Ожидал волну презрения и ненависти, которой повеет от этих бригад, когда мы Гешей, как две овчарки, будем погонять их в цеха утром. Но вместо ненависти мое появление вызвало бурю восторга, как будто в Зангиоту приехал узбекский Петросян — Абид Асомов.
Виной конечно же был мой внешний вид. Выйдя на службу впервые, я постирал свою единственную спецовку и штаны — пара сильно замызгалась в прядильном. Беда этих хозяйских спецовок — их шьют из чистого хлопка и, хотя это очень полезно для здоровья — ноль синтетики, но это придает робе свойства шагреневой кожи. При первой же стирке костюмчик, как не старайтесь — садится минимум на два размера. Прямо на глазах.
Росту во мне метр с кепкой, дерматиновые читозы уже просят каши, спецовочка села так, что во все стороны торчат лодыжки и локти, и венчается это дело гигантских размеров повязкой с буквами ХБП.
Быстро я им поднял настрой в то утро. Даже Геша — который сперва спросонья не обратил внимание на мой щегольской наряд, теперь хохотал вместе со всем строем.
— Орёл из-под горляшки! — заключил он.
Я был просто на седьмом небе, когда наконец удалось скрыться в будке поста и плотно захлопнуть за собой дверь.
— Чисти! — сказал Женя и протянул мне бачок, куда производственники наливают баланду.
Внутри оказалась несколько крупных картофелин и луковица.
— Масло под лежанкой найдешь, спираль там же — ща я пробегусь еще — мясца нам быстренько нарулю. А вечером напомни, чтоб я тебе показал, где картошка растет — чтоб каждый день нам на смену набирал.
Я расстелил кусок бязевой мануфты и принялся за дело. А чо? Это нормально — картошку почистить могу. Это не ногами кого-то в брюшину пыркать. Только я начал уходить в кулинарную медитацию и жарить картошку, как дверь без стука открылась, и в будку сунулся какой-то мужик.
— Что, свалил Геша куда-то? — спросил он вместо приветствия.
— Ушел, ага. А ты заходи в будку то — я вон картошку жарить собрался, что менты не учуяли.
— Не катит нам в твою будку нырять, сам выйди-кось на минуту.
Я зачем-то втянул в рукав туповатый, сделанный из чьего-то супинатора ножик для чистки картошки, и выгреб за ним следом.
— Узнаешь меня, Шурик?
Мужик стянул с головы засаленный хозяйский чепчик и прижал его к сердцу.
— Я Юра! Юрик — помнишь? — с Шухрата.
Я вгляделся в его лицо и признал — точно — Юрик! Барыга с Шухрата, который сделал мне первый в жизни укол опия. Он! Вот ведь если бы не он — может и совсем по-другому закрутилась моя жизнь — не сел бы ни в первый раз, ни — соответственно — во второй. Юра!
Подсадил меня на иглоукалывание, сукин сын! И вот стоим друг перед другом в командировке строгого режима.
Сколько раз я вспоминал Юру с разной степенью ненависти — а тут вот — тут вот, при встрече, вдруг обрадовался как самому близкому.
— Юрик, привет! — Я быстро вытер ладонь о штаны и протянул ему.
Протянутой руки Юра, однако, не заметил, и сразу же обратился с просьбой:
— Слышь, братишка, давай я по-быстрому в прядильный нырну, а? Пару рамсов надо унять. По старой дружбе, ну?
— Иди! — я даже не стал задумываться о том, что именно такие «походы» и поставлен сюда пресекать. — Конечно иди, смотри мастерам только не спались.
— Я с ихним мастером вась-вась, не ссы, Шурик. Быстра слётаю. Одна нога там…
Юра нашлёпнул чепчик и перескочил из своего сектора в чужой со скоростью форели в прозрачном горном потоке.
Я вернулся к кулинарным обязанностям, дочистил и дорезал бульбочку, и принялся ее жарить на постном масле с луком. Завтрак чемпионов — думал я. Самое важное = это хорошо завтракать — остальное обязательно приложится. Юрик все не возращался. А вот Геша как назло вернулся довольно скоро — с куском вареной вырезки граммов на триста. Я быстренько это мясцо шинканул и швырнул сверху на скворчащую картошку.
Надо было сообщить Геше, что я нарушил инструкцию и пропустил мужика из ткацкого в прядильный. Но у Геши был такой недовольный вид, что я решил — пусть сперва покушает, подобреет, а там я ему всё расскажу, покаюсь, пока он тёплый.
Я порезал хлеб и накрыл на стол. Мы с Женей сели друг напротив друга и изготовились мурцевать. Вот тут-то за окном будки и мелькнул силуэт Юры. Он уже заметил, что я не один, и, пригнувшись, ринулся к воротам в ткацкий с максимальной скоростью.
Геша казалось даже не смотрит в окно и я уже весь внутренне обрадовался, что вся операция сошла с рук, как он швырнул весло и пулей вылетел вслед за Юрой. Через секунду он втаскивал упирающегося шухратского барыгу прямо в нашу будку.
— Ты его проебал? Или он тасанул чего тебе? С первого дня движенишь? Молодчик! Но спросить-то меня мог?
Я сидел за столом. Передом стояло блюдо с картошечкой и мясом, и от него шел приятный парок. Геша и Юра злобно на меня сверху пялились и мне почему-то стало стыдно за эту аппетитную картошку перед моим носом — такое гадливое чувство досады, будто меня мама поймала за спортивной мастурбацией в неполные четырнадцать лет.
— Хоть пару пачух тасанул? Ты тарифы-то знаешь, мужик?
— Ничего — я сказал правду и даже собирался добавить, что знаю Юру лично и он мол — просто суперский мужик, но Геша уже взревел глядя на Юру:
— То есть это как это? Ничего? Вы чё там в ткацком нюх начинаете терять? А? Не уважаете? Или проездной купили студенческий? Давай быстро все из карманов на стол! Юра вывернул карманы и выложил на стол початую пачку сигарет «Караван» без фильтра, спички и прокуренный до янтарной желтизны плексигласовый мундштук.
— Всё? — удивленно спросил Геша.
— Всё! Женя, я ща нырну обратно — и сразу вернусь — всё красиво с тобой разведу. Как ана есть.
— Что думал, объебешь молодого, да? Вот рассомаха херова. Это мой пост, а не молодого, нехер давать мне повод, понял да?
Геша обратился ко мне:
— Видишь, какие шустряки здесь, а? Вот тебе урок номер один — смотри в оба — спалится этот путешественник — тебе влетит не меньше, чем ему. Он тебя перед ментами не станет выгораживать — ты же гад. Вот так. Не доглядишь оком — заплатишь боком. Эта платная услуга. Слышишь, ты, Нехорошев Юрий, отряд 12 бригада 3, это у нас пла-тна-я услуга.
— Я сейчас все сделаю красиво. Пошёл?
Юра искательно улыбнулся Геше. Геше продолжал, не сводя с меня глаз:
— Вот учись, молодой. Больно быстро он все красиво хочет сделать. Ведь в цех сходил — мы ему не нужны уже — а он такой милый и сговорчивый. А досмотр что нам дал? Ничего не дал. Но напряг нашего пассажира — вон, глянь внимательно — напряг слегонца, а? Вот тебе урок номер два.
— Смотри на свет!
Геша подвел Юру к окну, будто и глянул ему в глаза. Потом подозвал меня:
— Зрачки, вишь, вон — не реагируют на солнечный свет. Пациент скорее мертв, чем жив — что, оприходовался Юрий Нехорошев?
— Ты что, Женя, я в завязе — какие приходы?
Геша порылся в карманах и вытащил пачку «Пайна». Во внутрь коробки была вложена маленькая золотая зажигалка. Геша зажег огонь и вдруг резко ткнул зажигалкой Юре в рожу. Я отчетливо услышал, как от жара затрещали волосы юркиных бровей.
— А вот хрен чё там бля, не наебешь медицину-то, нехороший мой. Говорю же — прешься, баран ебучий! В ноль совсем вон упали зрачки.
Геша подошел к Юре вплотную и стал тщательно его шмонать.
Пока я готовился к первой разнарядке, Сагит заставил несколько раз прочесть устав вахтёра СПП. Там черным по белому было написано, что мы может производить только досмотр, но не обыск. То есть предложить Юре вывернуть карманы — мы могли, но обшаривать его самого — это было уже нарушение. Мы ведь не менты. Полномочия ограничены.
Еще я думал, как несладко сейчас Юре — ведь пожаловаться на беспредел Геши ментам ему запрещали идиотские понятия, ментами же придуманые.
И вот тут из его носка Геша ловко выудил наполовину заряженную пятикубовую машинку с мутноватым раствором геры.
— Вуаля! Гиёхвандлик блять — хранение и распространение, давай-ка, Нехорошев — ***рь-ка за смотрящим.
— Почему распространение? — по старой барыжной привычке возразил Юра.
— Потому что ты уже упоролся и несешь это кому-то другому. Но мы это — другого-то сейчас огорчим просто до невозможности. Профилактика правонарушений.
Когда Юра, вполголоса проклиная нас с Гешей, поперся из будки, лекция по курсу молодого бойца продолжалась.
— Вот смотри — сейчас есть три варианта — вызвать режимника и составить акт, набрав у начальства очки, но при этом разозлить заводскую администрацию — а нам на этом долбаном заводе сидеть по восемь часов, шесть дней в неделю. Такой душняк создадут — на хлеб и воду с махрой присядем.
Второй вариант — позвонить операм и запустить под хер мастера ткацкого цеха — его и так пасут уже — таскает все что ни попадя, умник. Сдать мента дело хорошее, святое, можно сказать, но это обозлит начальника режима — Бахрома. Он терпеть не может, когда мы с кумовьями васькаемся. Взъебет Сагита — а он и так на нас с Греком неровно дышит.
