Старлей недовольно топорщит рыжие усы, но Все-таки раскрывает дипломат и вынимает оттуда папку.
– Только быстро, пока не хватились, – предупреждает он. – Минут десять – пятнадцать, не более.
Торопливо листаю дело. Заявление истицы об исчезновении мужа… Акт обследования квартиры… Битая посуда на полу… Акт опроса сотрудников по работе… Распоряжение об объявлении розыска пропавшего без вести Ветрова Олега Александровича… Перелистав для верности еще раз, захлопываю папку.
– Ну, – спрашивает старлей, – есть что?
– Ничего существенного. Слабо работаете.
– Улик ноль. Ни одной стоящей версии, – пожимает он плечами. – Темное дело.
– Кто ведет?
– Павлюк.
– Капитан? – удивляюсь я. – Как это его угораздило? Ведь он от таких дел бежит как от огня.
– Ну, других он остерегается не меньше. На этот раз не повезло. Преступность растет, людей не хватает. Вот его и приобщили к делу.
– Он же не будет им заниматься. Время протянет, а затем спустит на тормозах… – я вспоминаю, что позади меня сидит и слушает человек, напрямую заинтересованный в положительном исходе розыска, и срочно меняю тему. – Между прочим, здесь не все. Кое-что вы пропустили.
– Что? – оживляется лейтенант.
– Не сейчас. Потом, может быть. Самому еще не ясно, есть здесь какая связь или нет. Ну, спасибо, – жму ему руку.
– Куда теперь? – спрашивает он.
– Пройдусь сначала по вашим следам, потом будет видно.
– Будь осторожнее. Наши пронюхают, – житья не будет.
– Сообщи, если что новое появится.
– Сообщу, – он хлопает дверкой и также вразвалку направляется назад.
– Это кто? – шевелится сзади Галка.
– Да так. Товарищ мой давний.
– Ты узнавал у него про Олежку, да? – голос ее чуть дрожит.
– В общем-то, да, – мне не хочется ее обнадеживать, но и обманывать душа не лежит. – Ничего у них определенного. Расследование провели так себе, поверхностно.
Галка молчит, но я чувствую, что ей сейчас плохо. Очень плохо.
– Не унывать! – прикрикиваю на нее как можно бодрее. – У нас еще уйма работы. Едем к Ларисе.
Дорога идет через пойму реки. Высоко поднятая над землей дамба, укатанная сверху асфальтом, позволяет пользоваться ею в любое время года, даже весной, когда вышедшая из берегов река заливает все вокруг на десятки километров, превращая пойму в безбрежное море. Вода давно уже сошла, и на том месте, где раньше плескались вольные волны, теперь колышутся под порывами ветра зеленые травы, вымахавшие уже почти в рост человека. Изредка мелькают слюдяными блестками протоки и озерца, оставшиеся от половодья. Воздух напоен знойным ароматом луговых трав, звенит трелями невидимок-жаворонков и несмолкаемым стрекотом кузнечиков. Оторвавшись от земли, плывут в патоке миража дальние рощи.
Дорога, уходящая в сторону от шумной, забитой автомобилями магистрали пустынна. Ехать по ней одно удовольствие. Пользуясь этим, я развиваю приличную скорость. Галка, пересевшая вперед, испуганно вскрикивает, когда машину подбрасывает на ухабах. Лицо ее разрумянилось, глаза задорно блестят. Жаркий тугой ветер, врываясь в раскрытое окно, гуляет по салону, озорует, задирая подол ее платья. Обнажает стройные красивые ноги, треплет волосы и упорно залепляет прядями лицо, вызывая радостный восторг. Я то и дело отвлекаюсь от дороги, чтобы хотя бы мельком глянуть на эти ножки, на хорошенькое девичье личико, на завораживающую улыбку.
Внезапно мотор глохнет. Машина дергается так, что Галка припечатывается к переднему стеклу. Завывая шестернями заднего моста, «москвич» катит по инерции еще немного вперед и останавливается.
– Чертов рыдван! – чертыхаюсь я. – Который раз он меня подводит! Нет, пора ему на металлолом.
Галка непонимающе смотрит на меня, потирая лоб.
– Приехали, – говорю я. – Авария. Мотор отказал.
Вылезаю из машины, поднимаю капот и погружаюсь в недра двигателя. Причина выясняется быстро – нет искры. Еще через двадцать минут я в полном замешательстве опускаюсь на асфальт и вытираю грязными руками пот на лице, не замечая этого. Не вырабатывает ток генератор, и, что совсем непонятно, безмолвствует аккумулятор. Вышла из строя вся система электропитания. Но такого быть не может!
– Сергей! – отвлекает меня тревожный Галкин голос.
Она стоит рядом с машиной, задрав голову и уставившись в небо. Слежу за ее взглядом и упираюсь во что-то круглое и сияющее.
– Летающая тарелка! – благоговейно шепчет Галка.
– Чепуха! Их не бывает.
– Бывает, – шепчет она. – Вот она. Видишь?
Над нами на высоте примерно тысячи метров висит непонятный светящийся объект в форме шара. Он кажется однородным, но замечаю, что по нему равномерно пробегают сполохи света, появляются и исчезают концентрические круги. По окружности движутся темные строчки точек.
Очнувшись, ныряю в автомобиль и появляюсь с видеокамерой. Торопливо ловлю тарелку в видоискатель и нажимаю на пуск… Камера молчит. Тщетно пытаюсь запустить. Бью по ней кулаком и высказываю все, что о ней думаю. Проверяю кассету, механизм – все в порядке, камера должна работать. Но не работает. Остается только пассивно смотреть вверх, сжимая в бессильном гневе кулаки и проклиная эту шарманку, лишившую меня таких уникальных кадров. Галка стоит рядом, и, приставив ладонь козырьком ко лбу, неотрывно смотрит на объект, что-то шепча с суеверным ужасом и иногда вскрикивая, заметив происходящие в нем изменения.
Это длится довольно долго. От неудобного положения затекает шея, но оторвать взгляда от тарелки я не могу. Время для меня будто остановилось. Только изредка ловлю себя на том, что продолжаю нажимать на пуск камеры в надежде, что она вдруг заработает.
Наконец объекту надоедает стоять над нами, и он, внезапно сорвавшись с места, солнечным зайчиком, почти неуловимым для человеческого глаза, скользит по небосводу и исчезает. И в то же мгновение запускается видеокамера.
– У-у, – машу ею, не в силах выразить свои чувства.
– Не надо, – хватает Галка меня за руку. Я вырываюсь и яростно швыряю уже не нужный аппарат на заднее сиденье. – Зараза!
Забираюсь в машину и пытаюсь еще раз завести мотор. Как ни странно, но он схватывается с первых же оборотов, чихает и ровно урчит. Будто не ломался вовсе. Будто я только что не бился над ним в попытке устранить причину аварии. Странный все-таки у Валентины тарантас, с норовом. Захлопываю капот, зову Галку, и мы двигаемся дальше. Едем молча, полные впечатлений от встречи с летающей тарелкой. Особенно досадую я. Надо же было камере отказать в самый неподходящий момент!
– Олег как-то рассказывал, – прерывает молчание Галка, – про такой же случай. Над дорогой появилась тарелка, и все машины остановились. Ни одна не смогла тронуться с места до тех пор, пока тарелка не улетела. Предполагают, что она каким-то образом временно вывела из строя у всех электрооборудование. То же самое произошло и с нашей машиной. А камера у тебя от чего работает?
– От батареек. Ну, конечно же! – хлопаю себя по лбу. – Она и не могла работать. Я, глупый, виню камеру, а причина-то не в ней. Извини, родимая, – оборачиваюсь я назад и глажу аппарат. – А вот у этих ничего не вывела.
Нас нагоняет машина. Черные «жигули». Идет она еще быстрее нашей. Видно, как ее подбрасывает на ухабах, да так, что колеса отрываются от дороги, и она на мгновения зависает над асфальтом. Рисковый парень – водитель этой машины. Из породы смертников. Я, конечно, тоже не отношусь к черепахам, тоже люблю прокатить с ветерком, но чтобы так… При ста десяти сцепление шин с грунтом ослабевает, не успеешь и глазом моргнуть, как окажешься вверх брюхом в кювете. Впрочем, инстинкт никогда меня не подводит. Нога помимо воли отпускает педаль газа, стоит только автомобилю начать рыскать по дороге. Эти же идут примерно под сто сорок. Автомобиль безбожно мотается из стороны в сторону, рискуя в любой момент слететь с насыпи, но скорости не снижает. Когда он успел появиться, я не заметил. Хотя на такой ровной местности дорога просматривается на многие километры.
– Он не попал в зону действия тарелки, – словно отвечает Галка на мои мысли, – поэтому и нагнал нас, пока мы стояли. Притормози, пожалуйста, – просит она. – Не нравится мне эта машина.
Мне она тоже не нравится. Сбрасываю скорость и прижимаюсь к обочине. Не ровен час, еще зацепит нечаянно. Это нас и спасает. Настигнув наш автомобиль, «жигуль» идет на обгон. Когда мы оказываемся на одной линии, он вдруг резко сворачивает и ударяет нам в бок. От неожиданности я чуть не выпускаю руль из рук. Автомобиль виляет на кромку откоса и чудом не валится вниз. Галка испуганно визжит, но я успеваю вывернуть. «Москвич», взревывая и выбивая из-под колес фонтан песка и гравия, грузно выбирается на асфальт. «Жига», проскочив вперед, останавливается. Так и стоим мы друг против друга, – наш «москвич» и метрах в десяти черные «жигули». Стоим в ожидании, что предпримет противная сторона. Темные поляризованные стекла «жигулей» зловеще поблескивают, нагоняя тревогу и смятение. Разглядеть что-либо за ними невозможно. Это ожидание, казалось, растягивается в вечность. На самом деле проходит всего лишь несколько секунд. Черная машина сотрясается и подается назад. Заворожено смотрю на приближающуюся все быстрее и быстрее машину и не могу пошевелиться. Знакомое оцепенение сковывает руки и ноги.
