новичок оказался в клетке, они все сошлись в круг спиной к спине и устроили переговоры от паразита к паразиту.
– Вот видите! - Макилвейн ткнул пальцем в сторону клетки. - Эти "конференции" нужны им не для размножения, а, прежде всего, для обмена информацией. Временно разделенный на части организм вновь соединился.
То же самое мог сказать им и я, только без этой трескучей терминологии: хозяин, который долго был без контакта со своими, первым делом вступает в прямые переговоры.
– Гипотеза! Где доказательства? - фыркнул Варгас. - Сейчас у них просто нет возможности размножаться. Джордж!
Он подозвал бригадира лабораторных рабочих и велел доставить еще одну обезьяну.
– Маленького Эйба? - спросил бригадир.
– Нет, мне нужна обезьяна без паразита. Знаешь что, пусть будет Краснокожий.
– Док, может, не надо Краснокожего? Жалко, - попытался возразить бригадир.
– Ничего с ним не сделается.
– Может, лучше Сатану? Все равно противный, зараза.
– Ладно, давай его сюда.
Привезли Сатану, черного как уголь шимпанзе. Возможно, в других обстоятельствах он бывал агрессивен, но сейчас вел себя очень тихо. Когда его запустили в клетку к обезьянам с паразитами, он прижался спиной к дверце и жалобно заскулил. Мы словно казнь наблюдали. Я держал себя в руках - человек, в конце концов, ко всему привыкает, - но панический страх обезьяны оказался заразительным: захотелось сбежать.
Поначалу обезьяны с паразитами просто смотрели на Сатану, не отрывая глаз, - ну прямо суд присяжных, - и продолжалось это довольно долго.
Повизгивание Сатаны сменилось низкими стонами, и он закрыл лицо руками.
– Смотрите, доктор! - вдруг воскликнул Варгас.
– Что? Где?
– Люси, старая самка. Вон там. - Он указал рукой.
Видимо, у чахоточных гиббонов она была за главного. Люси стояла спиной к нам, и мы увидели, что паразит у нее на загривке собрался в ком, а затем на нем появилась радужная линия - прямо посередине.
Паразит начал делиться. Сначала появилась трещина как на лопнувшем яйце, и всего через несколько минут процесс деления закончился. Один из новых паразитов устроился по центру на позвоночнике Люси, второй медленно пополз вниз. Обезьяна присела на корточки, почти касаясь задом пола, и паразит с легким шипением плюхнулся на бетон. Затем заскользил к Сатане.
Тот хрипло взвыл и полез под потолок.
И что вы думаете? Они отрядили команду, чтобы его притащили обратно двух гиббонов, шимпанзе и бабуина. Сатану оторвали от решетки, стащили вниз и разложили на полу.
Паразит подполз ближе.
Когда до Сатаны осталось фута два, он медленно вырастил псевдоподию гибкое щупальце, которое тянулось и извивалось, словно змея. Щупальце взвилось в воздух и хлестнуло Сатану по ноге. Остальные обезьяны тут же его отпустили, но черный шимпанзе продолжал лежать без движения.
Титанец притянул себя щупальцем, устроился на ноге, а затем медленно пополз вверх. Когда он добрался до основания позвоночника, Сатана сел.
Потом встряхнулся и двинулся к остальным обезьянам.
Варгас и Макилвейн опять затеяли яростный спор. Происшедшее их, видимо, совсем не тронуло, а у меня возникло дикое желание крушить и уничтожать - мстить за себя, за Сатану, за всех обезьяноподобных.
Макилвейн утверждал, что мы стали свидетелями совершенно нового, в принципе незнакомого человеку явления: разумное существо, достигшее в ходе эволюции бессмертия и продолжающее себя в каждой отдельной личности. Или в групповой личности - здесь они сами начали путаться. Макилвейн предположил, что это существо хранит воспоминания с момента его формирования как вида. Затем он сравнил паразитов с четырехмерным червем в пространстве-времени, отдельные части которого переплетены в единый организм, и тут их понесло в такие дебри, что слушать это стало просто невыносимо.
Я же своего мнения не имел, но и не особенно на этот счет беспокоился. Паразитов я воспринимал только в одном плане: мне хотелось убивать их и как можно больше.
Как ни странно, когда я вернулся в Белый дом, Старик оказался свободен: Президент отбыл на закрытую сессию ООН. Я рассказал Старику, что видел, и какое впечатление произвели на меня Варгас и Макилвейн.
– Ну прямо как бойскауты, которые хвастаются друг перед другом альбомами с марками. По-моему, они даже не понимают, насколько все серьезно.
Старик покачал головой.
– Ты их недооцениваешь, сынок. Если кто и сумеет найти выход, то на них надежды больше, чем на нас с тобой.
– Ха! - сказал я (хотя, может быть, тогда прозвучало более крепкое словцо). - Дай бог, чтобы они паразитов своих не растеряли.
– А тебе уже рассказали про слона?
– Про какого слона? Они мне вообще ничего не рассказали. Я их, похоже, мало интересовал; они больше друг другом занимались.
– Ты просто не понимаешь, что такое "увлеченность исследователя". А насчет слона… Одна обезьяна с наездником каким-то образом сбежала. Позже раздавленный труп обезьяны нашли в слоновнике. И один из слонов исчез.
– Ты хочешь сказать, что где-то в окрестностях бродит слон с паразитом? - Мне чуть плохо не стало, когда я представил себе эту картину: все равно что танк с кибернетическим мозгом.
