- Я не вру вам, мистер Голдмен. Это вы.
- Какого черта? Этот снимок был сделан в 2007 году, а сейчас…
- Да… сейчас 2265 год…
- Что?…
Огромная ледяная глыба внутри Иззи Голдмена раскололась и тысячей жгучих осколков разнеслась по всему его телу. Он почувствовал тошноту.
- Да. Вы не ошиблись. С того момента, как была сделана эта фотография, прошло двести пятьдесят восемь лет…
- Но… это же невозможно…
- Мистер Голдмен, прошу вас, присядьте…
Иззи опустился на пол. Опустился с раскрытым ртом и широко распахнутыми непонимающими глазами. В его руках дрожал оборванный листок. Под фотографией была надпись:
«Спустя два года после зверского убийства семерых людей, Иззи Голдмен все же был осужден на семь пожизненных заключений…»
- Что… - повторял он одними губами.
Настал момент сказать правду. Сейчас, или никогда.
- Дело в том, - Роберт присел рядом, - Что много-много лет назад вас… вернее… Иззи Голдмена, осудили на семь пожизненных заключений.
- Что?…
- Прошу, позвольте мне закончить. Вы были помещены в Греттенсхейм, но, спустя несколько месяцев, вас перевели в другой блок. Это фактически был изолятор. Руководство тюрьмы приняло такое решение, потому что вы… очень плохо ладили с другими заключенными…
- Я не понимаю…
- Иззи… просто выслушайте меня. Это не очень просто объяснить.
Голдмен смотрел ему в глаза. Роберт снял очки и потер переносицу.
- После вашей полной изоляции прошло двадцать три года. Двадцать три года вы провели в одиночной камере, под постоянным наблюдением психоаналитика… эмм… - перед глазами Льюиса мелькнул тот самый случай. - Так вот. Пока вы находились под заключением, прогресс не стоял на месте и к тридцатому году двадцать первого века мы, люди, совершили огромный скачок вперед, просто невероятный. Мы изобрели внеутробное клонирование людей. Но для этого нужен был подопытный - первый человек, который будет клонирован.
После того, как это новость достигла широкой огласки, во всем мире нашлось немало добровольцев, которые готовы были поставить над собой эксперимент, но суть была в другом. Мы не могли сделать точную копию человека, двойника. Клон не выращивается. Он рождается и растет. Поэтому, для целостности эксперимента нам нужен был некто… более подходящий.
Поиски этого человека отняли ни один год. Ученым был необходим уникальный геном. Дело в том, что клонирование было лишь вершиной айсберга. Во время этого инновационного открытия мы обнаружили способ воздействия на некоторые участки ДНК. Иными словами, если бы мы могли воздействовать на этот участок, мы могли бы изменить самого человека, его поведение, даже ход мышления… я недавно упоминал об этом. Так вот. Мы определили эти участки, но не имели ни малейшего понятия, как выполнить новую задачу, которая была поставлена перед нами. Для этого нужны были многие годы, и, как оказалось, несколько столетий. Но образец должен был быть один. Необходим был человек, который будет клонирован не один, и не два раза. Он должен был расти в лабораторных условиях, под постоянным контролем ученых. Так было принято решение создания комплекса «Гретта».
Тем не менее, еще не был найден подопытный. Пока…
Я до сих пор не могу понять, как выбор пал именно на вас. Вернее, как о вас вспомнили. Хотя забыть о человеке, осужденным на рекордное количество пожизненных заключений было довольно трудно. Вы были агрессивным, и это, скорее всего, и послужило одним из решающих факторов. Так же… весь город помнил о вашем преступлении, и все единогласно решили, что, раз есть такая возможность, вы должны будете отсидеть каждый свой срок. Иными словами, мистер Голдмен, вы должны были прожить семь жизней в тюрьме… шесть раз вы должны были родиться, и семь раз должны были умереть…
Только очень узкий круг знал об истинной цели проекта Гретта. Все остальные думали, что вы просто расплачиваетесь за свое преступление. Со временем, именно вокруг вашего блока был воздвигнут комплекс, а вся остальная часть тюрьмы была закрыта, всех заключенных перевели.
Это ваша история, мистер Голмен. Вся, как она есть, - закончил Роберт.
Иззи молчал. Он смотрел на него пустыми глазами и отказывался верить. Он не верил ему… да и как в такое вообще можно поверить?! Как?!
Он прикрыл рот ладонью. По лицу потекли слезы.
- Боб… Боб…
- Я знаю, Иззи… я знаю…
- Боб…
Слезы так и текли из его глаз, а подбородок дрожал. Он не мог поверить, что у него никогда не было родителей. Он даже не был рожден, просто выращен, как растение, как овощ у заботливого садовода. Мясо. Просто бездушное мясо. Это было… невыносимо…
- Боб… Боб… Господи…
- Простите меня, Иззи…
- Боб…
- Простите, что мне пришлось рассказать вам об этом…
- Как же так… - он рыдал. - Как же так, Боб… Я… я даже не человек… я… Боб… Господи… за что?
- Мистер Голдмен…
- Господи… я же не он… я не тот человек… я ничего и никому не делал… почему? За что они со мной так… я же не сделали никому и ничего плохого… Боб…
Он зарыдал. Зарыдал в голос, как только может плакать мужчина, чье сердце разрывает боль. Ему было ужасно тяжело. В один момент вся его душа разорвалась пополам… душа? А была ли она у него на самом деле?…
- Боб… за что же со мной так?! Я же не хотел!
- Простите меня, Иззи… простите меня… - Роберт обнял его, а Иззи уткнулся в него, как ребенок, и плакал. Роберт почувствовал, как из его собственных глаз текут слезы. - Простите меня…
- Что же?! Что же я такого сделал, за что меня так возненавидели?!
- Иззи…
- Ответь мне, Боб! Прошу тебя, ответь мне… пожалуйста, Боб…
Роберт заплакал еще сильнее. В горле образовался ком. Из него вырывался стон, и Льюис чувствовал, как тело Иззи бьет дрожь. Чувствовал, как его сводит судорогами.
- Иззи… вы ничего не сделали…
- Нет! Нет! Это был я! Это был именно я!
- Нет… вы другой человек…
- Нет! Это был я! Моя кровь! Мое лицо! Моя изувеченная душа… все это был именно я! Ответь мне… Ответь!
- Мистер Голдмен…
- Боб… Что… что я сделал?
- Иззи…
- Говори!…
Льюис зажмурился. Слезы капали с его подбородка.
- Вы… вы убили семерых человек… всю семью… из них четверо были детьми…
Правда гильотиной упала на шею Иззи Голдмена…
- Что…
- Иззи…
- Я… я убил детей?
- Мистер Голдмен…
- Я убил детей?! Детей?!
- Прошу вас…
- Аааааа!!!
Иззи кричал, бился в истерике, его красное лицо исказилось от боли. От боли, которая была внутри, в его сердце. От боли, которая была слишком жестокой, чтобы быть правдой. От боли…
- Нет! Неееет! Ааа!!!
- Иззи, прошу вас…
- Нет! Нет!
- Мистер Голдмен…
- Отойди от меня! Уйди от меня, Боб! Оставь! Я убийца! УБИЙЦА!
- Это были не вы…
- Пошел прочь! Уйди! Я монстр! Монстр! Лучше бы я подох на операционном столе, чем жил так дальше, зная всю правду про себя! Лучше бы вы меня на куски изрезали! Лучше бы вы выпотрошили меня!
- Но так было нельзя…
- Нельзя?! Да пошел ты! Я ненавижу себя! Ненавижу тебя! Я ненавижу всех! НЕНАВИЖУ! - Роберт попытался остановить его, удержать… - Уйди от меня! Не трогай! Не трогай меня!
- Иззи!…
- Отойди! Нет! Нет!
Он сорвался с места быстрее, чем Роберт мог что-то сделать. В слезах, с пульсирующими венами на висках, он выбежал за дверь.
- Нет… нет… - пытался выговорить Роберт, но не мог ничего с собой поделать, и вот, собрав все свои оставшиеся силы, он крикнул. - Иззииии!!!
Все стихло…
В глубокой ночной тишине, в опустевшей квартире было слышно, как плачет доктор Льюис. Его сердце разрывалось на куски…
Это был конец…
* * *
Иззи Голдмен бежал. Бежал, не помня себя, рыдая, заставляя людей оборачиваться. Он не обращал внимания ни на кого вокруг, и только по чистой случайности не наткнулся ни на патрульный транспорт, ни на роботов, который без устали парили над улицами Нью-Йорка. Несколько раз кто-то из прохожих обращал на него внимание, но его поведение было настолько редким и выбивающимся из общего представления о спокойной жизни, что они тут же оборачивались и шли дальше, по своим делам.
Нет. Ни одному из них не было никакого дела до того, что происходит вокруг. Услышав о том, что в городе появился жестокий убийца, расправившийся почти со всей семьей Эккслов, они на какое-то мгновение даже заострили на этом свое внимание, но через минуту большинство из них и не помнили, о чем шла речь. Безучастные ко всем и всему, что происходило вокруг, они привыкли заботиться только о своем благополучии, и все время старались держаться особняком, чтобы, ни приведи Господь, кто-нибудь не вторгся в их хрупкий наивный мир.
