-Мы мирные люди, ищем новое место для жизни, и с радостью готовы служить доброму кнегу, - унижено бормотал Каруг.
Мужчина поднял меч, вздохнул, огладил лезвие рукой, и только потом заговорил.
-Вы приходите незваными, смертным боем бьёте моего сына, и смеете называться мирными? - он обвёл селян тяжёлым холодным взглядом. Взглядом палача...
-Господин, они не виноваты, - вдруг бросилась к нему Барна, - просто тут пара камней упала, я испугалась обвала и закричала, а они подумали, что он на нас напал!!
Складно врёт, позавидовала Кирма таланту подруги. Но, как оказалось, недостаточно складно.
-Врёшь ведь, и сама себе не веришь, - пренебрежительно бросил мужчина, и вновь обернулся к старосте, - я слушаю.
И столько было угрозы в этом простом вопросе, что Каруг пал на колени и заголосил по-бабьи, тонким слезливым голосом. Он рассказал и о лютой зиме, и о том, как после поборов кнега Яроста в деревне умерло от голода трое детей и пятеро взрослых, а на будущий год поборы повысились вдвое против прежнего. Как поднялись мужики, кольями погнали сборщиков, как радовались новой свободе, а через полторы луны пришли в село воины кнега, силой взять своё. Кто из селян успел бежать, тех гнали как зверя, кто против стоял, тех уж нет. Деревню воины пожечь не успели, увлёкшись погоней, ушли далеко в лес. Селяне свою землю знали лучше, людей кнега метко били из луков и, потеряв многих товарищей, воины ушли. Но селяне понимали, неповиновения им не простят. И тогда Каруг приказал сниматься с места, и повёл их в дикие места, за горы, где, по слухам, и людей-то не было, только чудовища.
Нет, староста, собиравшийся просить чужого кнега принять переселенцев, и не думал говорить о том, как его люди однажды уже пошли против своего господина. Не говорят такое вслух, даже не думают. Кто бунт поднял, тому веры нет. Но страшный взгляд незнакомца, и крылатый ужас, притаившийся где-то за его спиной, лишили старосту последнего разума. И он говорил, говорил без утайки, даже не пытаясь ничего скрыть.
Мужчина слушал спокойно, даже чуть улыбался. Кирма никак не могла понять, посему он так спокоен, а потом догадалась, что он просто думал о чём-то своём, и страшные признания старосты его не интересовали. О чём, интересно? О раненом сыне, о людях, жмущихся к стенам? В деревне Кирму прозвали ведьмовной, потому как бабка её варила всякие зелья, и глаза у девушки были непроглядно чёрные, а волосы слишком тёмные для лаки. Раньше она обижалась, даже дралась, а сейчас впервые пожалела, что нет у неё никакой силы, и не может она заглянуть в мысли незнакомца.
-Пожалуйста, господин, пропустите нас... - староста от жалобного плача уже перешёл к мольбам, - мы... выдадим виновных! - Он почему-то оглянулся на девушек, и в душу Кирмы закралось нехорошее подозрение, что виновной окажется именно она.
-Вот ещё! - фыркнул мужчина.
Он явно собирался сказать что-то очень обидное, но тут с неба буквально упал серебряный дракончик, и насколько Кирма могла судить, это был другой дракончик.
-Это люди, которые напали на Туга? Я их порву, - дракончик угрожающе набычился, наступая на побелевших от страха людей.
-Нет, Сироп. Ты этого не сделаешь, - спокойно возразил мужчина, перехватывая его за край крыла.
Дракончик нервно дёрнул крылом, сбрасывая руку человека, но остановился.
-А почему им можно, а мне нельзя? Они Туга чуть не убили, а я спокойно должен это перенести? - он явно был не в духе.
-Но ты не они, - резонно возразил мужчина.
Дракончик ещё помедлил, и, тяжело вздохнув, сел.
-Хорошо... Но пусть только попробуют!!
Мужчина ласково потрепал дракончика по голове, а потом обернулся к переселенцам. Голос его, только что полный нежной заботы, стал сух и холоден.
-Возвращайтесь, и обходите горы.
Старосте поплохело. То, что погони они пока не заметили, отнюдь не означало, что её не было.
-Нам нельзя возвращаться, о благородный! - он назвал бы мужчину хоть богом, лишь бы смягчить его лестью.
-Дальше вы всё равно не пройдёте, ущёлье сужается. Уходите.
Староста попытался пустить слезу, но и мужчина и дракончик остались совершенно равнодушны к его мольбам. Они просто развернулись к нему спиной, и медленно пошли обратно в тень. Каруг оглянулся на своих, и люди испуганно отшатнулись, такая мука исказила лицо их выборного. Взгляд, брошенный им на Кирму, не сулил девушке ничего хорошего. С неожиданной ясностью она поняла, что ей не пережить эту ночь. Во всём обвинят ведьмовну.
Повинуясь внезапному импульсу, Кирма бросилась вдогонку за незнакомцем.
-Господин!! Возьмите хотя бы детей!!!
Он остановился, и девушка ткнулась носом в широкую спину.
-Зачем? - холодно спросил мужчина, поворачиваясь к ней.
-Их же убьют!! - Кирма сползла на землю, обхватив ноги, прижалась лицом к коленям в потёртых кожаных штанах. - Что хочешь для тебя сделаю, слово скажешь - умру, рабыней твоей буду... Спаси детей!!!
Мужчина молча схватил её за плечи, рывком поставил на ноги. Девушка подняла заплаканные глаза, разыскивая на его лице признаки гнева, обнаружила только растерянность и странную потаённую боль. Его взгляд метнулся к дракончику, оббежал лица переселенцев...
Прежде чем он успел ответить, по ущелью прокатился глухой продолжительный рокот.
-Папа говорит, что судьбу людей решать должен ты сам, - сказал дракончик.
-Хорошо... но мне надо подумать, - мужчина оглянулся на старосту, всё ещё стоящего на коленях, - завтра утром я сообщу вам своё решение. А сейчас возвращайтесь в лагерь.
Тайрэд сидел на ступенях крыльца. Перед ним на земле лежал Леденец и вытянув шею преданно заглядывая мужчине в лицо.
-Это что, шутка? - шид был не в духе. - Или это у меня судьба такая? Нет, ну почему это должен быть именно я?!
-Ну не я же... - раздался слабый голос. Мужчина покосился в его направлении и поджал губы.
Туг лежал неподалёку, на расстеленном одеяле. Под одеялом были голые доски пола веранды. Предположительно твёрдые и неподвижные, сейчас они медленно вращались, пытаясь выскользнуть из-под отяжелелого тела юноши. Он не утратил ясности мысли, но всё вокруг было какое-то серое, тусклое, глухое, точно он смотрел и слушал через слой ткани. Собственный голос казался слишком звонким... и он всё время куда-то мучительно проваливался, оставаясь на месте... нестерпимо!
-Неужели обязательно было драться с ними со всеми сразу? - укоризненно спросил его Тайрэд. - Ты о чём думал?
Шид был в растерянности, как просто юноша позволил себя фактически убить. Ну, не совсем убить, но лишить сознания, что фактически одно и то же. Попасться под дубины обозлённых от страха мужиков, не самая лёгкая смерть. Как он это допустил? Словно и не учили его ничему. Ведь Туг находился в более выгодном положении, у него был путь для отступления, и сильный союзник... но он не ушёл, отослал Леденца прочь и вступил в бессмысленную схватку.
-Да их всего трое было... сначала...
Трое... и ещё две девушки. Возможно, именно в этом и крылся ответ? Тайрэд хотел что-то сказать, отвернулся, наткнулся на умоляющий взгляд дракончика и только хмыкнул.
-Ты тоже так считаешь? - спросил он Леденца.
-Я... - растерялся дракончик.
Сладкий Дождь прямо и недвусмысленно заявил, что судьбу пришельцев должны решить Тайрэд с Тугом. Мол, они сами люди, и там тоже люди, так пусть люди разбираются с людьми. Возможно, у дракона была ещё какая задняя мысль. Если кто-то и понял, почему всё должно быть именно так, то Леденцу этого не объяснили. Но даже ничегошеньки не понимая, он всё равно уважал решение отца.
-Да, именно ты! - Тайрэд ткнул пальцем в нос дракончика. - Или ты сидишь здесь, и смотришь на меня как на праздничный пирог, только потому, что тебе совершенно нечего сказать?!
Драконы не краснели. Их способности выражать свои чувства ограничивались движением крыльев, изгибом шеи, поворотом головы, положением тела. Глаза крылатых зверей чуть темнели, когда они испытывали сильные эмоции, вне зависимости от того, что это были за эмоции. Запах, и без того слишком слабый для столь огромного создания, не изменялся. Не удивительно, что многие не воспринимали драконов как живых существ, ведь стоило такому зверю замереть, и он превращался в прекрасную статую. Большинство людей, не сталкивавшихся близко с драконами, считали их бесчувственными животными.
И всё равно, не пользуясь ни обонянием, ни зрением, ни каким другим известным ему чувством, Тайрэд видел смущение дракончика.
-Ты хочешь их пустить, - Тайрэд и сам не знал, чего было больше в его словах, обиды или обвинения.
В голубых глазах дракончика, конечно же, ничего не отразилось.
-Но им ведь действительно некуда идти.
-Они пытались убить моего сына... - угрюмо и безлично объяснил Тайрэд, словно юноша не лежал рядом и не мог его слышать.
