— Я протезист, — сказала Лола. — Я даю людям органы.
— Скажи просто, что любишь Карла.
Она повернулась ко мне. В сумраке черты были чуть призрачными.
— Что?
— Ты любишь его. Карла и его новые руки.
— Карла люблю?
— Ф-фу… — произнес я, намереваясь начать этим некую фразу, но какую — забыл.
— Что?
— Раз так — ступай и выйди за него замуж.
— Ты спятил?
— Не, — буркнул я.
Голову повело. Все закружилось. В небе что-то пронеслось: птица или космический корабль. Мир набирал вес и темнел по краям. Я попытался рассчитать химические реакции, разгулявшиеся в моих венах, — взаимодействие адреналина, бета-блокаторов и анальгетиков, но уравнения ускользнули и перемешались. Что будет, если растворить формулу в формуле? Это был хороший вопрос.
«Чарли», — произнесла Лола. Я всматривался в нее, так как губы двигались, но беззвучно. Потом я понял, что звуки были, но я слушал не ту частоту в моей голове. Я откинулся в Контурах, взглянул на небо. Лола пыталась удержать меня в вертикальном положении.
— Чарли!
— Что? — проговорил я.
— Нужно отвезти тебя в больницу. — Она огляделась. — Черт? В больницу нельзя. Там нас найдут.
— Кто?
— Эти… «Лучшее будущее». Люди, которые убьют нас, чтобы скрыть незаконные испытания искусственных органов. Вспомнил?
— Мне… нужно… сесть.
— Ты уже сидишь.
Я посмотрел на Контуры. Это было так.
— Чарли, не уплывай.
Где-то залаяла собака. Ветер трепал каштановые пряди Лолиных волос.
— Я знаю место. Подруга из больницы. Она живет неподалеку.
— Подруга?
— Да. Чарли. Чарли.
— Что?
— Нужно пройти еще немного.
Я взглянул на нее. Сообразил, что наша ссора исчерпана.
— Хорошо.
— Точно?
— Точно.
Мы поднялись по ступенькам к уютному загородному дому и остановились на затененном крыльце. Лола подняла руку, чтобы позвонить, но замялась:
— Одно условие. Не ругай ее собак.
— С какой стати я буду ругать ее собак?
— Я не говорю, что ты будешь. Просто не трогай их.
Логическая непоследовательность на время затмила боль и усталость. Таким уж я уродился.
— Должно быть, ты догадалась, что буду. Иначе зачем об этом говорить?
— Забудь.
— С ее собаками что-то не так?
— Нет, но она их любит, и, если ты что-нибудь брякнешь, будет неудобно.
— Ладно. — Боль возвращалась. — Я ничего не скажу о собаках.
— Говори. Но только хорошее.
— Я скажу, что они прелесть.
— Не смей! Мурашки по коже.
— Но что же мне говорить? Лола! Объясни, что сказать!
Она позвонила.
— Скажи, что тебе нравятся их наряды.
Поднялся лай. Лола не уточнила, сколько собак, — их явно было много. И они были маленькие. Так я решил.
Фонарь на крыльце зажегся. Я несколько опешил от внешнего вида Лолы: глаза ее глубоко запали, свитер от «Лучшего будущего» испачкан грязью и кровью. Для встречи по одежке дела наши были плохи.
Дверь отворилась, на пороге стояла женщина в атласном халате, державшая, как мне показалось, сумочку, пока та не тявкнула. Другие собачки маячили при лодыжках и лаяли. Все они были одеты в красно-зеленые платьица. Женщина обняла Лолу свободной рукой. Лола ударилась в слезы. Через ее плечо женщина взглянула на мое лицо, тело, ноги. Я понял, что знаком с ней. Это была доктор Анжелика Остин.
— Можно нам войти?
Доктор Анжелика медлила. Она пыталась поставить мне психиатрический диагноз. Неплохо, если учесть, что дом ее был полон разодетых миниатюрных собачек.
— Конечно-конечно. — Она придержала дверь.
На секунду мне показалось, что доктор Анжелика захлопнет ее до того, как я успею последовать за Лолой. Возможно, она подумала о том же. Но губы ее дрогнули, и она разрешила мне войти. Едва я шагнул в прихожую, под ноги метнулась собачка, и я ее чуть не раздавил. Пришлось останавливать Контуры вручную. Собака была слишком мала, чтобы сработало автоматическое предупреждение столкновений. «Это чревато проблемами», — подумал я.
Доктор Анжелика закрыла дверь:
— Я не удивлена.
Собачка у нее на руках уставилась на меня. Не знаю, о чем она думала. Но о чем-то думала точно.
— Мы в беде, — призналась Лола. — Нам нужна помощь.
Я закрыл глаза. Я был готов. Я видел, как Менеджер спиной вперед летит из окна. Не сводя с меня глаз.
— Чарли.
Я открыл глаза. Рядом с Лолой стояла Кассандра Котри, плечом к плечу.
— Простите, — каркнул я.
— Он ныряет и выныривает, — сказала Лола.
Кассандра Котри кивнула. Это была не Кассандра Котри. Это была доктор Анжелика. Между ними не было ни малейшего сходства.
— Покажите мне эту руку.
— Не трогайте мои руки.
Глубокие карие глаза доктора Анжелики напоминали собачьи. И выражение тоже было одинаковым. Теперь я знал, о чем думала псина: «Этот тип приносит беду».
Я терял сознание и вновь его обретал. Я понимал, что Лола и доктор Анжелика отключают меня от нервного интерфейса, как будто получал на сей счет телеграммы. Это были данные без информации.
— Я тебя предупреждала, — произнесла доктор Анжелика.
— Знаю, — ответила Лола.
— То же самое, что с тем транстибиалом.
— Нет. Он меня любит. Ты не понимаешь, Анжелика. Он рисковал из-за меня жизнью.
— Ты первая, кто увидел в нем человека, когда он лишился ноги. Конечно, он тебя любит. Они все тебя любят. На первых порах.
— Давай не будем.
Я открыл глаза, так как в руке возникло тянущее ощущение. Доктор Анжелика зашивала кожу хирургической нитью.
Лола погладила меня по голове:
— Все хорошо, Чарли. — (Я возлежал у нее на коленях.) — Она тебя чинит.
Я прикрыл глаза.
— То, что у него, я вряд ли вылечу.
— Перестань.
— Он самострел. Я и выписывать его не хотела.
— Ты не понимаешь.
— В прошлый раз ты говорила то же самое. И в позапрошлый. И не говори, что «сейчас все иначе». Это я тоже слышала. Пока то безногое чудо не попыталось забить тебя стулом до смерти.
— У него были неприятности.
— И вечно это оказывается мужик без чего-то, и вечно ты собираешь его по частям, и это всегда кончается плохо. Объясни мне, Лола. Посмотри мне в глаза и скажи, чем он тебя обворожил. Тем, что остался без ноги?
— Хорошо. Это правда. Конечно, этим. Ну и что? Почему все не может пойти иначе? Почему не может быть хорошо?
— Это какая-то дикость, Лола. Я люблю тебя, но эта твоя тяга к ампутантам… тебе она не на пользу.
— Тебе нравятся мужики с сильными руками. Тебя привлекают… мышечные волокна. Это не дикость? Любить человека за структуру костей или цвет глаз? Разве не дико? Я люблю Чарли. И может быть, это было дико, когда началось, но дико всё. Сам поиск подходящего тебе человека — занятие дикое. Почему его запах влияет на чувства к нему? А голос? Овал лица? Я не знаю. Но вряд ли есть способ влюбиться так, чтобы это не было дико.
Мой мир, превратившийся в мыльный пузырь, пронзило острой болью.
— Уй, — произнес я.
— Осторожнее с ним.
— Царапина, — отозвалась доктор Анжелика. — Пуля едва его задела. — Тон ее, однако, смягчился. — Я все делаю аккуратно.
— Спасибо, — сказала Лола.
Я проснулся счастливым. Было темно. Я не знал, где нахожусь, но в недавнем прекрасном сне обнимал Лолу и пребывал в безопасности. Я лежал неподвижно, пытаясь не спугнуть очарование, но реальность постепенно просачивалась, а с ней — неприятности вроде той, что меня преследует мстительный охранник с многофункциональными руками-кувалдами. И все же мне было не так уж плохо. Все проблемы выглядели пустячными по сравнению со словами Лолы: «Я люблю его». С Лолой вместе все они казались разрешимыми. Она была моей независимой переменной.
На потолке красовался плакат с динозавром. Я повернул голову. Динозавры — повсюду. Корзина в углу была набита игрушечными грузовиками. Детская комната. Теперь я обратил внимание, что и кровать мала. Очень мала. Я вскинул голову. Ног на мне не было.
Пальцы ног свело судорогой. Ступню скрутило. Икры налились огненной сталью, и тот факт, что все это мне только казалось, не играл никакой роли. Я отшвырнул одеяло и принялся массировать место, где должны были находиться обезумевшие мышцы, но знал, что без Контуров все это пустая трата сил, и оказался прав. Из глаз хлынули слезы. «Когда ты в последний раз принимал анальгетики? — вопрошал мозг. — Двенадцать часов назад? Шестнадцать? Теперь будет еще больнее».
— Ноги! — взвыл я. — Мне нужны мои ноги!
— Хочешь тост? — спросила Лола. — Есть арахисовое масло. Могу тебе сделать тост с арахисовым маслом.
В телевизоре медсестра с впечатляющим вырезом выглядывала из окна. Симпатичный доктор, стоявший за ней, говорил, что ей это с рук не сойдет.
