Он на мгновение остановился, потеряв мысль.
— Я не могу передать вам, что почувствовал, когда в первый раз закрыл глаза и оказался в сети. Тогда сеть была крошечной и примитивной, ранние дни виртуального интерфейса, и все же… Все же…! Не покидая Земли мы стали исследователями, и летали там, где остальные ползали. Мы, добровольцы ПЕРЕГРИНА, начали говорить о сети между собой так, как если бы это было место, вселенная, куда остальные могли попасть ненадолго, как туристы, глядящие через изгородь, но которое по-настоящему принадлежало только нам. Когда вы плывете через информационные потоки, как через настоящее физическое пространство, когда у вас постоянный доступ, вы начинаете видеть все по-другому, и изучать по-другому… — Его голос стал скрипучим и сухим, он остановился и быстро вдохнул воду из тряпки. — Я пообещал, что не буду отклоняться, верно? Прошу прощения. В любом случае наши корабли строили в то же самое время, что и нас — можно сказать параллельно — и каждый из них был особым, подстроенным под наши физиологические возможности. Они были маленькие и очень сложные: основные двигатели, работавшие на антиматерии, давали возможность летать на длинные расстояния, но были и альтернативные, менее мощные, использовавшие, например, солнечный ветер. Каждый из них предназначался для одного из нас, и каждый был назван по имени какого-нибудь исследователя — Фрэнсис Дрейк, Мэтью Пири. Сейчас я уже позабыл все их имена, и это очень печально. Мою малышку звали Салли Райд. Прелестное имя для корабля, и каким же прелестным кораблем она могла быть — моя невеста, вы можете сказать, у нас был бы постоянный медовый месяц. Но все пошло совсем по другому. У нас было только несколько тренировочных орбитальных полетов, прежде чем… О, мой дорогой, я утомил вас?
Майкл Соренсен сладко спал, сидя на диване, положив голову на плечо жены.
— Он очень устал, — сказала она извиняющимся тоном, как если бы он пропустил карточную игру с соседями. — Кроме того он все это знает, да?
— Все кроме некоторых деталей, — мягко сказал Селларс. — Я уверен, что с тех пор, как мы познакомились, он несколько раз заглядывал в мой файл.
— Мне ваш рассказ кажется совершенно замечательным, — уверила она его, хотя тоже выглядела очень усталой. — Я… я ничего этого не знала.
— Пожалуйста, продолжайте, — сказал Рэмси.
— Ну, вы оба должны знать, что может случиться, когда работаешь на правительство. Не забывайте, что это было в ранние дни того, что сейчас называется частно-общественным партнерством. В Вашингтоне поменялась администрация. ООН стала презирать проекты, в которых не было широкого международного участия. Боссы корпораций начали ворчать: проект стоит уйму денег, а прибыль в ближайшем будущем не ожидается. Несколько раз ПЕРЕГРИН почти закрывали.
Позже были ночи, и годы, темные как ночи, когда я всем сердцем хотел, чтобы этого произошло на самом деле.
Решение на самом деле никого не удивило, особенно учитывая огромные оборонные корпорации, замешанные в это дело. Было решено рационализировать проект, «получить больше секса за те же деньги», я думаю это была фраза дня. Очень трудно сократить проект на завершающей стадии, поэтому вместо этого они объединили нас тем, что называлась ЧР/БС — Человеко-Робот / Боевая Система. Я думаю, что у того проекта тоже было кодовое имя — «Блестящий Воин», «Блестящее Копье» или еще что-нибудь в таком духе, но инженеры стали называть его ЧЕРТБОСС и имя приклеилось. Это был чисто военный проект, возможно первая попытка создать биомодифицированных солдат — людей, в которых вживляли самое совершенное боевое оружие, и которые могли использовать его как продолжение своего тела и идти в такие места, куда не мог войти обычный солдат в броне. Вы легко поймете идею — достаточно посмотреть на старые комиксы. В то время военные имели намного больше влияния, чем сейчас, и большинство ресурсов — инженеры, медики и время суперкомпьютеров — потекло в их направлении. Шаг ПЕРЕГРИНА существенно замедлился.
Все это не имело бы такого большого значения, но ЧЕРТБОСС использовал совершенно другие принципы набора людей. Проверяли именно то, что, как мне казалось, должен был делать ПЕРЕГРИН, то есть рефлексы и даже более загадочные штуки, вроде синаптических функций, чувствительности химических и иммунных систем и все в таком роде. И даже физиологически они искали других людей. Мы были пилотами, и нас выбирали именно за профессиональное умение — хотя некоторые из людей ПЕРЕГРИНА и не участвовали в боях, но они были летчиками, как и первые космонавты. ЧЕРТБОСС искал солдат. Можно даже сказать более определенно: убийц. Они пытались быть более разборчивыми, но, я думаю, эта тенденция ослепила их с самого начала.
Даже в этих условиях, если бы проблема Баррета Кинера была физической — скажем опухоль, или недостаток серотонина, ее бы заметили мгновенно. Людей как ПЕРЕГРИНа, так и ЧЕРТБОССа автоматически проверяли на такие вещи, мы проводили уйму времени подключенными к аналитическим устройствам, и принимали это как должное. В те дни чистая шизофрения представляла из себя загадку, и Кинер был параноиком, скрывавшим растущее сумасшествие. Хотя очень мало из тех, кто работал с ним, могли бы сказать, что он им нравится, ни один из психологов и врачей на Санд Крике или их коллег из ЧЕРТБОССа не догадывался, что он мало-помалу сходит с ума. Пока не стало слишком поздно.
Я вижу выражение вашего лица, мистер Рэмси. Нет, вы никогда не слышали о Кинере. И сейчас узнаете, почему.
Я постараюсь рассказать обо всем этом как можно короче. Слишком много моих друзей погибло в тот день, когда Кинер впал в буйство. В систему было встроено множество предохранителей, но хотя военные и подрядчики учитывали как возможность саботажа, так и пугающую возможность того, что кто-нибудь из людей ЧЕРТБОССа может выйти из-под контроля, никто не думал, что это может произойти одновременно. Кинер, охваченный все усиливающимся психическим расстройством, готовился несколько недель. Комплекс ЧЕРБОССа в Санд Крике был целым арсеналом — кибернетические боевые комплекты имели убойную силу никак не меньше какого-нибудь танка, и еще там были запасы другого оружия для учебных боев. Такие же смертельные, как и боевые комплекты, если кто-нибудь, вроде Баррета Кинера, хорошо разбирался в вооружении и мог их использовать. Последствия были попросту ужасающими, хуже невозможно себе представить. Решив отомстить за никому не ведомое оскорбление, он провел недели, втайне готовясь, и под невообразимым ударом душевного расстройства все глубже и глубже погружался в черные глубины ненависти.
То, что произошло потом, я почерпнул большей частью из секретных отчетов. Все началось ночью, и большая часть персонала базы спокойно спала в своих кроватях. Так получилось, что я был на ногах — мне никогда не надо было много спать — и работал в строительном отсеке вместе с ночной сменой механиков. Сначала мы услышали взрывы. Едва мы успели спросит себя, что происходит, как появился сам Кинер, в боевом комплекте, термоустойчивая броня светится, и начал стрелять по стенам ангара. Он не хотел мстить именно нам — просто мы оказались на его разрушительном пути из одного конца базы в другой. Несмотря на внезапность и огонь из гранатомета, который он вел не переставая, кто-то попытался сопротивляться, и подарил нам несколько драгоценных секунд. Кинер получил гранату в грудь, но на нем остался только слабый след от взрыва и из одного из его суставов начал медленно выходить фреон. В светящейся броне, в облаке выходящего пара, он казался разгневанным богом. У нас не было ни одного шанса. Он прошел через стену, которую пробил мини-рэйлганом[18], и ангар буквально обрушился на нас.
Это был кошмар, и я до сих пор не могу спокойно думать о нем. Раньше я пытался сообразить, что я мог сделать иначе и спасти своих товарищей — измучил самого себя тысячей различных сценариев. Сейчас я знаю, что мне несказанно повезло и я остался жив. Я находился достаточно близко к одному из строящихся кораблей, и успел прыгнуть внутрь, когда в нас полетел первый из зажигательных снарядов Кинера. Я еще успел увидеть, как Кинер шествует через остатки ангара, броня блестит как солнце, поглощая дополнительное тепло, и стреляет термическими гранатами во все стороны.
Селларс медленно потер суставом пальца уголок сухого глаза. Рэмси спросил себя, повторяет ли он обычный жест отчаяния, или чувствует в себе слезы, которые не силах выплакать. Что из них хуже?
— Два механика внутри корабля и я, вот и все, кто выжил после атаки безумца — но никто из них не прожил и месяца, потому что они оба очень сильно обгорели. Мы все обгорели, нас зажарило, как мясо в печи, но у меня были защищенные органы и измененная кожа, а у них нет. Мне повезло, или не повезло, выжить. Чудом.
