того, что он обнаружит в трюме, — может, тогда он наконец-то поймет.
— Да, — в конце концов проговорил охранник. — Этого достаточно.
Мужчина схватился рукой за замок и, если и заметил, что его взламывали, то не подал виду. Снова шепот — мягче, слаще, по ощущениям Гейба, — и замок открылся.
— Идите, — сказал охранник. — Я подожду вас здесь.
И только потому, что Гейб был внимателен, он заметил напряжение в горле стражника, в его высоко поднятом подбородке. Что бы ни находилось внутри, он желал держаться от этого подальше.
Гейб поднял крышку люка и спустился в трюм.
3.
Где-то в глубинах советского посольства прозвенели часы. Зерена Пулноц оторвалась от письма, которое сочиняла, и сжала губы. Ее гость опаздывал. Не то чтобы она этого не ожидала, но все равно это разочаровывало. Это же Прага, в конце концов. Жемчужина Восточной Европы, блестящие золотые ворота «железного занавеса». Ей не следовало прибегать к столь примитивным и ненадежным источникам.
И все же. Она ждет.
Она вернулась к письму — путанице латинских букв и арабских цифр, складывавшихся в длинное и бессвязное послание, тайны которого неразличимы ни для кого, кроме получателя. Одноразовый шифр был ценным приобретением, недоступным для взлома, если правильно его использовать. А именно — только раз.
Зерена обнаружила, что это же правило применимо к большинству вещей и людей в ее жизни.
Короткий стук в дверь, сомневающийся, легкий. Усмешка скривила ее губы, когда она подняла голову, про себя отмечая кодируемое место в послании.
— В чем дело?
Одна из служанок, Эржебет, та еще штучка, просунула голову в дверь кабинета.
— Принесли ваши платья для сегодняшней вечеринки. Хотите выбрать сейчас?
Зерена на мгновение поднесла кончик ручки к губам, затем вновь опустила взгляд на письмо.
— Нет. Оставьте их в моей гардеробной. Разберусь позже.
— Конечно, пани. — Горничная сделала реверанс, не переступая порог, и исчезла с щелчком замка.
Зерена улыбнулась про себя. Как это буржуазно. Прилежная ученица революции, она способствовала охлаждению отношений между странами и в итоге оборвала Пражскую весну — и вот она здесь, укрылась в своем замке, и слуги склоняются перед ней, как цветы — перед солнцем.
Но она заслужила это место. Сделала все возможное, учитывая силу ее духа. И многое еще предстояло сделать.
Зерена закончила шифровать записи, высушила листок, сложила его. Она только открыла ящик стола, в котором хранила печати, как раздался стук в дверь.
— Входите. — Зерена бросила письмо в ящик и поудобнее устроилась в вольтеровском кресле.
Марцел. Один из университетских комсомольцев, которых она взяла под свое крыло. Только вот — она взглянула на изящные часы на запястье, не пытаясь скрыть жест, — он опоздал на двадцать три минуты.
— Надеюсь, вы задержались, так как были усердны.
Она могла дать подсказку, но дальше дело за собеседником, и Марцел ее не понял.
— Я... Простите, пани. Нужно было поговорить с профессором Гашеком после занятий, а потом, по дороге к вам, занести книги в библиотеку... Впрочем, это неважно.
Зерена пристально посмотрела на него.
— Вы ведь получили... мое послание? — Он перекинул сумку с одного плеча на другое. — Для наших друзей в Москве?
Зерена хотела испепелить его взглядом, чтобы он понял, что отнюдь не так умен, как воображает, но передумала. Информация, которую он считал бесценной, на деле была бесполезна, и Зерене требовалось совсем иное. Но чтобы добраться до иного, приходилось тешить его эго. Пока.
— О да. — Она холодно улыбнулась. — Я уже все им передала. Они будут очень довольны вашей работой.
Его плечи расслабились, и он осмелился ухмыльнуться.
— Вы хорошо служите нашему делу, Марцел. Меняете настроения в университете, уводите молодежь от этих глупых приспешников Дубчека.
Зерена вновь взяла ручку и поиграла ей несколько мгновений, будто колеблясь.
— Однако я обеспокоена. Вашим вниманием к деталям.
Он сглотнул, кадык дернулся над расстегнутым воротником.
— В каком смысле?
— Я слышала неприятные новости о вашей подруге. Девушке, которая представляла профессора Гашека на лекции, верно? С... — Зерена жестом изобразила нечто над своими прямыми волосами.
— Об Андуле? — осмелился предположить Марцел.
— Да. Именно. — Зерена щелкнула пальцами. — Я не видела ее уже несколько дней. И никто из ваших друзей тоже.
Марцел выпятил грудь.
— Андула умна, но никогда не была верна делу, если позволите. Думаю, вы зря тратите силы, если хотите ее завербовать.
Зерена нацелила на него свой орлиный нос. Ничего не сказала, просто смотрела несколько секунд, пока парень не сдал назад.
— Я... — Он снова сглотнул и поправил ремень сумки на груди. — Простите, пани. Это всего лишь мое мнение...
— И весьма ограниченное, — заметила Зерена. Она откинула назад голову, тряхнула волосами. — Ее желание помочь нам играет весьма незначительную роль в том, чем она может быть нам полезна.
Марцел поднял брови.
— Что вы имеете в виду?
— Вы не заметили американцев, которые заинтересовались ей после презентации? — Зерена положила перед собой ручку. — Блондин и его кучерявый друг. Пытались заговорить с ней. Возможно, даже слишком открыто.
Марцел покачал головой.
— Нет, я...
— И кто, по-вашему, эти люди? Нет-нет, это даже неважно, любые перемены нежелательны. Главное, они проявили к ней чрезмерный интерес. Причина уже несущественна. Они считают, что Андула может им пригодиться. Поэтому мы должны использовать ее первыми.
— Думаете, американцы ее похитили? — спросил Марцел. — Просто я сомневаюсь, что они... ее забрали или... В смысле, у нее семья в деревне, может, она поехала навестить родных, вдруг кто-то заболел или... Кто знает, что случилось?
Пришел черед Зерены вскинуть бровь.
— Вы прежде не упоминали о ее родственниках в деревне. — Она сделала пометку в журнале в кожаном переплете, лежавшем перед ней открытым. — Что еще вы забыли сказать?
— Нет, я рассказал все, что знаю. — Он нахмурился. — Уверен, с ней все хорошо. Я постараюсь разведать, куда она делась. Может, профессор Гашек знает: мы вместе ходим на его занятия. Или наш друг...
— Вы понимаете, почему я должна беспокоиться за нее, — продолжила Зерена. — Вы бы хотели, чтобы я так же беспокоилась и за вас?
Он опустил взгляд и произнес уже своим ботинкам:
— Да, пани.
— Столько опасностей грозит таким людям, как вы. Людям, которые осмеливаются идти на риск.
Он поиграл
