— Хочу писать, — призналась наконец Туанетта, — останови около этих блядьских деревьев.
Лопасти со свистом остановились, машина замерла. Напуганное стадо пестрых коров удалялось, звеня колокольчиками. На дороге никого не осталось.
Райс вылез и потянулся, наблюдая за тем, как Туанетта перебирается через изгородь и направляется к роще.
— Что за дела? — завопил он. — Вокруг никого! Давай быстрее!
Тут из канавы выскочило с дюжину мужиков, которые мгновенно окружили Райса, направив на него кремневые пистолеты. Одеты они были в треуголки, парики, отороченные кружевами разбойничьи камзолы. Лица скрывали маски.
— Что за херня? — изумился Райс. — У вас тут карнавал?
Лидер нападавших сорвал с себя маску и поклонился с ироничной улыбкой. Его благородное тевтонское лицо было припудрено, губы накрашены.
— Граф Аксель фон Ферзен.[95] К вашим услугам, сэр.
— Послушайте, граф, не нужно переживать из-за девушки. — Имя Райсу было знакомо. Ферзен был любовником Туанетты перед Революцией. — Я думаю, мы поладим. Может быть, вас устроит цветной телевизор?
— Избавьте нас от сатанинских искушений, сэр! — заревел Ферзен. — Я более не испачкаю своих рук об эту сучку-предательницу! Мы представляем Франкмасонский фронт освобождения!
— Господи! — взмолился Райс. — Вы, вероятно, шутите. Собираетесь восстать против Проекта, вооруженные этим вашими пугачами?
— Мы в курсе вашего превосходства в вооружениях, сэр. Именно поэтому мы взяли вас в заложники.
Он что-то приказал по-немецки. Райсу связали руки и запихнули в телегу, которая под стук копыт запряженной в нее лошади выкатилась из лесу.
— Может, хотя бы машину возьмем? — предложил Райс.
Оглянувшись, он увидел, что Туанетта с покинутым видом села прямо на дороге, около автомобиля на воздушной подушке.
— Мы отвергаем ваши машины, сэр! — возмутился Ферзен. — Они лишь очередная грань вашего безбожия. Скоро мы отправим вас обратно в Ад, откуда вы и явились.
— Отправите — как? Метлами выметать будете? — Райс устроился в углу телеги, пытаясь не замечать запаха навоза и гниющего сена. — Не нужно путать доброту со слабостью. Стоит только послать через портал Армию Серого пропуска, как от вас не останется пепла, чтобы наполнить пепельницу.
— Мы готовы к жертвам. Каждый день тысячи присоединяются к охватившему весь мир пожару под знамена Всевидящего Ока, чтобы возвратить себе свою судьбу! Ту судьбу, которую вы у нас отняли!
— Вашу судьбу? — Райса передернуло. — Послушайте, граф, вы что-нибудь знаете о гильотинах?
— Я не желаю более слушать о ваших механизмах. — Он сделал знак подчиненному. — Заткните ему рот.
Райса отвезли в деревенский домик под Зальцбургом. Все пятнадцать часов тряски в телеге его не оставляли мысли о предательстве Туанетты. Завела бы она его в ловушку, пообещай он грин-карту? Только ее не хватало Марии, и масоны тут не помогут.
Стража беспокойно расхаживала под окнами, плохо подогнанные доски скрипели под сапогами. Из того, что в услышанных обрывках разговора часто упоминался Зальцбург, Райс сделал вывод, что город взят в некое подобие осады.
Масоны начали нервничать: никто до сих пор не явился вести переговоры об освобождении заложника. Вот если бы только удалось прогрызть этот проклятый кляп, тогда — Райс был в этом уверен — он бы смог поучить их уму-разуму.
Отдаленный гул медленно перерастал в рев. Четверо охранников выбежало на улицу, оставив в дверях одного присматривать за Райсом. Тот попытался сесть, извиваясь в узах.
И тут доски прямо у него над головой разнесла в щепки очередь из тяжелого пулемета. Перед домом ухнули гранаты, окна лопнули, внутрь ворвалось облако черного дыма. Стражник закашлялся и поднял свое кремневое ружье, целясь в Райса. Но не успел он спустить курок, как шквал огня отбросил террориста к стене.
В комнату ввалился невысокого роста, крепко сложенный мужчина в бронежилете и кожаных штанах. Из-под снятых с закопченного лица очков блеснули косые глаза. По спине свисала пара грязных косичек, грудь перекрещена перевязями с гранатами. Под мышкой воин сжимал автомат.
— Супер! Похоже, последний.
Он вырвал изо рта Райса кляп. Завоняло потом, дымом и нездоровой кожей.
— Ты — Райс?
Райс мог только кивать и судорожно хватать ртом воздух. Спаситель поднял его на ноги, штыком разрезав веревки.
— Джэбэ-нойон,[96] Транстемпоральная армия, — представился он.
И пихнул в руки Райсу кожаную фляжку с прокисшим кобыльим молоком, от вони которого того чуть не вырвало.
— Пей! — настаивал Джэбэ. — Это кумыс, это хороший тебе! Пей, Джэбэ-нойон приказал!
От одного глотка напитка желчь комом стала в горле.
— Ты из Серых? — прошептал он.
— Серая армия, да! Охуенные вояки всех времен и народов! Только пять воинов тут, я убить их всех! Джэбенойон — темник[97] Чингисхана, великого и ужасного. О'кей, чувак? — Большие, грустные глаза уставились на Райса. — Ты обо мне не слышать?
— Извини, Джэбэ, нет.
— Земля обращалась в прах под копытами мой конь.
— Не сомневаюсь, приятель.
— Ты сидеть сзади меня, — проинструктировал он, подталкивая Райса к двери. — Ты увидеть, как земля превращаться в прах под колесами мой «Харлей». О'кей?
С холмов над Зальцбургом они обозревали пустившийся в разнос анахронизм.
Кровавое месиво из местных солдат в чулках и камзолах устилало подступы к воротам нефтеперерабатывающего комплекса. Вот пошел в атаку с мушкетами наизготовку еще один батальон. Вот их срезала оранжевая трассирующая очередь, выпущенная немногочисленной охраной: Гансами и монголами. Вот разбежались оставшиеся в живых нападавшие.
— Похоже на осаду Камбалука,[98] — хохотнул Джэбэнойон. — Только голова и уши теперь не отрезаем такой мы стали цивилизованный. А вызвать бы солдатики, вертушки из Вьетнам, выжечь сукин сын напалмом по полной.
— Нельзя так, Джэбэ, — строго сказал Райс. — У жалких негодяев и так нет шансов. Зачем их уничтожать?
— Я иногда забываться, о'кей? — пожал плечами Джэбэ. — Снова думать, как завоевать весь мир.
Он завел байк и ухмыльнулся. Мотоцикл рванулся под гору, Райс обхватил монгола за вонючий бронежилет. Джэбэ вымещал неудовлетворенность на неприятеле, носясь по улицам, намеренно врезаясь в самую гущу брунсвикских гренадеров. Лишь взявшаяся от ужаса сила помогла Райсу не свалиться, в то время как колеса давили и перемалывали руки и тела. От этого аттракциона у него разболелись почки.
В вечернем небе над крепостью Гогензальцбург сияла заря ионизирующей радиации. Портал работал на полную мощность, перегоняя в одну сторону грузовики Серой армии, а в другую те же грузовики, только набитые драгоценностями и произведениями искусства.
Поверх пулеметного огня Райс расслышал завывание двигателей вертикального взлета: то прибыли эвакуированные из США и Африки. Римские центурионы в кольчугах с ракетными установками на плечах сопровождали риалтаймовский персонал в туннели, ведущие к порталу.
Из толпы, привлекая внимание Райса, весело махал рукой Моцарт.
— Нас выводят, чувак! Это — фантастика! Назад — в риалтайм!
— Ебаный стыд! — Райс оглянулся на скопление башен насосных установок, охладителей, крекинга. — Вся работа — псу под хвост!
— Слишком большие человекопотери, чувак. Проехали. Мало ли восемнадцатых веков?
Палившая по окружающей толпе охрана вдруг расступилась — внутрь, словно призрак из другого века, ворвалось райсовское авто на воздушной подушке. С полдюжины масонских экстремистов до сих пор цеплялись за двери, колотили в ветровое стекло. Монголы под командованием Джэбэ сорвали непрошенных гостей с корпуса, изрубили их на куски, в то время как римский огнеметчик зачистил территорию перед воротами.
Из машины выскочила Мария-Антуанетта. Джэбэ схватил было ее за рукав, но тот оторвался. Она заметила Моцарта и побежала к нему, монгол следовал по пятам.
— Вольф, ты сукин сын! — выкрикнула Туанетта. — Оставляешь меня, да? Это после всех обещаний, ты merdex,[99] свинья собачья!
— Кто эта женщина? — Моцарт смахнул зеркальные очки и уставился на Райса.
— Где грин-карта, Вольф? Ты обещал, я продавать Райс масонам, ты доставать грин-карта!
Она умолкла, чтобы набрать воздуха, и тут Джэбэ наконец ухватился за нее. Когда Мария повернулась к монголу, тот двинул ее в челюсть. Женщина медленно осела на асфальт. Недобрый взгляд воина сфокусировался на Моцарте.
— Так ты у нас… Ты — предатель? — Он коброй выхватил автомат, ткнул дулом в нос музыканту. — Я сейчас сыграть рок-н-ролл на моя пушка, ты не остаться ничего, кроме ушей, чувак.
