досчитала до восьми прежде, чем услышала глухой удар.
Справа расстилался привычный для нее кусок города, с высоты похожий на разбросанный в определенном порядке конструктор. Невысокие дома выглядели маленькими коробками с прогнившими стенами, кучки мусора превратились в пылинки. Слева расползались трущобы бедняков: грязные, полуразвалившиеся, вонючие хибары. По тупикам скользили замотанные тени обитателей, не поднимая головы. Обняв Луизу сзади, Хейн легко поцеловал ее в шею и указал вдаль.
— Я позвал тебя не ради этого. Смотри.
На горизонте виднелся район богачей. Высокие, прямые как палки здания смешивались с волнообразными спиралями и прозрачными остроконечными пирамидами. Они светились миллионами неоновых огней, некоторые из них медленно ползли по кругу, будто танцуя. Небо над ними было совершенно белым, прозрачным, на нем виднелись яркие пятна голограмм, изображающих круглые шары. Наблюдая за лениво ползущим красным кругом, Луиза в детском восторге хлопала в ладоши, припоминая названия планет.
— Смотри! Это Марс. За ним Меркурий и что-то еще. Как же давно я не смотрела в небо, уже забыла их названия.
— За Меркурием Венера, — подсказал Рон, нацепивший очки. Хейн незаметно вызвал помощника, чтобы не чувствовать себя идиотом. — Затем Земля, Марс, Юпитер…
— Рон, хватит, — перебил парень, выключая помощника и обнимая улыбающуюся Луизу. — Мы уже поняли, что ты умнее нас.
— Я почти все вспомнила, — показала язык девушка, прижимаясь к любимому. Внезапно ее глаза остановились на стене за его спиной, и она радостно вскрикнула. — Хейн, невероятно! Это ты сделал?
На стене красовалась огромная, с нее ростом надпись: «Хейн и Луза — навсегда». Светло-салатовые буквы были обведены темным контуром и слегка подсвечивали фосфором. В быстро спускающихся сумерках надпись начинала светиться.
Гордо выпрямившись, парень провел рукой по подсохшей надписи.
— Ага. Ее видно даже из города, а в темноте можно будет рассмотреть свечение из нашего окна И весь город будет знать, как я тебя люблю.
— Какой ты романтик, — прошептала девушка, притянув Хейна к себе. Покрытые темной помадой губы прижались к его губам, и тот сильнее сжал ее, боясь укусить. Внутри заворочался неприметный клубок боли, не давая ему полностью расслабиться. — Мы же продолжим, верно?
— Можем прямо здесь, — подняв охнувшую Луизу на руки, парень сделал несколько шагов и мягко опустил ее на приготовленный заранее надувной матрас, рядом с которым стояла запотевшая бутылка дорогого вина.
Свернувшись клубочком, Луиза тихо дышала, сильнее прижимаясь к парню. Обняв ее одной рукой, тот смотрел вдаль на плывущие по небу планеты. Спать не хотелось, зато тело уже начало напоминать о кормежке. Короткие вспышки боли были больше похожи на судороги, и он не знал, радоваться ему или ужасаться. Глядя на развернувшийся перед его глазами город, Хейн медленно моргал, машинально строя различные маршруты. Вон там их дом, в нескольких кварталах — дом Луки, между ними, завершая треугольник — ВУЗ. Где-то в тупичке забегаловка Луизы, за горизонтом находится несколько кафе, в одном из которых он вчера…
Приступ тошноты едва не вывернул Хейна наизнанку, и тот пошевелился, стараясь осторожно сменить позу. Девушка недовольно нахмурилась, и парень поправил на ее плечах плед. Она выглядела такой беспомощной, доверчивой, такой беззащитной. Проведя пальцем по ее щеке, Хейн залюбовался тонкой белой полосой, оставшейся на коже. Стоит совсем чуть-чуть надавить, и из нее польется кровь — густая, темно-рубиновая, прекрасная кровь. Все его тело отозвалось на мысли приятным покалыванием, а когти сильнее нажали.
Вздрогнув, он помотал головой, испуганно прислушиваясь к дыханию Луизы. Черт возьми, он не хотел думать об этом, не хотел думать о ее крови! Откуда в его голове взялась эта идиотская мысль? Почему эти мысли не уходят, не оставят его в покое? Неужели ему суждено думать о людях как о еде всю жизнь?
«Не всю жизнь, — внезапно пронеслось в его голове. — А до первой апробации».
Хейн похолодел и полез в карман пальто. Как он мог забыть про апробацию! Судя по чипу у него чуть больше месяца, а затем он будет в опасности каждую минуту. Он не может не пойти, иначе его начнут искать, но это будет его последним днем: вероятность успешного прохождения практически равна нулю.
«Ну и что мне делать?» — устало опустил голову Хейн. Подняв очки на лоб, он смотрел в бездонное, затянутое туманом небо. Умирать молодым не хотелось совершенно. Оставалось лишь одно — игнорировать проверку, пока не поймают. Но что будет, когда поймают?
Внезапно Луиза подняла голову и улыбнулась, притянув парня ближе.
— Наконец-то я вижу тебя без очков. В последние дни ты постоянно в них. Прячешься?
— Нет, — фальшиво-бодрым голосом откликнулся парень. — Глаза немного болят.
— Может, сходишь к медику?
— Нет, — ответ прозвучал слишком резко, удивив Луизу. — Не хочу.
Пожав плечами, та села и потянулась, выпрямившись стрункой. Растрепанный пучок на ее затылке был похож на многолапого паука, протянувшего конечности вокруг шеи. Бледный отблеск света, поднимающегося снизу, легкой тканью опутал ее фигуру, подчеркнув узкую талию и тонкие руки.
— Кстати, поздравь меня, — повернув голову, улыбнулась она. — Я прошла проверку. Я чиста.
— Умница, — машинально отозвался парень. В голове мелькнула зависть: и почему заразился именно он? Может, заразить заодно и Луизу с Лукой? Тогда все останется на своих местах, и ему никогда не будет одиноко.
«Число 18, месяц 6.
Итак, я официально безработный, а жить мне осталось чуть больше месяца. Следующая апробация отправит меня в лапы контролеров быстрее, чем я успею сказать «Привет». При таком раскладе можно и не затягивать».
Постучав огрызком карандаша по столу, Хейн приказал открыть окно, вытащил сигареты, но сразу убрал. В последнее время даже смотреть на сигареты было тошно: начинало тошнить, а желудок вращался со скоростью пропеллера.
— Окно. Закрыть.
Старая система с трудом захлопнула форточку, автоматическая щеколда противно заскрипела. Стоило бы позвонить управляющему и потребовать привести в порядок хотя бы окно, чтобы Луиза не мучилась после того, как он…
Встряхнув головой, Хейн повел плечами, отгоняя неприятные мысли. Откровенно говоря, умирать не хотелось. Как и любой молодой человек, в некотором смысле Хейн верил, что бессмертен, что он умрет не раньше восьмидесяти лет, что это произойдет в окружении любимых детей и внуков, что его будет держать за руку Луиза (или другая старушка, с которой они поженятся), а с другой стороны будет сидеть Лука…
В общем, планов на жизнь было немало, и перспектива смерти уже через месяц казалась совершенно абсурдной. Напомнив самому себе, что вероятность пережить следующую апробацию ничтожнейше мал, парень почесал затылок. Стоило составить хотя бы примерный
