Игорь Александрович вздохнул. Значить это могло только одно: если тот, кто захватил спутники, получит желаемое, на угрозы всесильной «Науком» ему будет плевать. Вывод малоутешительный, но это единственный вывод, который смог сделать Холодов. В версию, будто в его сети резвится какой-нибудь идиот, не понимающий, что его ждет впоследствии, Игорь Александрович не верил.
Президент самой могущественной корпорации планеты медленно опустился в кресло. Кабинет здесь, на тринадцатом полигоне, был меньше привычного в центральном офисе, располагавшемся на самой верхушке московского «Подсолнуха». Жаль, но теперь того кабинета уже нет – опорные конструкции здания, возведенного по одному из самых безумных проектов столетия, не выдержали толчка, последовавшего после запуска Копья на Станции. Толчок был небольшой силы, и «Подсолнух» не рухнул, как, например, Замок Ван Глоссинга в Цюрихе. Но вердикт обследовавших штаб-квартиру «Науком» инженеров был однозначен – здание подлежит демонтажу.
Сейчас на месте «Подсолнуха» остался только остов, с которого начнут возведение нового, еще более амбициозного проекта. Но это – в будущем. Возможности начать стройку прямо сейчас имелись, но не стоит так сильно раздражать стремительно обнищавший мир. Строительство новой штаб-квартиры подождет. Тем более что теперь это будет центральный офис лишь для земного отделения корпорации.
Не слишком ли он засиделся здесь, на полигоне № 13? Не слишком ли члены Московского клуба увлеклись освоением новых, открытых четыре года назад миров? Холодов не мог сказать, что по этому поводу думал его друг, но вот он сам действительно слишком рано списал со счетов старушку Землю.
Пожалуй, настало время посоветоваться с друзьями. Не обсудить, как идут дела, пользуясь закрытым каналом связи, а нанести визит в Москву. Сходить в гости в огромный кабинет, расположенный на верхушке гигантской черной пирамиды.
Игорь Александрович Холодов, пользуясь «балалайкой», активировал стоящий на столе коммуникатор. Номер набирать не было нужды – этот коммуникатор мог соединяться только с одним номером, что и делал обычно автоматически.
На включившемся экране почти мгновенно появилась картинка. Максимилиан Кауфман смотрел куда-то в сторону, игнорируя объектив коммуникатора. Судя по всему, он изучал какие-то документы на своем столе.
– Здравствуй, Игорь, – сказал он.
– Здравствуй, Макс. Гостя примешь?
Мертвый оторвался от своего занятия и с удивлением посмотрел на Холодова.
Мысли двигались внутри головы, подобно горному потоку: то ускорялись, ныряя вниз с отвесного склона, то замедляли свой бег, попадая в широкую заводь. Кругом темно, перед глазами пляшут разноцветные пятна.
Лёшка почувствовал, что снова накатывает дурнота. Зародившись глубоко внутри, где-то в районе пупка, тошнота стремительно взлетела вверх, заставляя вновь и вновь выворачиваться давно уже пустой желудок. Потом, отпустив многострадальные внутренности, она поднималась еще выше, сдавливала тисками голову, выжимая из мозга последние остатки сознания.
Так плохо Лёшке еще никогда не было. Даже шесть лет назад, еще до Катастрофы, когда он отравился в кафе шашлыком – якобы натуральным – и неделю провел в инфекционном отделении. Тогда он блевал не переставая, почти трое суток, но общее состояние всё равно было лучше, чем сейчас. Врачи сказали, что он зря не пил водку. Остальные пили, и обошлось по мелочи – пару раз пообщались с унитазом – и дело с концом. Но Лёшка не мог, он всегда был слишком правильным. Поэтому получил по полной.
Наконец отпустило. Лёшка осмотрелся – здания старые, облезшие, кругом грязь и мусор. Темно. Как он ни силился, понять, где находится, не получалось. И не получалось вспомнить, как он сюда попал. Но, судя по антуражу, это центр. Какая-то подворотня. Странно, что никого нет вокруг, обычно в центре в каждом дворе вьются стайки разнообразных неблагонадежных элементов.
Таких, как ты.
Лёшка с силой сплюнул на землю. Не потому, что снова затошнило, просто от отвращения. К самому себе, в первую очередь.
Да, теперь и он сам – настоящий неблагонадежный элемент. Синдиновый наркоман, страдающий от… как это они называют – отходняк? Хотя почему, собственно, они? Он ведь теперь один из них.
Лёшка зашарил руками по карманам, вспомнив о «раллере». Компьютера нигде не было. Вдоль позвоночника, по-спринтерски, взлетели вверх мурашки, наполнив голову шумом. А перед глазами снова заплясали бесовской танец темные пятна.
Потерял! Что же теперь делать? «Раллер» с «поплавками» стоил столько, что… Да, какая разница, сколько он стоил – без «раллера» Лёшка никому не нужен. Он труп без «раллера».
Пекущим потоком по пищеводу снова пошла вверх волна тошноты. Но было в ней что-то еще, кроме синдинового «отходняка». Было в прогорклом вкусе, наполнившем рот, что-то… что-то нечеловеческое, вызывающее ассоциации с запахом электричества и машинного масла.
Лёшку снова вывернуло. Точнее, просто скрутило в болезненном спазме – выворачивать давно уже было нечем.
В том ужасе, что сковал Лёшкино сознание, отчетливо ощущался привкус Сети. Да, он был в Сети, он слился с ней воедино. «Поплавок», жужжащий в затылке, выводил процесс обмена информацией между мозгом и Цифрой на новый уровень. Теперь Лёшка вспомнил, что он перестал соболезновать себе и сожалеть о содеянном.
Ты же побывал там, чёрт тебя возьми! В мире электрических сполохов и… неограниченных возможностей.
Он был в Сети, ломал преграды и проникал в её самые потаенные уголки. Автоматический инъектор послушно впрыснул в кровоток сначала дозу нанов, поселив их навечно в Лёшкином организме, а следом «синдин». Наркотик убирал боль, распирающую затылок из-за включившегося внутри «балалайки» «поплавка», и заставлял мозг работать быстрее. Что делали наны, Лёшка не знал. Вроде бы этого не знал никто. Но они работали, без них никакой «синдин» не помог бы выдержать жужжащий «поплавок» в голове.
Лёшка понял, что не вытащил маленький квадратик процессора из «балалайки», когда рука сама собой наткнулась на теплый от перегретого «гнезда» затылок. Он резко выдернул «балалайку», выключил её и спрятал в карман. Маячащие перед глазами пульсирующие темные пятна тут же исчезли. Тошнота не прекратилась, но в общем стало намного лучше. Чёрт, так же можно и коньки откинуть. Тоже, ломщик нашелся – забыл вытащить «оборудование». Компрометирующее, между прочим, оборудование.
Спустя пару минут дыхание выровнялось, в голове немного просветлело. Теперь Лёшка лучше воспринимал реальность и мог с точностью сказать, что грязь вокруг него действительно была центром.
Нужно уходить отсюда. Как попал в эти края, Лёшка так и не смог вспомнить. Так же, как не помнил он, куда девал «раллер» и инъектор с ампулами «синдина».
В памяти возникал какой-то грязный подвал, пропахший кошками и бомжами, облезлые бетонные стены, замызганная лежанка с пыльным тряпьем. Где это всё происходило, откуда он выходил в Сеть?
Лёшка помнил, что решил не подключаться дома. Он ушел довольно далеко, выбрав место, которое знал. Тот самый подвал? Скорее всего.
Черт, но он не знал никаких подвалов. Разве что…
Точно, там это и было. Школьный подвал, грязный и запущенный, но относительно безопасный – все-таки школа. Родная школа № 1044, в которой он отучился десять лет, находилась недалеко от дома, где Лёшка жил с родителями. Сегодня кажется, что это было в какой-то иной, прошлой жизни. А может быть, и вовсе не с ним.
Лёшка шёл по темным переходам между дворами. Питерские дворы, соединявшиеся проходами, казались бесконечными. Люди здесь все-таки были. Жались группками у подъездов. В одном из темных проходов зарождалась потасовка, но пока никого не били. Лёшке было всё равно, он брел, ничего не видя перед собой. Он хотел найти выход на какую-нибудь улицу, чтобы узнать, где находится.
Его не тронули. Никто даже не обратился к нему. Лёшка немного удивился этому факту (в душе порадовавшись, что всё так хорошо вышло), но понял, что его вид не располагает к общению. Он лишь один раз увидел собственное расплывчатое отражение в мутном стекле темного окна, но этого хватило. Домой сегодня показываться не стоило. Как он объяснит бабушке, почему его глаза покрыты красной сеткой полопавшихся капилляров, а под ними висят (разве что, не болтаются из стороны в сторону) сизые мешки отёков? Бабушку нельзя волновать, может наступить резкое ухудшение.
Ты уверен, что бабушка вообще заметила твое отсутствие?
Он придет домой завтра. И завтра же они с бабушкой отправятся в медицинский центр, где ей сделают первую инъекцию нанов. Завтра – обязательно. Лёшка собирался сделать это сегодня, но сегодня была работа. За всё приходится платить – без этой работы не было бы и нанов.
